Наполеон встретил Марию-Луизу 27 марта 1810 года недалеко от Парижа, возле Компьеня. И только тут супруги в первый раз в жизни увидели друг друга.

По правде говоря, их первое свидание должно было происходить согласно официальному церемониалу, но Наполеон не мог побороть свое нетерпение и нарушил правила, им же самим предписанные. В сопровождении одного маршала Мюрата, под проливным дождем, он тайно выехал из Компьеня, стал у дверей небольшой сельской церкви и, увидев Марию-Луизу, бросился к ее карете.

Увиденное поразило его до глубины души. Вместо ожидавшейся им «матки», способной дать ему только наследника, он вдруг обнаружил в карете по-детски наивную молодую женщину, показавшуюся ему восхитительной, и он… немедленно влюбился.

2 апреля 1810 года во дворце Тюильри было отпраздновано бракосочетание Наполеона и Марии-Луизы Австрийской, а уже 4 мая Мария Валевская родила императору сына, которого назвали Александром.

Много лет спустя Александр Валевский напишет:

«Рождению моему сопутствовали громы и молнии, что было сочтено предсказанием, что жизнь моя будет бурной и необычной. При крещении меня держали, по старому семейному поверью, двое нищих, чтобы я был счастлив в жизни».

Через несколько месяцев Мария, проведя курс лечения на водах, вместе с новорожденным приехала в Париж, чтобы снова оказаться возле своего возлюбленного.

По свидетельству камердинера Констана, Наполеон поручил купить для Марии Валевской «красивый особняк на улице д’Антэн», той самой улице, где четырнадцать лет назад имело место его бракосочетание с Жозефиной. Там она «жила счастливо» и «выходила из дома лишь для того, чтобы прибыть в Тюильри в свои маленькие апартаменты. Когда это счастье не было ей позволено, она не ходила развеяться в театр или на прогулку. Она оставалась у себя, общаясь лишь с ограниченным кругом людей; при этом она каждый день писала императору».

Император, в свою очередь, каждое утро посылал к Марии за распоряжениями. Придворному доктору Корвисару было поручено заботиться о ней и о маленьком Александре. На незаменимого гофмаршала Дюрока была возложена обязанность снабжать графиню материальными средствами и заботиться обо всем, о чем она только пожелает.

Всегда, когда у Наполеона появлялась возможность вырваться, он приезжал на короткое время к Марии или приглашал ее вместе с сыном к себе.

В обществе никто, кроме поляков, и не подозревал об этих отношениях; графиня Валевская почти не показывалась на людях и принимала у себя лишь ограниченный круг своих соотечественников. Она держала себя в высшей степени корректно, сдержанно, ведя весьма скромный образ жизни. Как отмечает Фредерик Массон, «она самым тщательным образом старалась скрывать то, чем другие женщины были бы чрезвычайно горды».

* * *

И все же… Любая женщина на месте графини Валевской в подобных обстоятельствах поспешила бы задать вопрос — почему? Почему не она? Ведь она подарила императору столь долгожданного сына! И Мария однажды, набравшись храбрости, задала этот вопрос Наполеону, ведь она имела на это полное право.

— Я не принадлежу сам себе, — печально ответил ей Наполеон, — и мне нужен не просто сын, а сын от особы королевского рода. Одному Богу известно, как трудно мне было сделать этот шаг. Но я тебе уже говорил, что нет такой жертвы, которую я не принес бы ради блага Франции…

— Сир, вы прожили на свете больше, чем я, — заплакала Мария. — Вы обладаете огромным опытом, а стремления ваши благородны и великодушны, но как же быть с вашими уверениями, что вы любите меня?

— Ну вот, — всплеснул руками Наполеон, — опять слезы. Поверь, если бы я мог позволить себе руководствоваться только личными чувствами, то иной жены, кроме тебя, мне было бы не надо. Но мне постоянно приходится считаться с задачами политики, а она безжалостна. Перестань плакать, Мария. Не поддавайся мрачной меланхолии. Заботься лучше о своем здоровье, ведь оно мне так дорого.

Мария прошептала сквозь слезы:

— Значит, у меня никогда не будет права назвать вас «мой муж»…

— Пойми, — с горькой усмешкой перебил ее Наполеон, — у Габсбургов всегда рождалось много детей, так что плодовитость тут, можно сказать, гарантирована. Это именно такое «брюхо», которое мне нужно.

— Но ведь она некрасива, — настаивала Мария. — Говорят, что губы у нее толстые, а лицо все покрыто оспинами…

— Да уж, красавицей ее никак не назовешь. Но все же она свежа и молода.

Наполеон подошел к Марии, обнял и долго смотрел в ее заплаканные глаза. Потом он указал на колечко на своей руке, когда-то подаренное ею. На внутренней стороне колечка было выгравировано: «Если перестанешь меня любить, не забудь, что я тебя люблю».

— Эти же слова говорю тебе я, милая Мария. Помни о них…

О судьбе малыша Александра он предложил ей вообще не беспокоиться.

— Это дитя моей победы над австрийцами при Ваграме, — заверил ее он. — И в один прекрасный день он станет польским королем!

Конечно, когда Мария ушла, он снял ее колечко и спрятал его в карман (не хватало еще, чтобы его увидела Мария-Луиза), но в подкрепление своих слов назначил матери своего ребенка ежемесячную пенсию в 10 000 франков и назначил опекуном Александра влиятельного архиканцлера Камбасереса. Затем Мария и Александр были представлены Марии-Луизе, даже не подозревавшей, что это были любовница и внебрачный сын Наполеона. Молодая австриячка равнодушно приветствовала их.

Совершенно иначе повела себя Жозефина. Бывшие соперницы в борьбе за одного и того же мужчину часто сходятся друг с другом, когда появляется кто-то третий и более счастливый. Этот феномен достаточно хорошо известен, но в данном случае нас больше интересуют не чувства брошенной Наполеоном Жозефины, а ее поступки. Поступок же ее был таков: Жозефина, жившая теперь в Мальмезонском дворце под Парижем, высказала желание познакомиться с Марией и увидеть ее сына Александра. Мария согласилась, и их встреча состоялась.

Позднее мадемуазель д’Аврийон, первая придворная дама Жозефины, вспоминала:

«К мадам Валевской императрица относилась с большим благорасположением. Она не раз хвалила ее исключительные достоинства, признавая, что эта добрая женщина никогда не была причиной ее огорчений. Она делала ей подарки и одаряла ребенка, который весьма напоминал чертами императора».

Все бы хорошо, но теперь все попытки Марии к продолжению романтических встреч с императором стали пресекаться. Чрезвычайно обиженная, она тихо уехала в Варшаву, и Наполеон был ей за это признателен.

В Варшаве она получила от него письмо:

«С радостью узнал, что ты благополучно добралась до Варшавы. Следи за своим здоровьем, оно мне очень дорого. Гони от себя все мрачные мысли, будущее не должно страшить тебя. Почаще сообщай мне о себе; меня ты очень интересуешь, так что сообщай мне, всем ли ты довольна и счастлива; это мое самое горячее желание».