даже если это похоже на самоубийство. Если мы успеем обнародовать Дневник, то мы уже будем не интересны ни Толму, ни Авлоту. И пусть они делают с этой информацией, что хотят. Есть еще, конечно, вариант Мясника, но с этим куском дерьма я вообще не хочу связываться. Мы можем залезть глубже, чем мы есть. Так что?

— Что… Попробуем сбросить Дневник в общий доступ. Я встречусь со Станюковичем лично.

— Сегодня, — на всякий случай уточнил Всеслав.

— Сегодня. Наверное, даже лучше прямо сейчас. А то у меня что-то нервы сдают, надо решить все как можно быстрее.

Глава 24

Утро, казалось, только наступило, а солнце уже жарило, как адская сковорода. Всеслав с Адамом, устроились в теньке недалеко от Библиотеки, ожидая остальных участников акции.

Всеслав выглядел довольно спокойным, даже слишком, в то время как Адам не находил себе места. Его руки дрожали, глаза перебегали с одного края улицы на другой, а уверенный и непринужденный вид Всеслава его нисколько не успокаивал, а лишь раздражал.

— Через час сорок минут мы должны войти в здание библиотеки. Почему еще никого нет?

— Ты сам сказал, что еще час сорок до акции.

— Вера даже не позвонила.

— Я уговорил ее не участвовать.

— Что? — у Адама округлились глаза. — Когда это ты так о ней заботился? Неужели все действительно так плохо.

— Адам, ты сам понимаешь, что есть вариант не выпутаться из этого всего без последствий. Вера нам будет полезней на свободе, а не в соседнем обезьяннике с нами. Нам могут понадобиться деньги или связь с нужными людьми. Я прав?

— Да, Вера, нас не кинет, согласен.

— Но, я все же надеюсь, что до этого не дойдет. И у нас все получится. План-то хороший. Даже отличный.

— Да, лекспласьон.

Всеслав даже не стал размышлять над тем, была ли это ирония в словах друга, согласие или проявление безысходности. Он откинулся на спинку скамейки и закрыл глаза.

— Знаешь, — сказал он, не открывая глаз, — я не могу понять, если Толм продвигает все эти научные штуки большеголовых, почему он не сотрудничает с нами. Если бы он поддерживал нас, как спонсор с его миллиардами… фу-ух, мы бы закрутили бы так, закачались бы все. Феминистки с их безупречными задницами, и эти антимонополисты, подлизывающиеся ко всем депутатам, психи комсомольцы с татуировками Сталина, они все бы сидели молча с широко открытыми глазами.

— Наши подъехали, — прервал его Адам, указывая на группу ребят, только что прибывших на место.

Еще было довольно рано до начала мероприятия, но все как обычно решили собраться заранее. В этом, наверное, и была вся соль подобных акций — пообщаться, пошутить, показать себя и посмотреть других в интересной обстановке ожидания важного события.

Шумной толпой они вывалились из автобуса, и галдеж и хохот тут же заполонил всю площадь перед Библиотекой.

— Кто этот длинный? — поинтересовался Всеслав, указывая подбородком на высокого брюнета, явно выделявшегося в толпе агентов.

— Не понял.

— Высокий, с черными волосами, рядом с Лелей Недолейкой.

— Это Джордж. Ты что его раньше не видел? Он у нас уже почти месяц.

Всеслав тяжело вздохнул.

— Да, брат, что-то я вообще потерялся. У нас партия в пять энтузиастов и трех недоумков, а я и этих посчитать не могу. Джордж? Довольно харизматичный.

— Джордж Калиткин.

— Калиткин?

— Вообще-то Георгий. Но Жора как-то странно звучит в наши дни, Гоша тоже не солидно. Вот он и зовет себя Джорджем. А что, ему идет. Не боишься, что он тебя подвинет? Молодая кровь.

— Ну ты сказал, — самодовольно протянул Всеслав, — кто меня подвинет. А этому уж точно не светит. Да у него даже нет шикарной улыбки.

— Согласен, и прическа какая-то не такая. Вроде бы такая, а все же и нет.

— Об имени я уже просто молчу. Ладно, — Всеслав встал со скамейки, — пойдем, пожмем руку Жоре Калиткину, с виду он неплохой парень.

Ленивой походкой важных людей они направились к своим однопартийным друзьям. Те, как радостные щенята, выразили такой бурный восторг при их появлении, что это смогло бы растопить любое, даже самое каменное сердце и заставить поверить в светлое и доброе.

Вообщем, как неоднократно говорил Адам, когда человек находится, в толпе его чувства и эмоции определяются не им самим, а общим настроением, и иногда навязываются обстоятельствами, но самое интересное это все дает ощущение счастья.

— Банда, привет, — широко распростер объятья Всеслав, как король обнимашек, жаждущий заключить в них сразу всех.

Толпа радостно заулюлюкала и бросилась обниматься. Адам смотрел на все происходящее, думая, что это все очень мило.

— Чрезвычайно позитивно, — услышал он знакомый голос, пропитанный адской смесью сарказма, усталости и чувства собственного превосходства.

— Инна? — удивился Адам. — Что ты здесь делаешь?

— То же, что и ты. Я так думаю. Мы ведь будем искать знаменитый Дневник Евгении Бирвиц, или я ошибаюсь?

— Да ладно, Талер, ты же ленивая порочная дрянь, каких поискать. Какие тут могут быть у тебя интересы в этом всем?

— В этом всем совместном мероприятии? Оказать посильную помощь друзьям и партии в целом, еще более сплотиться, как коллектив.

— Талер, прекрати. Фу, черт, этот твой цинизм… когда это говоришь ты, все звучит просто ужасно.

— Адам, ты просто меня не любишь. А вот Всеславу я очень нравлюсь.

— Когда это было. Все давай без этих игр, мне действительно интересно, что ты здесь забыла.

— Честно, я сама не знаю. Мне позвонил Станюкович и спросил, иду ли я. Естественно, я ответила, что нет. Я не собиралась на этот дурацкий квест в библиотеке. Но он мне сказал, что, если я не пойду, я пропущу стоящее событие. И пресса, и все будет на высоте.

— Это Станюкович тебе сказал?

— Да, что-то вроде извинения, за что был очень навязчивым последнее время. Теперь, я смотрю на это все и думаю, что он все же соврал.

— То есть, ты его при всех унизила, и он пригласил тебя на офигительное мероприятие, чтобы извиниться? Боже, Инна, ты такая вся продуманная, а тебя сделали, как девочку. Но не расстраивайся — нас тоже сделали. Всеслав!

Адам, оставив ошеломленную Талер в одиночестве, бросился к Всеславу, расталкивая толпу.

— Всеслав, Всеслав, надо валить! Станюкович нас сдал. Да, отойдите же, вы что глухие? Но недалеко, далеко не отходите, чтобы никто не подумал, что мы сваливаем.

— Сколько у нас времени?

— Не знаю, — Адам осторожно огляделся по сторонам. — Какие у них планы? Дождаться пока мы возьмем в руки Дневник? Не знаю… кто знает?

Всеслав не стал дальше его расспрашивать.

— Ладно, мальчики и девочки,