проход занавеску, состоящую из сотен тонких нитей Тьмы, — конечно же, предварительно защитив руку световой пленкой, — и вошел в обиталище Дочери Ночи.

С прошлого, он же первый, визита ничего не изменилось. По полу по-прежнему стелилась фиолетовая дымка, скрывающая ножки многочисленной мебели различной конфигурации и степени мягкости — от жестких деревянных стульев с высокой спинкой до мягких кресел, к которым в комплекте обязательно должны идти бутылка коньяка и хорошая сигара.

Даже дрова в камине потрескивали точно так же, как тогда, когда я вошел сюда за советом, а не за тем, чтобы уничтожить хозяйку всего этого великолепия. Хозяйку, которая, как оказалось, полноправной хозяйкой здесь и называться-то не может.

И, совсем как в тот раз, сама хозяйка не желала предстать перед моими глазами.

Но если тогда ходить по чужому дому в ее поисках я счел невежливым, то теперь всю мою вежливость как рукой сняло. Поэтому я двинулся по кругу вдоль стены, так, чтобы она оставалась у меня за спиной — я не строил иллюзий на тему того, что успею среагировать, если она появится сзади и атакует меня оттуда. Может, успею. А, может, и нет. Но, если произойдет второй вариант, загрузиться и переиграть этот момент я уже не смогу.

Я медленно двигался к камину, перешагивая пуфики и заставляя фиолетовый туман нервно клубиться и тянуться за моими ногами. Взглядом я безостановочно обшаривал открытое пространство дома, несмотря на то, что, казалось, все оно передо мной и ничего в нем не меняется.

Так я добрел до камина, и обошел его, для чего пришлось на секунду отлипнуть спиной от стены. По пути я успел бросить короткий взгляд в сам камин, и нисколько не удивился, поняв, что никаких дров там и в помине нет. Фиолетовый полупрозрачный огонь, даже на вид такой же естественный, как елка посреди пустыни, плясал поверх кучки маленьких клювастых черепов — судя, по всему, дафыньих. И то ли ему их хватало, то ли они вообще существовали обособленно друг от друга и просто оказались в одном и том же месте в силу каких-то обстоятельств. Скорее второе, потому что черепа были гладко отполированы и на них не было ни следа ни гари, ни копоти.

Продолжая двигаться вдоль стены я наткнулся на то, что сначала принял за какой-то гобелен. Это оказалась занавеска, которая, как дверь, отсекала пространство еще одной комнаты, в которую я, конечно же, заглянул.

Комната оказалась крошечной — буквально в пятую часть общего большого зала, и, в отличие от него, где было тепло и светло, здесь царила тьма и холод. А из всей мебели здесь был большой сундук, окованный железом, пара полок на стенах, деревянный стол и маленькая детская кроватка, стоящая в самом углу и накрытая пологом. И слой пыли на всем этом был такой, что сразу становилось понятно — здесь никого не было уже долгие годы. Возможно, даже десятилетия.

Не найдя Дочь Ночи и здесь, я вернулся к осмотру большого зала, и постепенно прошелся по кругу, заглядывая во все щели и буквально под все кресла в поисках здешней хозяйки… Но ее нигде не было.

Или вернее — ее не было видно. Я чувствовал, что на самом деле она где-то рядом. Это можно назвать шестым чувством, которое появилось у меня одновременно с силами, которыми наградил меня светолит, и совершенно точно это нельзя объяснить с научной точки зрения… Но я ее чувствовал. Я чувствовал, что откуда-то из пустоты на меня смотрят, и смотрят очень внимательно. Тем самым взглядом, который, как гласят легенды, можно даже почувствовать.

Дочь Ночи никуда от меня не убегала. Она просто пряталась, как пряталась в первый раз. И вряд ли из-за страха — вряд ли ей вообще известно такое явление, как страх. Не страх же заставлял ее прятаться в первую нашу встречу. Просто она… такая. Она как трикстер, как Локи — бог обмана и коварства. Не нужно пытаться ее понять.

Но нужно ее победить. А для этого нужно ее выманить.

Поэтому я расслабился, убрал оружие и просто направился к выходу из дома, на сей раз уже не перешагивая через пуфики, а идя прямо по ним, а некоторые — просто отшвыривая с пути.

