Отсюда вывод. Роман нынешний должен быть тоже из гроба. С эксгумацией, скандалами и пикетами.

А затрат-то никаких. Ну, одна-две жены и оградки. Дальше всё само собой.

Говорил сегодня про эпосы.

Как нам всем известно, архаическая форма слова «эпос» начинается с согласного звука, подобного английскому w; латинское слово «vox», английское «voice» и русское «вопль» – исходно одного корня со словом «эпос».

Говорил сегодня про то, что невозможно перепрыгнуть собственную тень.

Ещё говорил про то, что миф об Одиссее завершается вовсе не коммунальным избиением женихов и воссоединением ветерана с верной женой. Согласно Аполлодору, Одиссей, вернувшись на Итаку, не закончил своё путешествие и, чтобы умилостивить Посейдона, отправился пешком, как ему советовал прорицатель Тиресий, через горы в Эпир, неся на плече весло. Одиссей должен был избавиться от проклятия, когда встретит людей, не знающих, что такое весло, никогда не видевших моря.

Почему я говорил именно об этом эпизоде? Потому что он прекрасно иллюстрирует наше нелюбопытство судьбами героев за рамками их эффектных действий. Нас вполне устраивает недоговорённость их судеб.

Почему она нас устраивает? Потому что за рамками эффектного действия следует уход героя, его смерть и забвение. Старенькие рыцари, истлевшие мушкетёры, плесневелые красавицы, трухлявые аргонавты, скрипучие бригантины, занесённые белым песком.

Почему я остановился в рассказе об Одиссее? Ну, пошёл он с веслом в горы, через Эпир, и… И навсегда, вероятно, ушёл, чтобы не возвращаться вообще. Понятно же, что встретить в Греции человека, который никогда не видел моря, невозможно.

А как сказать себе, что Одиссей загнётся со своим веслом на пороге кочевой войлочной юрты, в снегу?

Как нам всем прекрасно известно, перевод «Гамлета» поэтом Сумароковым по праву считается мной эталонным.

Во-первых, Александр Петрович Сумароков переводил «Гамлета» с французского языка, как бы намекая своим последователям, что если уж, господа, мой вариант проканает, то тогда уже не робейте, судари-сударики, атаманы-молодцы!

Во-вторых, Александр Петрович Сумароков много думал: о чём, собственно, «Гамлет»? Что это за махровая идиотия такая? Духи, мышеловки, дяди-папы, мамы-гулёны, старичок за портьерой, Офелия в венке поёт из омута, Фортинбрас, четыре капитана… Это всё о чём вообще? Кому эта вакханалия адресована?

И Александр Петрович Сумароков – что? Правильно! Александр Петрович Сумароков решил не мириться с гнетущей обстановкой трагедии, лишённой «внятного и общественно-полезного нравоучения». Александр Петрович Сумароков сам был поэт, вставший под знамёна Просвещения, и трагедию «Гамлет» перевёл с позиций чистого Разума.

Для начала А.П.С. оставил в живых Офелию, потом оставил в живых Гертруду, а махнувши рукой, оставил в живых и Гамлета. Пусть все живут! Подумав, А.П.С. решительно поженил Гамлета с Офелией, а Гертруда благословила этот долгожданный брак.

Я считаю, это прекрасно. Я вообще бы в этой трагедии всех переженил и ввёл бы пару разлучённых близнецов. Мальчика и девочку. Их бы по очереди путали и убивали, а они воскресали бы и кланялись с цветами в руках.

Я в школьном драмкружке играл адмирала Нахимова – меня семь раз убивали, а я выходил вновь и вновь под неистовые овации подвыпивших зрителей (для моряков-балтийцев спектакль был). Выползал под конец хромая, поджимая руку, закрывая ладонью глаз. Если бы завистливые рожи, коллеги, не ударили меня по голове палкой, я бы и восьмой раз вышел, а не заплакал бы, роняя из носа тяжёлые капли крови. Я публику знаю. Свадьба Гамлета и Офелии с пляшущей Гертрудой – вот что нужно нынешнему зрителю.

Тут Сумароков правильно всё сделал, опередил время, наметил рубежи для атаки.

В-третьих, Александр Петрович впервые в русском языке (который, как вы поняли, для меня совсем-совсем не родной) употребил оборот «не тронута», вошедший в повседневную жизнь россиян.

Давайте вспомним эти строки, знакомые каждому с детства:

Теперь, когда каждый вспомнил, как читал эти строки на новогоднем утреннике в детском саду, можно задаться вопросом: откуда вот это самое «тронута» – «не тронута»? То, что дело пахнет сексом, стало сразу понятно рецензентам Сумарокова – рецензенту Тредиаковскому и рецензенту Ломоносову. Спасение Гамлета и свадьба с Офелией задели их не слишком, а вот «не тронута» их взволновало.

Тредиаковский не поверил Сумарокову, что «тронут» – это калька с французского toucher. Что это ещё за туше? Кто тут про туше подумает? Где?! В Ярославле? В Крыжопле?! Нет! Никто про туше не подумает!

«Кто из наших не примет сего стиха в следующем разуме, именно ж, что у Гертруды супруг скончался, не познав её никогда в рассуждении брачного права и супруговы должности?» – восклицает Тредиаковский, вглядываясь в читающую публику.

Тогда литературная критика была настоящей, вот что я скажу.

Я всё время думал: а почему Эркюль Пуаро – бельгийский беженец?

Не поклонник творчества Агаты Кристи. Её герои меня пугают. Особенно эта старушка в кудрях – Марпл. В угоду банковскому счёту своей создательницы, Агаты Кристи, старушка шарится по деревням с ридикюлем. В который собирает души убитых священников, пожилых актрис и зажиточных вдов. Соберёт кровавую жатву в одном пригороде, попьёт чаю, растирая опухшие от долгой ходьбы ноги, да и в путь, под зонтом и по болотам.

В принципе, неплохо было бы встретить такую мисс Марпл на околице всей деревней. С вилами, например, в связках чеснока, серебром да барсучьей желчью. Потому как всем же должно быть понятно, что где бы ни завелась эта Марпл, куда бы она ни зашла, водя туда-сюда старушечьим жалом своим – всё! там будет жмур к вечеру, а то и два жмура, если условия квартирные позволяют. Потом в соседнем доме тоже кто-нить навернётся на лестнице, отравленный отваром дурмана. Потом ещё и ещё… Допускать зловещую Марпл в населённые пункты категорически нельзя!

Поэтому было бы здорово и нормально стоять молча под тисовым крестом на перекрёстке, прижимая евангелия к сердцам, и наблюдать, как потрескивает костёр под ведьмой Марпл. И слушать, как ведьма Марпл кается и визжит сюжетные и сценарные тайны.

А с Пуаро как-то сложнее, не так всё однозначно. Во-первых, Геркулес Попугаев – имя, заставляющее уважать. Как Джон Шемякин, говорю это с полным правом. Во-вторых, Пуаро работает в столице, в Лондоне, а не шарится по деревням, как мелкий курокрад. А кого жалеть в городе, тем более в Лондоне? Подох на Оксфорд-стрит, ну и хрен с тобой. Не говоря уже про Южный Кенсингтон – там просто с автоматом иди и поливай свинцом округу, ещё медаль дадут.