разговоры могут сбить с настроя, повлиять на результат, вызвать протесты.

Сделана первая дюжина ходов. Я применил новинку. Карпов задумался. Надолго.

Я решился. Встал, и подошёл к судейскому столику. Это регламентом допускается.

— Господин Шмидт, — обратился я к главному судье, тихо, но чтобы слышали его помощники, сидевшие рядом. — Я — дипломированный врач. По моему профессиональному мнению, у господина Карпова — инфекционное заболевание.

Шмидт ответил без промедления:

— Мы знаем. Представитель господина Карпова, господин Шамкович, предъявил нам врачебное заключение, сделанное сегодня в час пополудни: у господина Карпова простудное заболевание, не представляющее опасности для окружающих при условии ношения господином Карповым медицинской маски, что он и выполняет. И в зале присутствует врач, аккредитованный на матч, а снаружи стоит карета «скорой помощи».

— Тем не менее, прошу мое заявление занести в протокол партии, — сказал я, и вернулся на место.

Занесут. Куда денутся. Их трое, судей, немец, филиппинец и француз, никакого единства, попробуй, не занеси. Да и почему бы не занести?

Карпов сделал свой ход. Не самый лучший, но хороший.

Я ответил.

Карпов продумал пятнадцать минут, и опять сделал хороший ход.

Я опять ответил сразу — всё шло по наработкам.

Карпов опять задумался. Обхватил голову руками. А потом молча повалился лицом на шахматные фигуры.

В зале не сразу поняли в чем дело. И судьи, похоже, тоже.

Я поднял обе руки, пусть все видят, что я не прикасаюсь к Карпову, и сказал громко, очень громко:

— Врача! Немедленно врача!

Врач появился через минуту.

Он начал колдовать над Анатолием, потом посмотрел на меня:

— Что с ним?

Хороший вопрос, да. Местное население обращается к знахарям, умеющим без операции извлечь опухоль из тела, хилерам. Ну, так оно думает, население, что это опухоль, а не ловкость рук. И считает, что их филиппинские врачи — бестолочи, только и способны выписывать счета. А хилеры лечат бесплатно, не отказываясь, впрочем, от добровольных подаяний.

— Сейчас это просто обморок на фоне гипертермии и гипервентиляции. Предполагаю, что у господина Карпова лихорадка Денге.

— Я тоже так считаю, — важно заявил доктор. — Нужно везти больного в госпиталь, вы согласны?

— Разумеется, коллега, вы совершенно правы.

Санитары с носилками были уже здесь, что хорошо, то хорошо. Карпова бережно извлекли из кресла, уложили на носилки и быстро-быстро понесли к выходу.

Молодцы.

Нам бы таких санитаров, на нашу «Скорую…» — рослых, сильных, проворных. Правда, платят им здесь больше, чем у нас врачу, фельдшеру и водителю «Скорой» вместе взятым. Каждому. А санитаров на нашей «скорой» давно нет. Вымерли.

Шмидт подошел к столу. Взял бланк Карпова, взял мой. Записал показания часов.

— Я останавливаю партию, — сказал он. Не откладываю, а именно «останавливаю». — Вплоть до решения по сложившейся ситуации.

Я промолчал. С судьей пусть разговаривает Миколчук. И Севастьянов. Решение-то всё равно известно, вопрос, как оно будет оформлено.

Прошёл в комнату отдыха. Вымыл руки с мылом — просто рефлекторно, лихорадка Денге через рукопожатие не передаётся.

Надел плащик.

И пошёл к своим.

Глава 24

2 сентября 1978 года, суббота

Слон в подарочной упаковке

— Эйве вылетел в Манилу, — сказал Миколчук. — Американским вертолётом. Обсудить ситуацию.

— Чего там обсуждать, — Таль сидел в кресле непринужденно, непринужденно же держал коньячный бокал, в котором коньяка оставалось на полпальца. — Обсуждать нечего. Не Маркосу решать дела ФИДЕ.

— Не Маркосу. Но возникла проблема.

— Это не проблема, это точка. В связи с невозможностью одного из участников продолжить матч, он, матч, считается завершенным, а участник, выбывший из борьбы — проигравшим. Точка, вот она, полюбуйтесь. Тем более, Михаил ведёт в счёте. Какие могут быть проблемы?

— Простые, Михаил Нехемьевич. Организаторы турнира считают, что если матч прерван, не доигран до конца, урезан, то и призовые будут урезаны. И настаивают на сокращении призового фонда. Наполовину. Мол, пять миллионов за десять сыгранных партий — слишком уж много.

— За одиннадцать, — поправил Петросян.

— Одиннадцатая прервана на четырнадцатом ходу.

— Да хоть на втором.

