— Я предупреждал тебя не заглядывать в мои карты? Предупреждал. Говорил, что ты подавишься правдой? Говорил. Но ты продолжаешь лезть с дурными советами! Думаешь, татуировки делают тебя крутым? Зазнавшийся сопляк, вот ты кто!

Демьян позволил Архипову себя трясти, потому что эмоции, которые выходили сейчас из враз постаревшего мужчины, не были похожи ни на что доселе им виденное.

— Я дал тебе простое задание — соблазнить и отвлечь. Так нет же, ты лезешь в душу! — Архипов плевался яростью. — Хочешь играть моими картами? Ну так играй! Мне не жалко! Подавись, раз приспичило! — Он тряхнул Демьяна в последний раз, а потом заговорил быстро и чётко, выделяя каждое слово. — Тамара сирота, она не знала своих родителей. Я полюбил её с первого взгляда и всегда буду любить. Это не сказывается на Инге. У нас с женой хорошие отношения, но любовь — это другое. Это твоя неуправляемая составляющая. Ты думаешь, что рождён, чтобы изменить мир, и вдруг — бац! — оказывается, что твоя карта — любовь. Когда сталкиваешься с таким чувством, всё остальное отходит на задний план. Считаешь себя королём мира, а потом обнаруживаешь в себе слабость, от которой мозги отказывают…

Архипов продолжал держать Демьяна за грудки, но уже не тряс. Скорее не позволял уйти.

— Тамара намного моложе меня, и мы не спешили заводить детей. Я много работал, уже тогда выбился в люди, но Тамара была для меня всем. Всем, понимаешь? А потом у неё начались перепады настроения, и врачи сказали, что шалят гормоны. Мы решили, что это знак свыше, и тогда родилась Дарси. Ты детей хочешь?

— Нет.

— И правильно. Потому что это… не передать, как это и что это. Форс-мажор. Никто меня не поймёт, пока судьба не сдаст им мои карты. После рождения Дарси у Тамары начались галлюцинации, бред, проблемы со зрением и слухом. Со временем пошли судороги, потом её парализовало. Диагноз ставили долго, но когда поставили… болезнь неизлечимая, очень тяжёлая, симптомы можно только сгладить. Мы скрывали, что Тамара больна. Она умоляла меня, заставила пообещать, что буду прятать её от всех до самого конца. Тогда же мы и развелись, она настояла. Требовала, чтобы я снова женился и дочка росла в «нормальной семье». А потом мы попали в аварию. Я вёл машину, Тамара уже не могла водить. Но загорелась идеей, чтобы её считали погибшей. Я всё сделал, как она хотела. Вот так. А ты, Демьян, что ты способен сделать для любимой женщины? Разведёшься с ней, если она потребует? Притворишься, что она умерла?

Архипов опустил взгляд, но его хватка не ослабла. Костюм на нём дорогой, парфюм модный, а пахнет от него отчаянием. Влажными прелыми листьями, в которых лежишь, выброшенный на край мира.

— Хочешь меня понять? Недоумеваешь, из-за чего всё это?! — Архипов с трудом поднял взгляд. Теперь он держался за Демьяна, как за точку равновесия. — У Тамары не последствия вирусной инфекции, а генетическое заболевание2. Помнишь со школы про гены, хромосомы и мутации? Знаешь, что такое доминантное наследование? Это значит, что у детей шансы унаследовать болезнь пятьдесят на пятьдесят.

У Демьяна онемело лицо как после сотни ударов. С первых слов Архипова его охватила паника, ощущение неотвратимой беды. Да что там, он уже давно предчувствовал грозу! А теперь в голове стучали заветные «пятьдесят». Дарси наверняка достались хорошие «пятьдесят», потому что он, Демьян, всё за это отдаст. Сразу и без сомнений.

