Увидев пораженное Борькино лицо, она тут же смешалась, покраснела и стала извиняться:

— Прости, Боречка, к тебе это совсем не относится. Ты другой, не как все. Ты мне как подружка…

— как подружка! — грустно вздохнул Смелов. — Ну что ж…

После этого эпизода он не приезжал в Петровское довольно долго. От его отца Маринка узнала, что Борька блестяще защитил в своем институте кандидатскую диссертацию. От предложений работы в столице у него просто отбою не было. Она радовалась за него, немного обижалась, что он совсем забыл ее. Вот что значит столичная жизнь! Все талантливые мужчины рано или поздно погружаются в нее с головой. Везет же московским девушкам!

— А Борис там случайно не женился? — однажды набралась храбрости Маринка и спросила за обедом Андрея Семеновича. — Что-то он давненько не приезжал, в гости не приходил. Беспокоюсь я.

— Нет, не женился, просто дел у него много. Над серьезным исследовательским проектом в институте работать начал, да и сам оперирует к тому же. — Смелов-старший вздохнул. — Некогда ему приезжать. А ты, красавица, кстати, вправду не догадываешься, почему сын мой до сих пор в холостяках ходит?

— Нет! — искренне ответила Маринка. Отчего-то ее очень обрадовал ответ Андрея Семеновича. — Наверно, просто еще не встретил девушку, которую бы по-настоящему полюбил. Вот когда встретит, тогда все у него и образуется, и семья будет. Я не сомневаюсь в этом!

— Быть может, ты и права… А ты сама как к Борису относишься? — вдруг спросил Андрей Семенович и напряженно прищурился.

— Что за вопрос! Борис мой очень близкий друг, еще со школы! А после той истории… Вы не представляете даже, как я ценю все, что он и вы для меня сделали!..

— Друг — это хорошо, — отчего-то печально сказал Смелое, — очень хорошо…

Однажды воскресным утром Маринка услышала сквозь сон, что кто-то бросил ей в окно камушек. Она вздрогнула и тревожно подняла голову. Наверно, послышалось или соседские дети балуются. Как же обидно проснуться в такую рань в выходной после тяжелой рабочей недели! Смирнова медленно потянулась, повернулась на другой бок и снова закрыла глаза, стараясь вернуться в сладкую дрему. И в этот момент снова что-то звякнуло и легко царапнуло по стеклу. Знакомое с детства, но почти забытое ощущение! Кто бы это мог быть? Сердце предательски дрогнуло и упало в пятки, Маринка быстро встала, накинула халат и выглянула в окно.

Внизу, положив на землю велосипед, стоял Димка. В его ладони было еще много камушков. Он как раз прищурился, снова прицеливаясь… Она отпрянула к стене и инстинктивно запахнулась. Сердцебиение было такое, что казалось — сейчас сердце выскочит из груди и запрыгает по полу как мячик. Ошибки быть не могло.

— Маринка! — раздался снизу знакомый голос. — Ну что ты там! Я же видел, что ты подошла!

Смирнова собралась с духом и снова посмотрела в окно. Прямо на нее снизу глядели светлые Димкины глаза. Увидев ее, он бросил камушки на землю и радостно замахал руками:

— Маринка! Выходи же скорей! Я тебя жду!

Маринка принялась лихорадочно одеваться. Потом остановилась, тяжело дыша, и схватилась за голову. Что она делает? К чему все это? Разве мало было боли в ее жизни? Но в ней как будто ожила могучая неведомая сила, которая просто тащила ее вниз, к Димке. Не пойти ему навстречу было невозможно. Она быстро подкрасила у зеркала губы, рукой пригладила волосы и выскочила за дверь.

— Ну здравствуй! — Она шла к нему, еще издали протягивая руки. Как он примет ее, только что вернувшись из Америки?

— Здравствуй, садись! — Димка поднял велосипед и показал на багажник. Похоже, он тоже был немного смущен и растерян. — Я тебя везде искал.

Не соображая, что она делает, Маринка быстро уселась на багажник сзади, и они поехали. Она крепко держалась руками за Димкину талию. Летний ветер развевал ее волосы и платье. Все уже это было когда-то очень давно. Все повторялось…

«Тили-тили тесто, жених и невеста!»

Мимо пробежали какие-то детишки, показывая на них пальцами. Маринка рассмеялась: и это она уже прежде слышала не единожды. Все происходило так, как будто назад перемотали магнитофонную бобину — и заиграла давно знакомая им обоим песня. Ей казалось, что они едут целую вечность, и это было удивительное ощущение — снова став с Димкой одним целым, нестись неизвестно куда в порывах ветра.

— Ты что там, заснула? Слезай, приехали! — услышала она Димкин голос и, тряхнув головой, легко соскочила с велосипеда.

Они с Соловьевым стояли и смотрели друг на друга, как будто виделись впервые в жизни. Маринка заметила, что в Димке произошли какие-то перемены. Он повзрослел, лицо его как будто посерело, несмотря на густой коричневый загар, в светлых глазах появилась дымка. Он выглядел не совсем здоровым. Сейчас было очевидно, что ему давно уже не пятнадцать лет.

— А ты ничего выглядишь, — нарушил молчание Димка, — почти не изменилась. Ой, а что это у тебя?

Он подошел и расправил рукой кудрявую прядь Маринкиных волос у самого виска. Она была с сединой.

— Так, ерунда, покраситься некогда, — отозвалась Маринка. — Чай, не пионеры уже.

— Ну это как сказать, — возразил Соловьев. — Я лично ощущаю себя очень даже молодцом! В очереди на уколы ко мне все пенсионеры так и обращаются: молодой человек!

— Это хорошо, что ты себя так чувствуешь, — улыбнулась Маринка. — А какие, кстати, уколы?

— Так, ерунда! — отшутился Соловьев и тряхнул челкой. Только сейчас она более-менее пришла в себя и огляделась.

Димка привез ее на лужайку к реке, на то самое место, где они так любили бывать вдвоем в детстве. Соловьев бросил велосипед в кусты и сел на самом краю небольшого взгорка, откуда было хорошо видно темную, блестящую речную воду. Маринка опустилась на траву рядом.

— Хорошо! — сказал Димка, и одной рукой обнимая ее за плечи. — Больше никуда отсюда не уеду!

— Димка! — окончательно пришла в себя Маринка. — А ты вообще-то где был? Я про тебя давным-давно не слышала. Говорили, что ты в Америке… Рассказывай!

Димка мечтательно пожевал длинную травинку, щурясь на солнце. Лицо его приняло легкомысленное выражение.

— А что тут рассказывать? Ну увез меня отец в Штаты — там можно было при посольстве учиться устроиться. Думал, я там остепенюсь под его присмотром, интерес к карьере и прочему появится. Я какое-то время там поучился, и так стало скучно. Даже не учиться — жить. Там все при посольстве ужасно строго: туда не ходи, с этими не общайся, того не делай. Как в тюрьме. Я вообще не понимаю, чего люди восхищаются Нью-Йорком. Кругом только высокие, каменные дома. Я там с одним негром-музыкантом подружился, так отец чуть не умер со страху, такую истерику закатил! А мне это надо?

Маринка боялась верить услышанному, настолько неожиданно все это было.