Загремели ведра. Голые девочки повыскакивали из корыта, завизжали на весь двор.

В это время ко двору подкатил старый «Москвич», остановился. Из машины поспешно вышли Семерихин и его жена Тамара Николаевна.

Женщина кинулась к дерущимся мальчикам и испуганным девочкам. Схватила незнакомого мальчика за вихор, оттащила от Кольки, шлепнула его по щеке.

— Убирайся отсюда, хулиган!

Юра задиристо смотрел на незнакомую женщину. Потом поправил разорванную рубаху, вытер грязь на щеке. Сказал Кольке:

— Помогли тебе, да? Все на одного навалились, давайте!

Тамара Николаевна еще раз замахнулась на него и хотела ударить, но ее руку остановил Семерихин.

— Не трогай. Уйди.

Он внимательно посмотрел на мальчика, подошел к нему, тихо сказал:

— Юра? Ты?

— Боже мой! Кто это? — с недоумением сказала Тамара Николаевна. — Кто это, Коля?

— Это он, — сказал муж. — Юра. Юрочка из Ташкента.

Семерихин виновато смотрел на жену.

Тамара Николаевна, Колька и девочки обступили Юру, стали рассматривать его так, будто только что увидали.

Ночью отец подошел к Юриной постели, наклонился над мальчиком.

— Не спишь? Выйдем во двор, поговорим.

Юра молча поднялся.

Отец и сын сидели в темном дворе на скамеечке.

Отец стал закуривать, обжег пальцы спичкой, бросил ее к ногам, затоптал. Затянулся несколько раз табачным дымом, закашлялся, но не начинал разговора, будто обдумывал что-то, подыскивал нужные слова. Наконец сказал:

— Это хорошо, что ты приехал. Совсем большой стал, самостоятельный.

— Боялся, не застану тебя, — тихо ответил сын. — А вдруг ты уехал бы на Памир или на Камчатку. Ты теперь весь свет объездил, правда?

— Где там! — лениво махнул рукой отец. — Давно уже никуда не езжу. Сижу вот тут.

— Почему? — разочарованно спросил Юра. — Вам не интересно?

— Не в том дело, — сказал Семерихин. — Не получилось у меня так, как хотелось, а подделываться под других не стал. Бросил временно якорь вот здесь да и застрял. Жизнь, она сложная, Юра, ты не поймешь, мало еще на свете прожил.

— Я все понимаю, — возразил Юра.

— Да мне и в Москве неплохо, — улыбнулся отец, переводя разговор на оптимистический лад. — Замечательный город! Вот повожу тебя по музеям да по театрам, сам увидишь. Тут совсем недалеко изба Кутузова стоит, хоть завтра сходим. И Бородинскую панораму посмотрим, красивое зрелище. А может, ты любишь рыбалку? Это у нас запросто, возьмем удочки, на весь день уедем на озеро. Я знаю хорошее место. Ты умеешь рыбачить?

Юра молча посапывал, поглядывая на отца исподлобья.

— У меня до сих пор висит на стене ваша карта и все путешествия отмечены, — тихо сказал он. — Я хотел взять ее с собой в Москву.

— Подумаешь, ценность какая, — сказал отец. — Правильно сделал, что оставил ее в Ташкенте. Тебя мать, Надежда Ивановна, не звала обратно? Она ведь прилетела за тобой, я знаю. Поедешь?

— Я к вам приехал.

Отец был тронут словами сына, положил руку на плечи мальчика, обнял его.

— Ты всегда можешь рассчитывать на мою помощь и поддержку. Ты же мне не чужой, а родной сын. Поживешь у нас, посмотришь Москву вдоволь, а потом поедешь к бабушке, будешь у ней жить, как принц. Она никогда не видала тебя, все спрашивает, как тебе в Ташкенте живется. А бог с ним, с Ташкентом, не пропадешь.

Юра молчал, нервно кусал губы.

— Курить еще не научился?

— Нет.

— И не надо, плохая привычка. У бабушки тебе будет хорошо, она ласковая, добрая старушка. Пойдем спать?

Юра поднялся со скамейки. Отец взял его за плечи, повел в дом. Прошли веранду. Юра вдруг остановился на пороге и высвободил плечи от отцовских рук.

— Что ты? — тревожно спросил отец.

— Не хочу в этот дом.

— Расстроился, Юра? Устал? Это пройдет. Жизнь, она, знаешь, как учит людей.

Юра рванулся из рук отца и побежал назад. Ударился об стеклянную дверь веранды, разбил стекло.

— Куда ты, Юра? — закричал отец.

Юра выскочил во двор, побежал в темноту, хлопнул калиткой.

Отец бросился за ним, наскочил на ведра, упал.

В темноте тоскливо заскулила собака.

С отчаянной силой бились сжатые кулачки в железную дверь детского приемника. Высокая, глухая, как стена, дверь гудела от ударов. Детские руки схватили камень, громко били по железным дверям.

Тревожный стук разбудил надзирателей, гулко разносился по двору.

— Гу! Гу! Гу! — донеслось в открытое окно комнаты, где за столом при ночной лампе работала Людмила Васильевна.

Она прислушалась к гулу, поднялась из-за стола.

А детские кулаки сжимали камни и колотили в железную дверь. Камни разбивались в пыль, из детских пальцев сочилась кровь.

— Откройте! Откройте!

При лунном свете к воротам сходились люди. Из окон спален высовывались детские головки, тревожно сверкали глаза. Проснулся Димка, Женька, Черномазый.

А детские руки, разбитые в кровь, колотили в ворота.

Наконец ворота заскрипели и медленно стали отворяться.

Кто-то засветил фонарь.

Луч света выхватил смятенное лицо Юры. Прижимая к груди разбитые в кровь кулаки, он бросился к людям. Увидал Григория Романовича, а потом Людмилу Васильевну, кинулся к ней.

Людмила Васильевна прижала к себе мальчика, погладила по голове.

— Успокойся, Юрочка, успокойся. Нашел отца?

— Нет у меня отца. Нету!

Все молча обступили Юру.

— Нету отца! — кричал Юра. — Я хочу домой.

Людмила Васильевна обняла руками голову мальчика.

Мальчик плакал. Потом она высоко подняла фонарь, закрыла ворота и повела Юру к белевшему в темноте высокому зданию, где были детские спальни, и все пошли за ней.

Белый негр

Повесть

1

Табачный миллионер Джон Керр возвращался домой из очередной деловой поездки. Сегодня он «провернул» выгодную сделку и был чрезвычайно доволен.

Джон Керр любил ездить на переднем сиденье рядом с шофером Стэнли. Они почти ни о чем не разговаривали, но, кажется, и без слов понимали друг друга. Хороший парень этот Стэнли. Сильный, красивый, всегда спокойный и неутомимый, может весь день сидеть за рулем, никогда не подаст виду, что устал. Джону Керру нравятся сильные люди, он хорошо относится к Стэнли и, когда закуривает, обязательно протягивает ему сигарету.

Большие загорелые руки крепко держали руль. Лицо Стэнли было сосредоточено, он внимательно смотрел вперед на автостраду, по которой неслись десятки автомашин, перегоняя друг друга, повизгивая тормозами и резко накреняясь на неожиданных поворотах. Стэнли знал, что хозяину нравится такая быстрая, даже рискованная, езда.

Город уже был близко. Джон Керр молча смотрел на окрестности, с удовольствием думал о том, что через полчаса он примет ванну и отлично поужинает в клубе.

Машина чуть вздрогнула и стала замедлять ход. Джон Керр недовольно сжал губы и поморщился, будто