– Великолепно, – восклицает дядя Эдуард, хлопая Билла по плечу, – ты малый способный, я знал, что ты меня не подведешь.

Доктор Мак-Грегор качает головой и что-то бормочет, а дядя Эдуард продолжает:

– Билл, я отправлю тебя учиться, как следует, в колледж и сделаю из тебя дельного инженера.

Билл сияет.

И тут – нечто неожиданное! Доктор Мак-Грегор заявляет:

– И Джим тоже будет учиться… на мои средства.

Моей радости не было предела. И я смогу поступить в высшую школу! Как мечтал я об этой возможности. Но у моего отца были слишком стесненные средства. И тяжело было при мысли о том, что вот Билл поступит в колдеж – я знал, что дядя Эдуард ему поможет, – а я останусь дома. Не могу сказать, хорошо ли я тогда себя держал, лепечу какие то слова благодарности, но от радости и сотой доли не могу высказать того, что я в это время чувствовал.

– Я тоже хотел позаботиться о Джиме, – говорит дядя Эдуард.

Но Мак-Грегор настаивает, что издержки будут оплачены им.

После долгих препирательств решено, что я буду учиться на средства Мак-Грегора, при условии, если мои родители не будут против этого.

– Алло! Мы уже едем, – заканчивает дядя Эдуард. – Сойдемте поскорее вниз, а то судно вернется в док раньше, чем вы успеете посмотреть работу машин.

Я плохо понимаю, что мне показывают в машинном отделении. Фотографии, которые нам подарил дядя Эдуард, объяснят больше, чем мое описание. Восприимчивость моя пропала, потому что фантазия витала где-то за облаками…

Если бы кто-нибудь сказал мне в тот день, когда господин Мак-Грегор так неожиданно предложил мне поступить в колледж, что через неделю я буду просить, чтобы меня выпустили оттуда, я бы сказал этому человеку, что у него разжижение мозгов или что-нибудь в этом роде.

Колледж был всегда предметом моих желаний, и когда эта мечта осуществилась, во всем мире не было более счастливого мальчика. Весь день я чувствовал себя на седьмом небе, как говорится, и Билл казался таким же счастливым, как я.

– Как это чудесно, Джим! – говорил он. – Я знал, что дядя Эдуард собирается поместить меня в колледж, и мне было очень тяжело думать, что я поеду туда один, после того, как мы так долго были друзьями. Я все время надеялся, что он возьмется платить и за тебя, и он, наверное, так и сделал бы, если бы доктор Мак-Грегор не опередил его.

Мы проговорили с Биллом до глубокой ночи.

На другой день после полудня нам нужно было собираться в путь. Но, прежде чем уехать, нам хотелось увидеть одну интересную вещь. В водопроводном туннеле, со стороны Бруклина, была удивительная землечерпательная машина, которая заменяла собой целую артель рабочих по уборке земли и камня после взрывов динамита. Джек Патерсон, надзиратель шахты № 21, обещал показать нам эту новую машину. Мы теперь уже жалели, что договорились с ним об этом, потому что нам очень хотелось попасть скорее домой.

Шахта № 21 находилась на самом берегу Ист-Ривер со стороны Нью-Йорка; это была глубокая яма, глубиной в пятьсот пятьдесят футов, которую надлежало углубить еще на сто пятьдесят футов, прежде чем повернуть под прямым углом по направлению к реке.

Когда мы подошли к шахте, то узнали, что там произошли какие-то неприятности. Последний прорыв воздуха обнажил подводный источник, и вода била так сильно, что успела подняться на пятнадцать футов, пока устанавливали насосы, и продолжала быстро прибывать.

Как раз когда мы подошли, рабочие спускали в шахту огромный насос, весивший две тонны. С одной стороны землечерпательной машины было приспособление для сжатого воздуха, поршни которого гнали стержни насоса к обратному концу, с другой стороны ее висел длинный резиновый рукав восьми дюймов в диаметре, конец которого опустили в воду. Машина висела на петлях, прикрепленных к подземному крану.

– Прыгайте, мальчики, – сказал Патерсон, – вы пришли как раз в нужное время, чтобы совершить маленькое подземное путешествие.

Мы с восторгом приняли предложение и, прыгнув на край машины, ухватились за петли.

Подъемный кран поднял нас сначала вверх, а потом стал опускать вниз, в глубину зияющей пропасти шахты.

Когда машина достигла поверхности воды, Патерсон повернул кран резинового рукава, наполненного сжатым воздухом, и насос начал немедленно работать.

– Какое огромное давление должно быть в этом рукаве! – воскликнул Билл. – Посмотри, как он напрягается.

– Столб воды в пятьсот футов весит немало, – ответил я.

– Да, друзья мои, – сказал Патерсон. – Здесь давление не меньше двухсот пудов на квадратный дюйм.

Мы с Биллом стояли по одну сторону рукава, а Патерсон – по другую со своим помощником. Я только хотел сказать что-то, как вдруг раздался взрыв, и мы увидели, что рукав лопнул. Огромная кишка завертелась и забилась, как хвост пойманного кита, оттолкнула Билла от насоса, а огромный поток воды, который вырвался из нее, сшиб меня с ног и, если бы я не ухватился за висящий конец веревки, то очутился бы в воде. Билл шлепнулся в воду, отскочил от нее, как снаряд, вылетевший из орудия, тяжело ударился о бревна и исчез из виду.

Не теряя ни минуты, Патерсон прыгнул за ним, не снимая башмаков и тужурки. Поток, бежавший из рукава наподобие новорожденной Ниагары, вовсе не облегчал его задачу. Билл не выплыл на поверхность, и Патерсону пришлось нырнуть.

Шахта была хорошо освещена электрическими фонарями, но вода казалась совсем черной.

Я не мог спокойно оставаться на месте в то время как мой товарищ тонул, поэтому, не раздумывая о бревнах и других препятствиях, на которые я мог налететь в воде, сбросил куртку, сапоги и спрыгнул туда же.

В воде ничего не было видно. Приходилось хватать наугад.

Наконец на поверхности появился Патерсон с бесчувственным телом Билла. Тем временем помощник подал сигнал, чтобы опустили бадью, и мы все поднялись на поверхность.

Когда Билла вытащили из бадьи, я заметил, что одна нога у него висит, как тряпка, и указал на нее подбежавшему врачу. Тот озабоченно покачал головой, но все-таки прежде занялся тем, чтобы привести Билла в сознание.

Когда Билл начал дышать, он разорвал его брюки и обнаружил перелом ноги.

Пока врач прикладывал к ноге успокоительное средство, чтобы облегчить его страдания, Патерсон сбегал за перевязочными материалами.

– Если у него здесь есть родные, – сказал мне доктор тихо, чтобы Билл не услышал, – вам бы лучше всего послать за ними.

– Я знаю здесь в городе только его дядю.

– Известите его по телефону, чтобы он встретил нас в больнице. Это очень опасный перелом. Ему придется пролежать месяца два, если не три.

– Три месяца! – взволнованно повторил я.