– Вроде похожа на настоящую, – неуверенно прокричал Вильмонт напряженно следящим за каждым его движением спутникам. – Сейчас испытаем.

Анри поднял булыжник поувесистей и размахнулся, сделав вид, что собирается «врезать мине по рогам».

Наблюдателей как ветром сдуло. Вскоре их спины исчезли в глубине леса.

Потом Анри пришлось выслушать немало упреков в свой адрес от разгневанных его мальчишеской забавой коллег. Однако эта шутка разрядила обстановку. После нее рассорившиеся гельсингфорские друзья пошли на мировую. И пока шел осмотр базы, Кошечкин и Кукушкин как ни в чем не бывало обменивались друг с другом мнениями.

Один из здешних сараев служил мастерской, другой складом, третий жилым помещением. В механической мастерской жандармы обнаружили заготовки, из которых можно было собрать полностью готовые к работе три новые мины с якорями и минрепами.

На складе Анри наткнулся на ящик с детонаторами и другими механизмами с уже знакомым ему фирменным клеймом. Не было ни малейшего сомнения в том, что точно такой же электрический взрыватель шведского производства был извлечен из обезвреженной моряками якорной мины. Также в этом сарае был найден ящик с брикетами пироксилиновой взрывчатки, тоже шведского производства.

Таким образом, «шведская версия» получила некоторые подтверждения. Но того приятного волнения, которое бывает, когда ты приближаешься к разгадке очередной тайны, Анри не чувствовал. Само по себе то, что взрывчатка и детонаторы были изготовлены на территории сопредельного государства, не являлось прямым доказательством его участия в тайной войне против России. Оружие могло быть приобретено совершенно легально через подставные фирмы. И вскоре это подтвердилось. В ответ на свой запрос начальнику Финляндского жандармского управления полковнику Яковлеву, а также в Министерство иностранных дел Вильмонт получил справку, в которой говорилось, что в последнее время шведы стали активно помогать российской тайной полиции вылавливать следующих через их страну политических преступников.

Похоже, в маленькой северной стране осознали, что им гораздо выгоднее дружить и торговать с великим соседом, чем пытаться отвоевать давно утраченные территории.

* * *

Итак, со шведов подозрение можно было снять. Скорей всего и финские националисты тоже не были причастны к подготовке покушения на царскую яхту. Однако Вильмонта это нисколько не разочаровало. Напротив, он с самого начала считал шведско-финскую версию чересчур экзотичной и не мог себе представить «темпераментных» скандинавов в качестве главных подозреваемых. Если бы они даже и участвовали в заговоре, то лишь в качестве временных союзников одержимых террором русских революционеров. Вот кто мог с маниакальным упрямством преследовать венценосную жертву, проявляя для достижения поставленной цели изобретательность.

Анри чувствовал, что с этим островом связана еще какая-то неразгаданная тайна. В последующие дни по его просьбе тральщики тщательно обследовали район. В ходе морской разведки были вновь замечены никому не известные створные и навигационные знаки вблизи острова, а также фарватерная разметка. Кто их оставил, было неясно. Капитаны коммерческих судов обходили эти опасные воды стороной. А местным рыбакам подсказки были не нужны.

Командир военного катера, на котором Вильмонт изучал воды вокруг острова, заявил, что если бы ему понадобилась тайная база для разбойничьих набегов на Гельсингфорс, то лучшего места не найти, достаточно лишь найти хорошего лоцмана из местных.

– Посторонним сюда нельзя… – начал было околоточный полицейский, командовавший оцеплением, но, увидев предъявленный штатским господином жетон офицера Охранного отделения, почтительно посторонился.

В неглубоком овраге деловито работали чиновники из местного уголовного сыска. Один из них – в резиновых перчатках, похоже, был полицейским врачом, второй же имел петлицы судебного следователя. Они составляли протокол осмотра места происшествия, опрашивали свидетелей.

Флегматичный человек в черном костюме и в шляпе-котелке устанавливал на треноге фотоаппарат. Он действовал нарочито бесшумно, словно опасался потревожить покойника.

Анри знал погибшего. Это был адъютант Командующего Гельсингфорской базой Александр Гейден. Утром на его еще не остывшее тело случайно наткнулись мужики из близлежащего хутора, которые шли на берег залива порыбачить. Они сразу сообщили местному полицейскому уряднику.

Начальник железнодорожной жандармерии штабс-ротмистр Гаврила Афанасьевич Кошечкин, как обычно, узнал новость в числе первых и сразу послал своего человека известить о случившемся питерца. Узнав о смерти адъютанта, Вильмонт поспешил на место происшествия, благо оно располагалось всего в четырех верстах от городской окраины. Сам же Кошечкин собирался подъехать немного позже.

* * *

Погибший молоденький офицер лежал на боку, подвернув под себя правую ногу. Судя по трупному окоченению, которое при данной температуре должно было наступить через четыре–шесть часов, убийство произошло перед самым рассветом. На правом виске его чернело крохотное пулевое отверстие со следами копоти и частичками несгоревшего пороха по краям, что свидетельствовало о том, что выстрел был произведен с очень близкого расстояния. Таким образом, версия о самоубийстве Гейдена напрашивалась сама собой. Рядом с телом лежал маленький карманный револьвер.

Один из следователей вытащил из саквояжа раскладную линейку, развернул, помахал ею над трупом, словно волшебной палочкой, и занялся какими-то измерениями. В это время его коллега постоянно доставал часы, чтобы узнать время. Он старался как можно меньше ходить по высокой траве, чтобы не замарать начищенные до блеска туфли и безукоризненно отутюженные брюки. По дороге сюда Вильмонт случайно заметил на сиденье коляски, на которой приехали судейские, шикарный букет цветов. Нетрудно было догадаться, что у явно спешащего закончить здесь все дела следователя через несколько часов назначено свидание с дамой. С выражением нетерпеливой скуки на лице он сказал коллеге, кивая на покойника:

– М-да, по-моему, картина совершенно ясная. Полагаю, можно заканчивать здесь… Вот и один из приятелей погибшего показал, что вчера вечером в ресторане, когда мальчишку в последний раз видели живым, он шутливо приставлял этот револьвер к голове. Якобы готовясь к самоубийству в знак протеста против отставки своего прежнего шефа контр-адмирала Закселя.

– Выходит, не шутил, – мрачно констатировал чиновник с двумя звездами в петлицах и эмблемами судебного врача. Что-то высматривая в траве, он покосился на убитого, который по возрасту годился ему в сыновья, и вздохнул:

– А дружки его тоже хороши! Вместо того чтобы отнять у перепившего сосунка опасную игрушку, небось хохотали над его забавой.

Тут осматривающий труп доктор заметил что-то интересное и обратился к скучающему коллеге:

– Обратите внимание на края раны. Они неровной формы. Странно… Похоже, пуля вошла в голову под углом сверху вниз.