Если бы только они знали, как в глубине души торжествовала Маринка в эти минуты! Ей не придется никому ничего объяснять, делиться своей истинной болью и переживаниями! К черту вещи, кредит и всеобщее обсуждение! Это просто мелочи, ерунда. Будет жива — отработает. Теперь можно будет просто вычеркнуть Алексея из жизни, как в школе — неправильное решение задачи, и начать все заново! Было такое ощущение, что после всех испытаний судьба дает ей второй шанс. Только бы никогда в жизни больше ни при каких обстоятельствах не встретиться с Нехристенко. Маринка молила теперь Бога только об этом.

С легким сердцем в сопровождении негодующей вслух матери, которая вдруг неожиданно пылко полюбила свою непутевую дочь, на следующий день Маринка пришла в ЗАГС. Это место до сих пор вызывало у нее нервную дрожь.

— Да не трясись ты так, бедняжка! Все мы такое переживали, не ты одна. Думаешь, мне легче было, когда я с отцом разводилась? А у меня на руках еще ты маленькая была! Это еще хорошо, что вам Господь ребеночка не дал, вот бы маялась сейчас!

— Мама!

— Гражданочки, — не обращая внимания на протесты дочери, громко обратилась Лидия Ивановна к сотрудницам ЗАГСа, — мы пришли подать заявление о разводе. У нас тут такое произошло…

И следующие сорок минут были посвящены подробному эмоциональному пересказу перипетий Маринкиной несчастливой жизни. К концу повествования немолодые, много что повидавшие на своем веку слушательницы смахивали с глаз слезы.

— Вообще-то, — сочувственно глядя на стоящую с каменным лицом Маринку, сказала одна из них, — по закону у нас принято рассматривать заявления обеих сторон и давать время для обдумывания решения. Но у вас случай исключительный…

— А вторая сторона вообще неизвестно куда испарилась! Даже адреса не оставила! Убрался, наверно, в свою Одессу, рожа бесстыжая! Без копейки, с долгами девочку мою бросил! Ищи теперь его по всей стране… — экспрессивно добавила мать.

— Мы пойдем вам навстречу, — сердобольно вздохнула сотрудница ЗАГСа, — оставьте заявление, а мы сами разведем Мариночку без участия второй стороны. Вопиющая история!

Пока мать сплетничала с дамочками, Маринка аккуратно и быстро написала заявление о разводе. В душе ее он уже давно состоялся, а бумажка была просто необходимой формальностью.

После развода Маринка еще сильнее почувствовала изменившееся со всех сторон к себе отношение. Некоторые учительницы и сотрудницы райкома, прежде недобро и свысока смотревшие на молодую женщину, стали вдруг сочувствующими и понимающими, бурно выражали ей свои эмоции по поводу сбежавшего Алексея и непутевых мужиков вообще. Смирновой даже премию за внеклассную работу в кои-то веки начислили, зная о том, в каком бедственном положении она находится. Почему-то все особенно сочувствовали не тому даже, что Смирнову бросил муж, а тому, что она осталась с большими долгами и без копейки денег. Хотя для Маринки это как раз мучительной проблемой и не являлось: она была абсолютно уверена, что отработает кредит и сможет дальше жить нормально. Лишь бы душа не болела…

В череде последних событий Маринка совершенно забыла про другого участника событий — Димку, а он сам и не появлялся больше, как сгинул. Спросить про него тоже было абсолютно не у кого. Прознав про Маринкины семейные несчастья, сразу примчалась, правда, его сестра Наташка. Сочувствовала как могла, утешала, даже двадцать рублей, накопленные на поступление в институт, принесла. От денег Смирнова сразу вежливо отказалась, сто раз поблагодарив девочку за заботу. От Наташки она узнала, что вторая жена Льва Дмитриевича родила в Америке дочь.

