Мирового судьи в Екатеринодарском мировом округе, имею честь доложить Вашему Превосходительству, что я принимаю обязанность эту с удовольствием и таковое предложение считаю как особенное милостивое Ваше благоволение ко мне»[28].

Мирная служба без пороха, выстрелов, казарм и тревог пришлась по душе новому воинскому начальнику, тем более, что ему по делам службы приходилось заниматься с прибывающими из регулярных войск в отпуск офицерами и нижними чинами, среди которых он часто встречал однополчан и сослуживцев. Огромный военный опыт и связи от недавнего боевого прошлого служили опорой Аполлинарию Фомичу в преодолении трудностей на своей новой должности, а присущие ему рвение и ревностное отношение к делу помогали ему в обретении авторитета, как в кабинетах начальства, так и среди подчинённых.

Вскоре наработанный на новом рабочем месте опыт пригодился Аполлинарию Фомичу для решения совершенно новых задач. С 1 января 1874 в свете проведения военной реформы в русской армии был принят «Манифест о всеобщей воинской повинности» и «Устав о воинской повинности», которые ознаменовали переход от принципа рекрутского набора в армии к всесословной воинской повинности. «Защита престола и отечества есть священная обязанность каждого русского подданного. Мужское население без различия состояний подлежит воинской повинности» – было записано в первом пункте нового Устава о воинской повинности.

Полномочия Губернских воинских начальников значительно расширялись, теперь они отвечали за учёт и призыв на воинскую службу юношей достигших призывного возраста. Подлежало учёту и остальное мужское население, не числящееся в постоянных войсках, но способное носить оружие в возрасте до 43 лет. Этот контингент составлял государственное ополчение, которое должно было обеспечивать возможность быстрого развёртывания армии во время войны. В мирное время ополченцы призывались на учебные сборы по месту жительства. В подчинение Губернских воинских начальников передавались местные войска, а также военные госпитали.

Уже 14 марта 1875 года А. Ф. Рукевич пишет рапорт начальнику Кубанской области генерал-лейтенанту Николаю Николаевичу Кармалину с прошением об освобождении его от обязанностей почётного мирового судьи. «Вследствие сформирования в области местных команд и подчинения мне 1-го и 2-го Кавказских линейных батальонов занятия мои по прямым служебным обязанностям моим настолько расширились, что я затрудняюсь ныне уделять время для занятий в заседаниях съезда мировых судей в Екатеринодаре по возложенному на меня званию почётного мирового судьи… а потому покорнейше прошу Ваше Превосходительство не оставьте распоряжением своим об увольнении меня от означенных выше обязанностей почетного мирового судьи»[29]

Десять лет ещё Рукевич возглавлял непростой участок военного управления Кубанской области. Кроме двух линейных Кавказских и одного местного Екатеринодарского батальонов, в его ведении были также местные военные команды в каждом уезде Кубанской области. Если раньше служба воинского начальника проходила в основном в екатеринодарских кабинетах, то теперь управлять своим хозяйством военачальнику приходилось в постоянных разъездах по области. Эти поездки приносили иногда неожиданные отголоски былых славных лет.

«Как два брата, потерявшие друг друга и снова свидевшиеся неожиданно, мы обнялись, старые соратники… И действительно, разве мы не были братья, разве нас не сбратали бывшие бои, не на одних ли полях мы проливали кровь?.. И слезы, самые радостные слезы катились у нас из глаз…»[30] – так в мемуарах Рукевич описывает встречу в станице Кавказкой во время одной из своих служебных поездок с бывшим солдатом Мингрельского полка. Это был солдат, с которым они вместе «брали Сочу», а потом встретились в госпитале, куда оба попали после ранения под Кюрюк-Дара.

И такие встречи у Губернского воинского начальника с бывшими боевыми соратниками были часты. Со всеми он потом поддерживал связь, участвовал в их судьбах. Так у солдата из Кавказской он потом крестил внука, а когда старик умер, то выезжал в станицу делить небогатое наследство солдата между его детьми, ибо умирая бывший эриванец сказал: «Как решит генерал, так тому и быть»[31].

До последнего дня государственной службы генерал не растерял своих душевных качеств, за которые его ценили и уважали. Два ордена высшей степени получил Аполлинарий Фомич за свой труд на посту Губернского воинского начальника, но во все годы его службы «лучшим знаком его благотворной деятельности и высоких душевных качеств служат любовь и глубочайшее уважение, снисканные им от всех знавших его, имевших честь служить вместе с ним или под его начальством» говорится в газетном очерке по поводу его отставки[32].

«Расстроенное мое здоровье лишает меня возможности продолжать службу ВАШЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА, а потому, представляя при сем медицинское свидетельство за № 418-й и установленный законом реверс, всеподданнейше прошу: дабы повелено было уволить меня от службы…» напишет в рапорте об отставке в 1884 году Рукевич[33].

После завершения военной службы Аполлинарий Фомич поселился неподалеку от станицы Тифлисской на участке земли, «всемилостивейше пожалованном в вечное потомственное владение: степи семьсот девяносто четыре десятины тысяча девятьсот сажень, лугу пять десятин пятьсот сажень, под половиною речки Мокрого Зеленчука (Терс) тринадцать десятин тысяча триста сажень»[34]. «Маститый Кавказский ветеран», генерал с более чем полувековым военным стажем, «старый инвалид» со шрамами от боевого ранений на лице стал теперь барином (так обращались к нему крестьяне). Здесь в сельской глубинке он с воодушевлением занялся земледелием, а в минуты вдохновения писал воспоминания о своей службе. Мария Гермогеновна учила детишек местных крестьян грамоте, да занималась с гостившими часто у них внуками, среди которых выделялись два сорванца Аполлинарка и Аполя, названные Аполлинариями в честь знаменитого деда. Дела в хозяйстве генерала шли неплохо, со временем был выкуплен ещё один земельный участок 814 десятин вдоль реки Мокрый Зеленчук, у полковника Николая Яковлевича Грищенко[35]. Прибывавшие из различных областей России на кубанские земли крестьяне, с разрешения барина селились на его участке вдоль берега Мокрого Зеленчука. Так со временем у реки образовались два хутора, называвшиеся хуторами Рукевича[36].

В 1892 году генерала не стало. Заниматься сельским хозяйством на потомственных землях стало некому, оба сына выбрали военное будущее. Его Мария собралась уезжать в Тифлис к одной из дочерей. Перед отъездом барыня распродала генеральские земли, кирпичный дом на хуторе подарила местной общине под школу и, завещала назвать один из хуторов Рукевича своим именем. Так хутор, в котором появилась кирпичная школа, стал называться Марьинским. Второй хутор Рукевича, который был поменьше, со временем исчез с лица земли, вместе с ним исчезло из памяти потомков имя легендарного в своё время «кавказца».

9 ноября 2015 года (по новому стилю) исполняется 200 лет со дня рождения Аполлинария Фомича Рукевича поляка по происхождению, католика по вероисповеданию, заслуженного русского