Взвились в воздух листы каких-то карт, зазвенели, застучали, запрыгали по полу всякие мелочи вроде бус, монет и чего-то там еще… Проходя мимо полок, я поднял руку и просто смел с них все, до чего смог дотянуться — заварочные чайники, банки с чаем, кружки, сахарницы, что-то еще… Все это посыпалось на пол, разлетаясь на осколки и разрывая фиолетовый туман в мелкие клочья.

Дойдя до выхода, я бросил короткий взгляд через плечо и остался доволен сотворенным. Через лачугу словно бы слон прошел, не сильно при этом разбираясь, куда ставить ноги. Широкая борозда хаоса и разрушений рассекла дом на две половины, и вряд ли это могло остаться без внимания хозяйки.

И не осталось.

Как только я снова посмотрел перед собой, на занавеску, отделяющую меня от реального мира, как только поднял руку и отодвинул ее, сзади раздался знакомый бархатистый голос:

— Знаешь, я обижена. Мог бы и подождать, вместо того, чтобы устраивать хаос. Ты же знаешь, женщинам свойственно опаздывать.

Глава 23

Я замер на мгновение и медленно обернулся, опуская руку. Медленно не потому, что боялся, что она нападет — хотела бы, уже напала бы, — а просто чтобы показать, что такими дешевыми трюками, как появление за спиной (такой себе эрзац-скример) меня не напугать. Теперь уже — не напугать. Я не был к этому готов в первый визит сюда, но теперь — совсем другое дело. Если уж на то пошло, то я сейчас максимально близко нахожусь к тому состоянию, в котором я готов вообще ко всем. Ни в этом мире, ни в том, что находится за границей смерти, нет ничего такого, что могло бы мне навредить. В моих руках, на моем теле, в моем разуме — самый яркий Свет, какой только светил когда-либо.

Я и есть Свет.

Дочь Ночи стояла посреди своего дома, и, недовольно морща носик, оглядывала погром, который я устроил. Она нисколько не изменилась с нашей первой и последней встрече — все такая же молодая, яркая, красивая, хотя и с непривычными элементами внешности. Она относилась к тем, кого подобные необычности лишь украшают, как пирсинг или шрамирование — редко, но находятся такие личности, которым с ними объективно лучше, чем без них.

Вот только сомневаюсь, что в отличие от них, Дочь Ночи выбирала, как ей выглядеть. Скорее я поверю, что все это — следствие ее истории… И происхождения.

Она закончила осматривать свои владения и перевела взгляд монотонно-черных, как кофе в термосе Птичника, глаз на меня:

— Сделаешь так еще раз — и я расстроюсь.

А потом она подняла руку и плавно повела ею, словно стелила по воздуху тончайший платок. И прямо на моих глазах все, что я сломал, растоптал или сбросил, вернулось на свои места и в свое первоначальное состояние. Будто кто-то отмотал пленку назад в ускоренном темпе, монтажными ножницами вырезав при этом из кадра мою личность. Закончив с экстренным ремонтом, Дочь Ночи снова повернулась ко мне и слегка улыбнулась.

— Думала меня этим впечатлить? Не особо вышло. — я пожал плечами. — Я видел и более крутые вещи.

— Ты не видел и десяток доли… как ты сказал? «Крутых вещей». Нет, не видел. Ты их даже представить себе не способен.

— Ну-ну. И это говорит та, кто прятался от меня до тех пор, пока я не стал громить ее жилище. — я усмехнулся.

— Прятаться? — Дочь тоже улыбнулась уголком губы. — Я не пряталась. Я просто была… В другом месте.

— Да, и в каком же?

— Далеко. — она снова уклонилась от ответа. — Ты этого места не знаешь и не был там… Да и не смог бы, даже если бы захотел. Я могу перемещаться в любую точку любого ноктуса так быстро, как только захочу. Но я не могу так же быстро делать свои дела, это невозможно.

— И ты хочешь сказать, что тот факт, что ты появилась здесь точно тогда, когда я уже почти ушел — это просто совпадение? — я покачал головой.- Не заливай.

— Конечно, нет. Я знала, что ты здесь, просто… У меня были дела. И мне нужно было их закончить, прежде чем отправляться к тебе. Мне пришлось поторопиться — это да… Но не думай, что ради тебя я что-то там прямо бросила.

— Дела, дела… — я передразнил ее. — Пыталась завершить начатое и пробиться через «Горизонт»?

— Горизонт? — Дочь Ночи распахнула глаза еще