— Так-то так, — подал голос Севастьянов. — И мы, безусловно, додавим и заставим признать победителем Михаила Чижика. Никаких сомнений. А вот выплата призовых может затянуться надолго. Очень надолго. Арбитраж, возможно, даже суд, а суд в капиталистических странах порой длится годами и даже десятилетиями. Вот Эйве и пытается прийти к компромиссу. Понятно же, что решают не организаторы, а единственный организатор, президент Макрос. С ним, и только с ним имеет смысл разговаривать.

Мы сидели в гостиной моего номера, на столе была легкая закуска и напитки, можно расслабиться, и я расслаблялся.

Карпова позавчера прямо с партии отвезли в госпиталь. Военный, американский. Там диагноз лихорадки Денге подтвердили, но общественность успокоили: болезнь протекает доброкачественно, и высока вероятность, что дней через десять Анатолий Карпов будет здоров. Максимум — через пятнадцать. Если не возникнут осложнения.

Вот и сейчас по радио сообщили, что Карпову лучше, что идёт на поправку, и жизни его ничего не угрожает. В положенное время выпишут.

— Что значит — выпишут? — спросил меня Миколчук.

— То и значит. Сможет вернуться к обычному образу жизни.

— И продолжить матч сможет?

— Какой матч?

— Этот, какой же ещё. Разумеется, это чисто теоретический вопрос, наша делегация будет настаивать на том, что матч завершен, и вы — победитель. И на нашей стороне множество членов ФИДЕ. Закон есть закон.

— Я, Адольф Андреевич, перед Новым Годом гриппом заболел. Прививался, но всё равно случилось. Привитые если и болеют, то гораздо легче непривитых, научный факт. И через неделю я вернулся к обычному образу жизни. Но вот спортивную форму восстанавливал долго. В феврале с Корчным играл финал через силу, на морально-волевых, потому что уж очень был этот матч для меня важен. Скажу по секрету, и сейчас я ещё не в лучшей форме. Но постепенно восстанавливаюсь, и, надеюсь, к чемпионату страны восстановлюсь полностью и даже больше, так прогнозирует наука.

— И что из этого следует?

— Лихорадка Денге ничем не лучше гриппа. И тоже потребуются не дни, а месяцы на полное восстановление. А играть не восстановившись? Со мной? На победу? Карпов человек ясного ума, так что вряд ли.

Вот за таким разговором нас и застал полдень.

А минуту спустя пришёл Дамский. Из пресс-центра.

— Поздравляю! — сказал он, и пожал руку. Сначала Миколчуку, потом Севастьянову, а потом и мне. Может, и потому, что я сидел дальше всех от входа. А может, и по иным соображениям.

— С чем? — спросил Таль.

— Карпов письменно сообщил, что сдаёт одиннадцатую партию, а с ней и матч, и признаёт вас, Михаил Владленович, тринадцатым чемпионом! Завтра состоится официальное закрытие матча и вас, Михаил Владленович, увенчают чемпионской короной. Вернее, чемпионским венком.

И тут все начали поздравлять меня. И друг друга. Ура! Филиппинское сидение окончилось успехом.

— Почему это он? — спросил вдруг Антон.

— Кто — он?

— Карпов. Почему не стал искать зацепок и лазеек?

— А смысл? Это бы сыграло на руку тем, кто хочет урезать призовые. А теперь он сдал партию. Матч закончился, я набрал шесть очков. Никаких претензий придумать нельзя, регламент выполнен точно. Следовательно, призовые мы получаем сразу и в полном объёме. Деньги всем нужны, а Карпову особенно, ему нужно расплатиться с помощниками, и вообще — капитализм!

— А корона?

— А что корона? Будет матч-реванш, к нему он постарается подойти в лучшей форме, тогда и даст бой. Его болельщики, да и все шахматисты видят, что игра у нас была равная, более того, он вел с отрывом в три очка, так что шансы у него велики. Матч получился острейшим. Потому, думаю, желающих организовать у себя матч-реванш будет немало. Со всеми вытекающими.

— С какими вытекающими?

— С призовыми, Антон, с призовыми, — сказал Таль. — Выиграй Чижик шесть-ноль, никому бы реванш не был интересен. Избиение младенцев, фу. А тут — де-факто пять-четыре, и пятую-то Карпов мог проиграть, потому что начинал болеть, в общем, нас ждёт великая битва двух гигантов.

И немедленно выпил остаток коньяка.

Но у меня в баре было много всякого-разного. Бренди «Фундадор» — ничем не хуже армянского коньяка. Впрочем, и не лучше. Так сказал Таль, а ему я доверяю.

Сам я на радостях открыл последнюю бутылка «боржома». Гуляй, веселись!

— Нужно… — отвел меня в сторону Севастьянов.

— Что нужно?

— Нужно позвонить Андропову. И Гришину. Доложиться.

— Нет, вряд ли. Здесь час дня, не так ли? Значит, в Москве восемь утра. Не рано будет? Да и не знаю я телефона Гришина. И вообще,