— Вторая Татьяна повторила первую, — передразнив кого-то, грустно усмехнулась Наташка. — Главное, чтобы эти повторы не зашли слишком далеко…

Про Димку спросить Маринка так и не решилась. Шестнадцатилетняя Наташка выставляла такой барьер любым, даже косвенным упоминаниям о брате, что расспрашивать ее не было никакой возможности. Маринка даже понять не могла, как она на самом деле относится к брату, — никаких эмоций в его адрес Наташка не выказывала. Она была тогда очень сильная и гордая, эта белокурая бестия. Блестяще училась, мечтала об институте иностранных языков. Маринка была уверена, что все у нее сложится так, как она хочет.

Спустя несколько месяцев после своей трагедии Смирнова попыталась увидеть Димку, специально прогуливалась недалеко от его дома, как застенчивая пятиклассница, но случайных встреч не происходило.

— Наверно, это к лучшему! — сказала Маринка. — Зачем нам вообще снова видеться? Что я ему скажу? Как в глаза посмотрю? Я же вся теперь не такая, как прежде. Той Маринки, которую он знал, больше нет.

Она предполагала, что Соловьев мог взяться за ум и снова уехать в Москву. Ведь не может же человек с такими блестящими способностями, как у Димки, просто бросить Московский университет и вернуться в Петровское, чтобы бить баклуши и пьянствовать с безработными! Это был только эпизод, затмение, а теперь его жизнь вернулась, вероятно, в свою колею…

Только спустя полгода Маринка случайно узнала от коллег, что Димка, оказывается, действительно давно уехал, но не в Москву, а в Америку, к отцу. Причин его отъезда никто не знал, но Смирнова смело предположила про себя, что Димкины таланты стали востребованы даже в США. Теперь она снова гордилась им, думала о нем, укладываясь спать, так, будто ее одноклассник и друг уже получил как минимум Нобелевскую премию за великое научное открытие.

Димка стал снова безнадежно далек, как незнакомая прекрасная звезда в ночном небе, которой Маринка любовалась каждый вечер, когда шла домой из школы. Свои короткие ночные встречи с ним в общежитии она старалась не вспоминать: это было наваждение, какая-то досадная нелепость, омрачающая прекрасную картину.

Димка совершенно не виноват в том, что с ней случилось, убеждала она себя. Он просто пытался дружить с Алексеем и время от времени видеть ее. Она спокойно думала о том, что теперь они с Соловьевым вообще вряд ли увидятся когда-либо — слишком большая пропасть разверзлась между ними, но это было и к лучшему. На фоне недавних страшных событий и неожиданного Димкиного отъезда в Штаты Маринка еще с большей остротой ощущала свое несоответствие бывшему однокласснику, свою женскую и человеческую неполноценность. Димке нужна совсем другая женщина! Иногда Маринка даже отчетливо представляла ее себе: высокая, стройная блондинка в мини-юбке, с блестящим образованием, богатой семьей и ослепительной улыбкой! Несомненно, в Штатах он и встретит свое счастье! Только бы краем глаза увидеть его потом, после всего этого…

Отношения с матерью на фоне плачевного финала ее первого замужества неожиданно нормализовались. Лидия Ивановна теперь проявляла даже чрезмерную заботу о Маринке, возможно чувствуя долю своей вины в произошедшем. А быть может, в этот момент она перестала видеть в дочери непутевую девчонку, а увидела брошенную, несчастную женщину, очень похожую на себя…

В общем, все неприятности вокруг Маринки улеглись — кроме ее собственной душевной боли. Но и с ней она потихоньку научилась справляться. Каждый день убеждала себя, что постепенно отдаляется от той страшной ночи, что надо жить сегодняшним днем, не оглядываясь назад. С каждым новым месяцем ей становилось немного легче. Чтобы уйти от грустных мыслей, Маринка нагружала себя разнообразной работой. Теперь ей спокойно доверяли замещать отсутствующих учителей начальной школы. Кроме того, молодой педагог занялась созданием в школе самодеятельного коллектива — по типу того, что был у нее в училище. По линии райкома, с помощью Смелова-старшего, удалось пробить в Петровском конкурс детских творческих ансамблей всего района. Теперь Маринка, помимо всего, с удовольствием моталась по сельским школам и смотрела тамошние самодеятельные программы. Сколько было счастья, когда удавалось разглядеть действительно талантливых детишек!