Темнота ответила густым роем стрел, это степняки прикрывали отход своих.

– Попусту стрелкам не высовываться, разобраться на стене, кто где остался, поднять на забороло еще камней, копить смолу в котлах, – раздавал приказы батька. Данила в это время переждал за зубцами частокола короткий обстрел, чтобы потом осторожно глянуть вниз, к подножью крепости. В утренних сумерках Молодцов ничего не смог разглядеть, разве только что великое войско вновь не ломится на штурм. Честно говоря, никого он перед стеной не увидел, только рассвет брезжил на востоке.

– Даниил?! – призыв Скорохвата.

– А, я тут!

– Цел?

– Все нормально, Будим как?

– Живой, не ранен.

Фух, ну отлично, как же там остальные?

– Не спать, ждать новой атаки! – не переставал командовать Воислав. – Стоим в одну смену до рассвета.

Дельно, нечего сказать, но какие хитрые оказались эти степняки, а что на них напали копченые, Данила даже не сомневался. По слову Скорохвата обережники собрались рядом, обсудить, что и как тут. Ран ни у кого не было, только Будим истратил все свои сулицы, а у Данилы срезали край щита.

– Ну, надеюсь, Креслав перехватит этих хитрецов, – уверенно заявил Данила.

– Ты думаешь, что он может их поймать? – спросил Скорохват.

– А что, разве нет?

– А то, что Креслава копченые сами могли заполевать. Такое тебе как? – прояснил ситуацию Будим.

– Я об этом не подумал.

Данила в самом деле об этом даже не помышлял, он думал, ну выманили копченые часть гарнизона, попробовали захватить, не вышло, а тут… Получается, они с парой десятков воинов одни обороняют крепость, в тысячах километрах от Киева, и на помощь в пределах разумного времени надеяться нет смысла?

Нельзя сказать, что слова друзей развеселили Данилу, но и в уныние он не впал, наоборот, мобилизовался даже как-то.

Когда солнце полностью взошло и, по идее, надо было уже менять уставших воинов на стенах, дозорный со смотровой башенки крикнул:

– Вижу всадников, много!

Ну, теперь сон может подождать. Весь гарнизон с тревогой смотрел на приближающуюся колонну всадников, где-то километрах в десяти. Вот от нее отделился пяток всадников и гораздо быстрее поскакал к крепости, и когда им оставалось проехать несколько перестрелов, самые зоркие воины, в их числе Айлад, крикнули:

– Вижу знамено князя Киевского.

Полотнище с тем самым трезубцем. Очень скоро Данила и сам разглядел приближающихся всадников, и от сердца у него отлегло. Впереди вестниками скакали воины, с которыми он хорошо познакомился, пока жил в крепости.

Креслав въезжал в ворота во главе колонны всадников. Воислав ждал его пешим. Первое, что сделал посадник Олешья, это соскочил с коня, рванул мозолистой дланью золотую гривну у себя на шее и вручил ее Воиславу.

– Прими, она твоя по праву.

– Благодарю, цена ей высока, но еще ценнее твоя благодарность, – без всяких экивоков ответил варяг.

Дальше посадник сделал то, чего от него Данила никак не ожидал. Он дождался, пока весь гарнизон въедет в крепость, все в полном молчании, свистнул, и ему откуда-то принесли здоровенную чашу, которая служила, скорее всего, братиной. Молодцов это все хорошо видел, сидя на стене и борясь со сном и усталостью. Креслав взял братину, воздел ее над головой, а потом бросил в нее увесистый кусочек серебра, Данила не разглядел, что это было, вроде не монета, но звякнуло прилично, и после этого посадник отдал чашу воину рядом. Тот тоже положил в нее драгоценность и передал следующему гридню, и так по кругу, пока каждый воин из гарнизона, вышедшего на вылазку, не положил в братину толику серебра.

Молодцов не взялся определить, сколько всего драгоценных металлов поместилось в чаше, но когда Воислав принимал братину у Креслава, то удерживал он ее с трудом. Награду разделили между всеми, кто стоял на стенах ночью, даже челядь отблагодарили, но там по-своему разобрались.

Оставшемуся гарнизону досталось и все то, что нашли на убитых кочевниках, а что это были степняки, сомнений не было, в общем насчитали десяток убитых, может, кого-то налетчики уволокли с собой. Всего их было около сотни, в основном угры, если судить по значкам на трофейном снаряжении, и еще какие-то прибившиеся личности неясной принадлежности, которых исторг из себя котел Великой Степи.

Пока собирали трофеи, обережники узнали и что произошло ночью; небольшой отряд степняков в самом деле наскочил на хутор, но не взял, а пожег много травы и кустарник вокруг, вот к ним на помощь и поспешили из Олешья, основной отряд, видимо, все это время ждал в засаде. На гридней Креслава напасть они не решились, может, трезво оценивали свои силы, а может, надеялись в крепости взять больше.

В любом случае хорошо то, что хорошо кончается. Креслав еще раз поблагодарил Воислава, сказал, что пусть тот расскажет Владимиру, как все было, ничего не утаит, но он обещает исправить все свои оплошности и второй раз на трюк степняков больше не попадется. Данила этого разговора не слышал, поскольку видел восьмой сон на кровати в тереме. Все обережники заслужили отдых.

Снег дважды выпадал и таял, по утрам морозы крепко схватывали землю, которая к вечеру превращалась в слякоть, а потом зарядил снегопад, настоящий снежный буран на три дня, и все земли окрест покрыло густым белым покрывалом. Наступила зима. Днепр покрывался твердым слоем льда, по которому можно было без страха ехать купеческим караваном, а то и вести целую ладью.

– Я дам тебе четверку волов и упряжку лошадей.

– Этого должно хватить, спасибо, Креслав, – поблагодарил Воислав.

– Пустое, я тебе еще должен, серебро так, что под рукой было. Извини, что людей много дать не могу. – Посовещавшись, старшие решили дать обережникам не пять, а семь гридней. – Видишь, озорует нынче степняк.

– Ничего, с Божьей помощью дойдем. Копченые сейчас отошли к своим кочевьям, пируют тем, что добыли осенью.

Пока они разговаривали на берегу замерзшей реки, рабочие и челядь крепости занимались последним приготовлением к отправке «Лебедушки» в поход.

К ладье подогнали высокие широкие полозья, по бортам вкопали два «колодезных журавля», по крайней мере, с виду эти конструкции были очень похожи. От одного из них под «Лебедушку» со стороны носа протянули канаты под днищем, по сигналу старшего в артели рабочие навалились на короткий конец «журавля», и… многотонная груженая ладья взмыла носом к небу, под нее тут же подогнали полозья, как на санях. Первый «журавель» чуть опустился, зато рабочие второго навалились на короткий рычаг, и корма ладьи тоже поднялась. Судно будто само встало на полозья. Идеально слаженная работа! Теперь «Лебедушка» стала походить на сказочные сани или даже на летучий корабль, полозья-то в снегу не сразу разглядишь.