60-ти тысячным турецким корпусом при сел. Кюрюк-Дара, что командуемый вами Эриванский Карабинерный имени Моего полк принимал славное участие в сем событии и что вы лично поименованы в числе наиболее отличившихся м содействовавших к одержанию победы, Мне особенно приятно выразить Моё удовольствие, которое поручаю вам и всем гг. офицерам и нижним чинам храброго полка моего».

«Вместе с тем препровождаю к вам три тысячи р.с. для воспомоществования от имени моего как раненым офицерам и нижним чинам, так и семействам убитых; с тем, чтобы вы донесли мне кому именно и сколько по усмотрению вашему будет роздано».

«Кроме того препровождаю у сего сто рублей, жалуемые Мною в награждение фельдфебелю роты Моей Кузьме Ивлеву, отбившему у неприятеля знамя в вышеозначенном сражении. Пребываю к вам (на подлинном собственноручно подписано) искренно благосклонный Александр. 9-го августа 1854 г. в Петербурге»…

История 13-го Лейб Гренадерского Эриванского Его Величества полка за 250 лет 1642–1892. Часть четвертая. Карабинерный полк. Сост. Ген. Штаба Генерал-Лейтенант П. О. Бобровский. Санкт-Петербург. 1895.

Русский генерал – Аполлинарий Фомич Рукевич

«28 декабря в 7 часов вечера скончался, а 30-го погребен генерал-лейтенант в отставке Аполлинарий Фомич Рукевич» этими скорбными словами начинается текст некролога на первой странице газеты «Кубанские областные ведомости» от 9 января 1893 года (здесь и далее по тексту даты по старому стилю). Газетным, сухим языком повествуется в некрологе о заслугах и достоинствах почившего военного ветерана. За перечислением занимаемых постов, наград и «душевных качеств» – жизнь одного человека, верой и правдой служившего Отечеству, прожившего достойную жизнь, но, как и многих-многих других героев своего времени, позабытого новыми поколениями.

Генерал-лейтенант А.Ф. Рукевич

«В Екатеринодаре его знали все, а на Кавказе и, в особенности, на северном Кавказе – очень многие» говорится в газете. Так кем же был этот снискавший почёт и уважение «храбрый воин и добрый, всеми глубокоуважаемый гражданин?»

Согласно полному послужному списку генерал-майора Рукевича, за две недели до своего семнадцатилетия, а именно 15 октября 1832 года он «вступил в службу рядовым в Эриванский Карабинерный полк»[1]. Прослужив в Русской императорской армии без двух недель – 52 года, был 28 сентября 1884 года «Высочайшим приказом произведён в Генерал-Лейтенанты с увольнением от службы с мундиром и пенсионом»[2]. Почти как в песне: от рядового до генерала. Но жизнь, в действительности, сложнее любой бравой песни.

Сын разорившегося дворянина Волынской губернии, Аполлинарий никогда не мечтал о военном будущем. Юношей он учился в Краковском университете по камеральному факультету (управление государственным имуществом), обнаруживал неплохие успехи в учении, знал четыре языка, в том числе русский. Университет, в котором учился Рукевич, располагался на территории австрийской Польши, и было это в 1831 году, во второй год Польского восстания. Попав под влияние революционно настроенных ксендзов, шестнадцатилетний студент во время каникул, которые проводил в имении отца на территории Царства Польского (тогда территория Российской империи), записался в вооружённый «летучий партизанский отряд», для борьбы «за дорогую отчизну… за веру нашу… за попранную вольность нашу»[3]. Из всех дел, отряд успел лишь поджечь сено, увести почтовых лошадей, да захватить никем не охраняемый обоз, но во время одной из вылазок отряд был окружён казаками, и кто не был убит из «шайки мятежников», попали в плен. Как вспоминает тот момент Рукевич: «…я получил сильный удар в бок и упал с лошади… Еще момент, и я был бы пронзен насквозь… Уже я видел конец направленной на меня пики и стал мысленно прощаться с отцом, с братьями…»[4]. Аполлинария спас юный вид и длинные волосы, вьющиеся из-под конфедератки. Его приняли за амазонку – молодые девушки тогда тоже сражались в отрядах повстанцев.

Польское восстание 1830–1831 года было жестоко подавлено войсками. Многих казнили, значительное количество политически активных поляков было выслано из Царства Польского и расселено в губерниях Российской империи. Аполлинария вместе с его товарищами отправили в Брест-Литовск, где их судила военно-полевая комиссия при 24-й пехотной дивизии. Рукевич был приговорён «к смертной казни через расстреляние». Приговор этот, представленный на согласование командующему войсками округа, командиру 6-го армейского корпуса барону Г. В. Розену, был отменен, и вместо расстрела «юный повстанец» присужден был к ссылке без лишения дворянства на Кавказ рядовым в один из полков, участвовавший в боевых действиях разгоравшейся Кавказской войны. Так, Аполлинарий, которому только исполнилось шестнадцать лет, уже дважды побывал на волосок от смерти. И этот рок, это дыхание смерти ещё не раз преследовало его в жизни.

Вместе с другими арестантами Рукевича отправили пешим порядком к месту отбывания наказания. Из Царства Польского через Дон, через территорию Кубанского казачьего войска, мимо Невиномысской станицы, по Военно-Грузинской дороге Аполлинарий прибыл на Кавказ в город Тифлис и был определён в один из полков Кавказской гренадёрской дивизии рядовым.

Вот как он вспоминает начало своей военной службы. «Пришел я юношей, чуть что не ребенком, очутился в совершенно новой среде, осужденный тянуть неопределенное число лет солдатскую лямку, в то время очень тяжелую… Одинокий, без всяких средств, я тем не менее не чувствовал тоскливого одиночества и отчуждения, потому что как в солдатской, так и в офицерской среде не встретил гнета, не видел пренебрежения, а, напротив, повсюду встречал сердечное участие… Чужие люди приютили меня, согрели меня, облегчили разлуку с родными, даже заменили их, и я приобрел вторую родину»[5]. Службу рядовой Рукевич начал в Эриванском карабинерном полку, о бытности в котором он писал, что с этим полком у него «связаны лучшие моменты жизни, память о лучших друзьях, о первых служебных успехах, достигнутых не протекцией, а добытых потом походов и кровью боев»[6].

У молодого, образованного человека, имевшего дворянское происхождение, была, конечно, возможность воспользоваться протекцией и не делить с солдатами тяжкий служивый хлеб, а устроиться, например, писарем в канцелярию. «А в канцелярии что?.. Канцелярия, как гриб, приросла к штабу – в походы не ходит. И век придется, согнув спину, корпеть над бумагами»[7]. Такая перспектива для пылкого юноши, разумеется, была не по душе. Аполлинарию непременно хотелось каким-нибудь необычайным подвигом проявить свою отвагу, искупить свой «штраф», ведь ему приговорено служить солдатом «впредь до отличной выслуги, но не иначе, как в делах противу неприятеля».

И настал день серьёзного испытания для солдата Рукевича. В тот день своего первого боевого крещения он вызвался в числе других двадцати охотников идти на разведку впереди основных сил полка. В, казалось,