— Вот и скажи мне, Демьян Геннадьевич Ерёмин, как бы ты поступил со своим ребёнком? Сказал бы ей сразу, как подрастёт, или дождался первых симптомов? Сделал бы тест или жил молитвами? — Архипов отпустил Демьяна и сел в кресло. Переложил бумаги на столе, делал это слепо, механически. — Ну как, нравятся тебе мои карты? Только ты, Демьян, меня не жалей! Тряхнуло меня изрядно, зато вон какую империю сколотил! Сугубо от отчаяния это делал, плевать мне было на всё. К таким людям успех и приходит. Если хочешь чего-то, не дождёшься, а плюнь на всё — тебе и тарелочку принесут, и каёмочку голубую, и весь сервиз заодно.

Архипов закончил рассказ, а значит, они не проверили Дарси, и остаётся надежда на хорошие «пятьдесят». Демьян смотрел на свои сжатые кулаки и не мог вдохнуть. Мышцы окаменели, не давая лёгким расправиться.

Больных людей много, такое может случиться с каждым, но… не с Дарси. Только не с ней!

— Спасибо, что предупредил о задумках Дарси! — Архипов пришёл в себя и теперь деловито просматривал бумаги. — Может, ты и прав, надо подделать историю болезни. Подкупим врача из молодых или, наоборот, из пенсионеров, кому охота заработать. А твоя задача ясна — отвлеки Дарси и увези её в Европу. Теперь ты знаешь, что прячется за кадром, поэтому, надеюсь, не станешь брыкаться и читать мне нотации.

— Когда вы ей скажете?

Архипов безрадостно усмехнулся.

— Только ты не начинай меня пилить, мне и Нонны хватает! Обычно болезнь проявляется в возрасте Дарси, до двадцати пяти лет, и первые же симптомы могут повлиять на суждения Дарси. Вот Нонна и пилит меня, что пора сказать ей правду, чтобы она приняла решение о будущем, пока ещё может. Дескать, я обещал Тамаре, что так и сделаю. Нонна поклялась, что сама не скажет, оставит это дело мне, но давит на меня регулярно. Недаром подкинула тебе адрес «Рябин», а потом притащила Дарси, чтобы та нас подслушала. Да-да, Нонна созналась. Она хорошо тебя просчитала, и у неё связи в моём доме, шпионы. А насчёт Дарси… я пока не готов ей сказать. Хочу дать ей ещё кусочек хорошей жизни. Путешествия, любимое дело, маленькие радости. Может, я вообще ничего ей не скажу, пока она не заболеет. Её тогда таблетками напичкают, и она не так остро воспримет новости. Пусть это неправильно, нечестно, но… идите вы все на хрен!

Архипов вдохнул полные лёгкие воздуха и выдохнул со свистом. Достал очки, протёр стёкла. Его невидящий взгляд бродил по кабинету.

Внутри Демьяна что-то копошилось, вырывалось наружу, ползло по коже. Мысли рвались паутиной, не в силах охватить необъятное.

— Ну что, радуешься, что вытянул из меня информацию? — съехидничал Архипов. Скинул многолетнюю ношу на Демьяна и теперь скалится.

Ничего Демьян не вытянул! Архипов не отдал бы то, что сам не хотел отдать, пусть и подсознательно.

В голове Демьяна роились десятки вопросов. Казалось бы, рефлекс обычного человека — отстраниться от такого. Посочувствовать издалека. Но нет, Демьян толкается внутрь, в эпицентр семейного кошмара, обнажает нечитаемое сплетение мыслей в голове.

— У Дарси есть право знать правду и самой решить, делать тест или нет. Вам придётся уважить её мнение.

— Смелое суждение! А как насчёт прав твоего брата? Ведь ты так и не сказал ему, что отец его подставил. Ты всё решил за него, как я решаю за Дарси. Или вот ещё вопрос… как насчёт прав Тамары? Она не хотела, чтобы её видели больной и беспомощной, а ты поддерживаешь требование Дарси видеться с матерью и сам к ней ходишь. Получается, что права Дарси важнее прав её матери и твоего брата?