— Звучит неплохо. А что это значит?

— Это значит «Официант, принесите ваши фирменные блюда», — сказал Банни и снова принялся за бутерброд.

Щелкнул замок, хлопнула дверь, и из коридора донеслись неторопливые шаги.

— Генри, ты? — проорал Банни.

Шаги на секунду замерли, после чего очень быстро направились к кухне. Подойдя к двери, Генри замер в проеме и без всякого выражения уставился на Банни.

— Я так и думал, что это ты, — сказал он.

— Ну привет, что ли, — развалившись на стуле, проговорил Банни с набитым ртом. — Как поживаешь?

— Отлично. Как твои дела?

— Я слышал, ты привечаешь страждущих, — подмигнув мне, сказал Банни. — Совесть замучила? Решил совершить пару добрых делишек?

Генри ничего не ответил. Постороннему человеку он наверняка показался бы совершенно спокойным, но я видел, что он не на шутку взволнован. Он пододвинул стул и сел. Затем встал и подошел к плите налить себе кофе.

— Да, спасибо, я бы тоже еще выпил, если не возражаешь, — сказал Банни. — Здорово снова вернуться в старые добрые Штаты. Сочные гамбургеры прямо с гриля, все дела. Страна безграничных возможностей. «Пусть всегда развеваются звезды и полосы».

— Ты давно приехал?

— В Нью-Йорк прилетел вчера поздно вечером.

— Жаль, что меня не было дома, когда ты зашел.

— А где ты был? — с подозрением спросил Банни.

— В супермаркете.

Это было неправдой. Не знаю, чем он занимался, но точно не четырехчасовой закупкой еды.

— Где же продукты? — спросил Банни. — Давай я помогу их занести.

— Я заказал доставку на дом.

— В «Фуд-кинге» теперь есть доставка?

— Я был в другом месте.

Чувствуя себя неловко, я поднялся и пошел в спальню.

— Нет-нет, постой, — сказал Генри, допивая кофе одним глотком и опуская чашку в раковину. — Банни, я, к сожалению, не знал, что ты зайдешь. Нам с Ричардом через пару минут нужно уходить.

— А что такое?

— У меня назначена встреча в городе.

— С адвокатом? — ехидно предположил Банни и тут же во все горло рассмеялся над собственной шуткой.

— Нет, с окулистом. Я для этого и зашел, — обратился он ко мне. — Надеюсь, ты не против. Мне в глаза будут капать специальный препарат, и я не смогу вести машину.

— Да, конечно.

— Это недолго. Тебе не обязательно ждать, можешь просто заехать за мной через некоторое время.

Банни проводил нас к машине. Под ногами громко скрипел снег.

— Ах, Вермонт-Вермонт… — фальшиво пропел он и, сделав глубокий вдох, похлопал себя по груди, как Оливер Дуглас в заставке «Зеленых акров». — Чудесный воздух мне на пользу. Так когда, ты говоришь, вы вернетесь?

— Не знаю, — сказал Генри и, протянув мне ключи, направился к пассажирской двери.

— Вообще-то у меня к тебе был небольшой разговорчик.

— Не возражаю, но сейчас я уже немного опаздываю, серьезно, Бан.

— Тогда до вечера?

— Как скажешь, — пожал плечами Генри, садясь в машину и захлопывая дверь.

Когда мы тронулись, Генри закурил сигарету и погрузился в молчание. После возвращения из Италии он стал много курить, почти пачку в день, что для него было необычно. Мы въехали в город, и, только когда я остановился у клиники окулиста, он встрепенулся и недоуменно посмотрел на меня:

— Что случилось?

— Во сколько мне за тобой заехать?

Генри посмотрел в окно на низкое серое здание с вывеской «Хэмпденская глазная клиника».

— Бог ты мой, — сказал он, рассмеявшись мимолетным саркастическим смешком. — Поезжай дальше.

В тот вечер я лег рано, около одиннадцати, но в двенадцать меня разбудил громкий, настырный стук в дверь. С минуту я лежал прислушиваясь и в итоге решил пойти посмотреть.

Генри в халате уже стоял в полутемном коридоре. Одной рукой он пытался надеть очки, в другой была керосиновая лампа, от которой по стенам узкой прихожей расползались длинные причудливые тени. Заметив меня, он приложил палец к губам. Лампа давала жутковатый свет, и, пока мы стояли среди мохнатых, подрагивающих теней — не шевелясь, полусонные, в халатах, — меня не покидало чувство, будто, очнувшись от одного сна, я тут же угодил в другой, еще более невероятный, прямиком в какое-то запредельное бомбоубежище бессознательного.

Кажется, мы простояли так очень долго — стук прекратился и вдали стих скрип шагов, а мы все не двигались с места. Генри выразительно посмотрел на меня, и еще какое-то время никто из нас не шевелился. «Ладно, теперь все в порядке», — наконец сказал он и, резко повернувшись, прошагал мимо меня к себе в комнату, окруженный суматошными всполохами света от качающейся лампы. Я постоял еще несколько секунд в темноте и тоже вернулся в постель.

На следующее утро, около десяти, когда я стоял на кухне и гладил рубашку, в дверь снова постучали. В коридоре, как и вчера, я наткнулся на Генри.

— Как ты думаешь, это похоже на Банни? — спросил он вполголоса.

— Нет, не очень.

Стучали легко и негромко, Банни же всегда молотил в дверь так, будто собирался ее высадить.

— Подойди к боковому окну и попробуй посмотреть, кто это.

Я прошел в соседнюю комнату и осторожно нырнул к противоположной стене. В доме не было штор, и поэтому пробраться незамеченным к дальней части окна было очень трудно. К тому же окно выходило на улицу под неудобным углом, и у входа я разглядел лишь рукав черного пальто, над которым развевался кусочек шелкового шарфа. Я прокрался обратно к Генри.

— Было плохо видно, но, скорее всего, это Фрэнсис.

— Ах вот оно что… Ну, можешь впустить его, — сказал Генри и вернулся на свою половину.

Я снова миновал соседнюю комнату и открыл дверь. Фрэнсис стоял, оглянувшись назад и, очевидно, уже собираясь уходить.

— Привет, — сказал я.

Он удивленно повернулся ко мне. С тех пор как мы виделись в последний раз, лицо его еще больше заострилось.

— О, привет! Я уже подумал, что дома никого нет. Как твое самочувствие?

— Прекрасно.

— Что-то ты неважно выглядишь.

— Да ты в общем-то тоже, — рассмеялся я в ответ.

— Я вчера слишком много выпил, и мой желудок этого не одобрил. Хотел взглянуть на твое знаменитое тяжелое ранение в голову. У тебя теперь будет шрам?

Я провел его на кухню и, подвинув гладильную доску, освободил место.

— А где Генри? — спросил он, стягивая перчатки.