— Ну, как ты сама убедилась, для беспокойства нет причины. — Я делаю величественный жест, указывая на свою футболку, столь удачно оказавшуюся безупречно чистой. — Как видишь, все, что, без сомнения, наговорила тебе Сара, не соответствует истине. Я отнюдь не барахтаюсь в вонючем болоте уныния и жалости к себе. Каждое утро принимаю душ, плотно завтракаю и весьма далек от мысли о самоубийстве, или что вы там с Сарой вообразили.

— Чистая футболка — это, конечно, здорово, — усмехается она. — Но это не самый верный признак душевного равновесия. А вообще-то, я пришла, потому что подумала: вдруг тебе хочется с кем-то поговорить?

— Может, тебе стоит поступить волонтером в общество «Добрых самаритян»?! — смеюсь я. — Там ты вдоволь наслушаешься рассказов о чужих проблемах.

— Прекрати, — тихо произносит она. — Хватит.

— О чем ты? — округляю я глаза, хотя и сам чувствую, что эту идиотскую клоунаду пора прервать. — Чего тебе хватит?

— Ты знаешь, о чем я, Джек. — Она смотрит прямо на меня, в ее незабудковых глазах плещется тревога. — Я пришла не для того, чтобы с тобой препираться. И пожалуйста, не надо меня подкалывать. Не надо.

— Будь по-твоему, — киваю я и осведомляюсь светским тоном: — Как дела у тебя на работе?

На лице Лори мелькает растерянность. Столь резкого поворота темы она никак не ожидала.

— Э-э-э… все хорошо, — наконец отвечает она. — Мне нравится эта работа.

— Рад за тебя, — киваю я и вновь отпиваю из бутылки. — Хотя я всегда думал, что ты найдешь более… как бы это сказать, творческую работу.

Господи, я сам себе противен! Я ведь прекрасно знаю, как много эта работа значит для Лори. Знаю, как замечательно она с ней справляется. Она действительно хочет помочь этим маленьким дурочкам, которые пишут к ним в журнал, и не считает их проблемы ерундой. Мое нахальное замечание здорово ее обидело. Хоть бы она сейчас встала и ушла. Так было бы лучше для нас обоих. Но она не уходит. Молчит и выжидающе смотрит на меня.

— Впрочем, надо же с чего-то начинать, — киваю я.

— Именно так. А что твои поиски работы? Есть какие-нибудь успехи?

Молодчина! Нанесла ответный удар. А то уж я чувствовал себя законченным мерзавцем.

— Успехи впечатляющие! Работодатели выстроились в очередь, но я пока не могу решить, кого из них пригласить на собеседование первым.

— По-моему, тебе надо купить новый бритвенный станок. На тот случай, если снизойдешь к просьбам работодателей и захочешь пригласить их на собеседование.

Я провожу рукой по своей щетине. Да, пожалуй, это уже не щетина, а самая настоящая борода. Наверное, все-таки стоит от нее избавиться.

— Теперь ты решила поупражняться в остроумии на мой счет? — пожимаю я плечами.

— Конечно нет, — сердито отвечает Лори. — Послушай, Джек. Мы все за тебя волнуемся. Сара… Твоя мама… Я понимаю, на тебя много навалилось. Сначала попал в аварию, потом потерял работу. Но ты не можешь целыми днями валяться на диване, как бревно. По-моему, это не в твоем характере.

Лори говорит, а я смотрю на нее, наблюдаю, как двигаются ее губы, обнажая ровную линию зубов. Пиво, похоже, ударило мне в голову.

— За все эти годы ты почти не изменилась, — произношу я неожиданно для самого себя; Лори явно сбита с толку. — По-прежнему напоминаешь уличного мальчишку. Парижского беспризорника.

Вид у нее растерянный, словно она собиралась что-то сказать, но передумала.

— Сара говорит, ты бросил принимать болеутоляющие.

— От них я тупею.

— Думаю, ты преувеличиваешь, Джек. Они всего-навсего заглушают боль.

Я возмущенно фыркаю. Откуда ей знать? Я-то чувствую, что превращаюсь от этих снадобий в овощ. Апатия от них такая, что лень поднять задницу с постели. Встаешь только для того, чтобы пожрать и снова завалиться дрыхнуть. Думать ни о чем не хочется. Хотя, если говорить откровенно, эффект алкоголя ничуть не лучше.

— Я по тебе скучаю. — Вот уж совершенно не собирался этого говорить.

До такой степени не собирался, что даже оглядываюсь по сторонам — не произнес ли это кто-нибудь другой.

Лори встает, опускается на диван рядом со мной и накрывает мою руку своей:

— Посмотри на меня, Джек. Позволь нам помочь тебе. Позволь мне помочь тебе. Давай снова станем друзьями.

Пальцы ее сжимают мою руку, большие незабудковые глаза смотрят на меня неотрывно.

— Когда ты так смотришь на меня, я чувствую, ты видишь меня насквозь, — говорю я. Кажется, я утратил контроль над собственной речью. Слова вылетают изо рта без моего ведома. — Я всегда это чувствовал, Лу. Никто больше не умеет так смотреть.

Она судорожно сглатывает, хмурится и опускает глаза. Направление, которое принял наш разговор, ее явно смущает. Меня тоже.

— Чем я могу тебе помочь? — спрашивает она. Взгляд ее, упорный, настойчивый, снова устремлен на меня. — Может, нам стоит составить список твоих проблем? Того, над чем ты должен работать?

В данный момент у меня одна только проблема — Лори.

— От тебя всегда пахнет летними цветами. Во всем мире нет запаха лучше.

Что за хрень я несу? Кажется, я сейчас заговорю стихами.

— Джек…

Впервые за долгое время я снова чувствую себя мужчиной. И это чертовски приятно. Словно выходишь из комы. Я сжимаю в руке ее теплые тонкие пальцы и делаю то, чего мне сейчас отчаянно хочется. То, от чего я не в состоянии удержаться. Я наклоняюсь, припадаю губами к ее губам и целую ее. Губы мои дрожат. А может, это дрожат ее губы. Я застал ее врасплох, и все это так упоительно, ее теплые губы, ее лицо, которого я касаюсь руками. Но через секунду чары развеиваются. Лори резко отталкивает меня и вскакивает, как ошпаренная.

— Господи, Джек, зачем? — Она тяжело переводит дыхание и переступает с ноги на ногу, словно готовясь пуститься наутек.

— А разве ты пришла не для этого? — В моем голосе звучит злоба, и я ненавижу себя за это. Вытираю губы рукой, словно хочу избавиться от противного привкуса. — Кот из дома, мыши в пляс?

Лори вздыхает и прижимает ладони к пылающим щекам. Похоже, мой намек оскорбил ее до глубины души.

— Мы с тобой давние друзья, Джек О’Мара. Но если ты скажешь еще что-нибудь в этом роде, нашей дружбе конец. Ясно?

— О, как ты величественна и сурова, Лори! — пронзительно ору я, вскакиваю на ноги и начинаю расхаживать по комнате взад-вперед.

Внезапно я ощущаю нечто вроде приступа клаустрофобии. Два месяца смирно сидел в четырех стенах, а теперь испытываю отчаянное желание выскочить за дверь и бежать куда глаза глядят. Добежать до моря, войти в воду и перейти море вброд.

— Ты же не всегда была так сурова? Когда утешение и поддержка требовались тебе, ты забывала о своих высоких моральных принципах!