начала — не покидайте отель, не ходите в сомнительные заведения типа этой школы, как там его… Antonio Ilustrisimo.

— Школа как школа, местная полиция претензий к ней не имеет, — ответила Лиса. — А проводить всё время взаперти — верный способ проиграть матч.

— Можно подумать, мы его выигрываем, — проворчал Миколчук, но за это «мы» девочки его простили.

— Мы заняли заранее подготовленные позиции, дающие нам стратегическое преимущество, и в соответствующий момент перейдём в решительное наступление, — казённым голосом ответила Лиса.

— Будем надеяться, будем надеяться… — ответил Миколчук.

Этот разговор был во вторник, пятнадцатого августа. С той поры то двое, то трое помощников в штатском сопровождали нас во время прогулок. Бремя свое несли они спокойно, да и отчего бы не нести, не дрова же колоть. А когда к нам присоединялись Антон и Нодирбек, мы вообще составляли небольшой отряд, и напасть на нас решился бы лишь сумасшедший.

Но ведь бывают и сумасшедшие, резонно отвечала Пантера. А что мы можем противопоставить сумасшедшему с пистолетом? Здесь, Чижик, тебе не Ливия!

Действительно, я был бы много увереннее, если бы при мне была золотая «Беретта» с полным магазином. Но, как проницательно заметила Ольга, здесь не Ливия. Здесь Филиппины. И оставалось лишь надеяться, что филиппинская служба безопасности — должна же быть такая! — бдит. После заявления Миколчука о том, что советская делегация надеется, что принимающая сторона способна обеспечить защиту на должном уровне, его заверили, что способна.

Но мы всякий раз выбираем другой маршрут. Из предосторожности, да. Слабая защита, но уж какая есть.

И вот сегодня мы идём на водопой… то бишь в Конвеншн-Центр новою тропой. Не только в попытке сбить с толку шпионов и диверсантов, но и с целью удлинить путь. Если следовать кратчайшим путём, мы дойдем за пять минут, даже если идти очень неспешно. А нужна минимум получасовая прогулка, чтобы прогреть организм, вывести его на рабочий уровень.

И вот мы идём, ориентируясь по карте, и сворачиваем в переулок, в который туристы обычно не ходят.

Зашли.

А вот выйти запросто не получилось. Нам преградила путь дюжина оборванцев. Хорошо, не дюжина, восемь человек. Тоже много.

— Деньги давай, часы давай, золото давай, — сказал один из них, что покрупнее. Филиппинцы в массе народ мелкий, сказываются годы колониального угнетения, когда и питались впроголодь, и медицинской помощи не получали. У главаря явный рахит! Казалось бы, здесь и солнца в избытке, и моря-океаны вокруг, не должно быть проблем с рыбьим жиром, а вот у говорившего — явные признаки перенесенного в детстве рахита. Он и сейчас не старик, ему лет пятнадцать, хотя выглядит куда старше. Метр пятьдесят, килограммов сорок, сорок два.

— Уходи, пока цел, — отвечает Антон.

Рахитик ухмыляется и достает ножик. Это он зря: у Лисы зонтик, не складной, обычный. Ну, не совсем обычный, а зонтик-трость, сложенный. Прочный, в викторианском стиле. Со стальным навершием сантиметров в десять. Нет, не острым навершием, но даже и таким получить в живот радости мало, когда к нему добавлены шестьдесят семь килограммов живого веса. Рахитик и не радуется. Согнулся, стонет, а Лиса бьёт теперь уже в бок. В правый. В проекцию печени. Бросай нож, кричит.

Пантера выбрала того, кто поближе, и приемом через бедро швыряет на мостовую. Головой вниз.

Тут и помощники в штатском зашевелились, да поздно — остальные разбежались. Мелкий народ — он умный, понимает, когда нужно бежать.

После третьего удара Рахитик таки выронил нож.

— Не бейте, не бейте!

Лиса вывернула ему руку.

— Кто послал, засранец?

— Никто, мы только хотели денег.

Хрусть. Рахитик кричит. Мизинец под прямым углом. Но не к ладони, а к тылу.

— Кто послал, засранец?

— Я не знаю…

Хрусть. Рахитик кричит. Второй палец занял неестественную позицию. И страшно, и больно. Даже смотреть.

— Мне из тебя ответы по пальцам вытаскивать, что ли?

— Всё скажу! Американец, со сломанной ногой. Сказал, избить, особенно вон этого, длинного, — Рахитик показал на меня. — Сильно, но не до смерти. Дал двести песо, обещал еще двести, после.

— Слышишь, Чижик, тебе цена четыреста песо!

— Он из этих… из «Ананда Марга». С ними не торгуются и не спорят.

Послышались полицейские свистки, и Рахитик приободрился.

— Спасите, помогите — начал было кричать он, но хрусть — и третий палец к первым двум.

— Засранец, запомни: руссо туристо — это табу. Мы не американцы. Мы злые.

Прибежала полиция. Двое.

— Что такое?

— Нападение, — сделал шаг вперед я. — Мы — советская шахматная команда, — и протягиваю старшему визитную карточку. Не свою, у меня нет своей карточки. Это визитная карточка госпожи Имельды Ромуальдес Маркос. На ней рукою госпожи министра написано: " М-р Чижик — мой гость'.

Этого довольно, чтобы оба полицейских вытянулись передо мной и отдали честь.

— Карточку, — потребовал я. Полицейский вернул, и еще раз отдал честь.

— Этих отведите в участок. Не забудьте нож, — указал я на лежащую на мостовой выкидушку. — Оформите как вооруженное нападение на советских граждан.

— Вы будете подавать заявление? Тогда нужно пройти в участок.

— Сейчас мы не можем, у нас партия. Давайте так, пусть следователь подъедет в «Сосновый отель», часам к десяти. Мы к тому времени освободимся. И да, личная просьба: ни слова прессе!

— Ну, разумеется, сеньор! — сказывается вековое владычество Испании.

— Давай лапы, Рахит, — сказал он скулившему пареньку. Угадал я кличку. Немудрено.

— Воооот — протянул он руку. Левую, Лиса же не изверг.

Полицейский посмотрел на кисть с уважением:

— Хорошая работа, — и надел на него наручники.

— Минутку, — сказала Пантера, и раз-раз-раз вправила пальцы Рахитику. Злая русская и добрая русская. — Береги руку, Сеня, и тогда всё пройдёт, сможешь играть на пианино.

Второй полицейский поднял с земли лежавшего — ну, как поднял, носком под ребра. Тот встал, пошатываясь, но живой. Привычным жестом протянул руки. Видно, известный полиции субъект.

Полицейские ещё раз отдали честь, и увели нападавших.

— Может, не нужно было… пальцы-то? — спросил Антон.

— Не нужно было нож доставать засранцу. Или он меня в живот пырнет, это ничего, это можно, а я буду культурно уговаривать? — ответила Лиса. — Я же не отрезала пальцы. Но ловкости прежней не будет, месяц или два. Потом восстановится. У него пальцы карманника, рабочий инструмент. Будет снова обворовывать туристов.

Ой, сомневаюсь, подумал я, но промолчал. Начало запоздало трясти — от адреналина. И мы поспешили в Конвеншн-Центр. Прогулка превзошла ожидания. Встряхнула организм, не поспоришь.

Поспешили — и успели.

Я успокоился. Даже расслабился. Сидящие на первом ряду оранжевые балахоны решил считать манекенами, не тратя на них ни кванта ментальной энергии.

Лотар Шмидт пустил часы.

Первое доигрывание длилось еще семнадцать ходов. В преддверии неминуемого мата соперник сдался.

Перерыв.

В перерыв я уединился в комнате отдыха, и стал отгонять непрошеные мысли о том о сём. Вечером буду думать, сейчас нужно сосредоточиться на игре.

Сосредоточенным я снова вышел на сцену.

Второе доигрывание длилось девятнадцать ходов. Моя пешка неизбежно шла во ферзи, соперник сдался.

Второй перерыв. Я выпил чашку чая, втайне досадуя, что не взял с собой боржом. Но ничего, обойдусь и чаем.

Третье доигрывание соперник проиграл сам: в не самой сложной позиции перепутал порядок ходов и остался без слона. А без слона позиция стала безнадежной абсолютно.

За вечер, стало быть, я одержал три победы!

Когда такое бывало в матчах на первенство мира?

Никогда такого не бывало!

Публика, обычно сдержанная, ликовала.

Еще бы: три победы за один вечер! Он непременно войдет в историю шахмат.

Но я больше смотрел на Карпова.

Он выглядел расстроенным. Но не сломленным, отнюдь. В конце концов, счёт только сравнялся, начинай всё сызнова.

Мы обменялись рукопожатиями, и он, извинившись, ушел. На пресс-конференцию не остался, сославшись на то, что заболела голова.

Ещё бы не заболеть!

Я тоже выглядел вялым и выбившимся из сил, но улыбался, улыбался, улыбался…

Вечером мы пировали, веселились. Миколчук дозвонился до Москвы, и сиял — видно, услышал приятное.

Следователь не пришел. Думаю, и не придёт. Потому что полицейские в участок не пошли, а решили — концы в воду. Или куда их удобнее здесь, в Багио, спрятать. И полицейских мы тоже вряд ли найдем, даже если заявим самому Маркосу. Филиппины занимают семь с лишним тысяч островов, есть где спрятаться, если «Ананда Марга» решит их спрятать.

А может, и их — в воду.

Но об этом мы подумаем завтра.

Глава 23

31 августа 1978 года, четверг

Спокойствие, только спокойствие!

— Шестьдесят шесть ровно! — и я сошёл с весов.

— Молодец, — похвалила Пантера, записывая результат в дневник