Не лгали и не лгут, правда сама из них так и рвется.

Его осенило. Они просто совершенно не боятся полиции! Повезло ему — такие люди…

И только сейчас, в присутствии пани Идалии Красной, деликатно повеяло враньем. Впрочем, она не замедлила ответить на вопрос.

— Где она сейчас — не знаю, — проговорила пани Идалия осторожно. — Я ее с самого Колобжега в глаза не видела.

— Но вы же с ней подруги.

— Ну и что?

— Она, должно быть, вам что-то рассказывала, делилась планами?

Пани Красной стало неудобно сидеть в кресле. Она несколько раз изменила позу, потом устроилась как-то странно, словно хотела раздвинуть тесные подлокотники. Приятное выражение лица куда-то пропало.

— А на что она вам понадобилась?

Возняк решил придерживаться дружеской тактики.

— О, ничего особенного. Просто как свидетель. У меня к ней пара вопросов. Ее все время нет дома, и я надеюсь, что вы мне подскажете, где ее найти.

— Каких вопросов?

— Разных. Она вроде как присутствовала при одном инциденте…

Пани Идалия взяла себя в руки.

— Может, я сумею вам на эти вопросы ответить? Мы с ней всегда вместе держались, и если она что видела, то наверняка и я тоже.

— Но если вы с июня с ней не встречались, как вы сами говорите, как же вы могли видеть то же самое, что она?

— А это недавно случилось? Не в прежние времена?

— И так, и этак. Но закон есть закон: если мне говорят, что свидетель — Хелена Хавчик, то я должен допросить Хелену Хавчик, и без этого не обойтись, это вы и сами должны знать. А когда я ее допрошу, даю вам честное слово, что вы узнаете, какие вопросы я должен был ей задать. И все будут довольны.

На этих ободряющих и любезных словах Возняк едва не захихикал. Он подумал, что в отсутствие лживых свидетелей сам взялся врать, должно быть, чтобы сгладить нетипичность следствия. Потому как он очень сильно сомневался, что все на самом деле будут довольны. Пани Красная что-то чувствовала, это за версту заметно, и ее тоже надо было бы прижать, но во вторую очередь. Сначала — красотка Хелюся.

После минутного колебания пани Идалия вдруг сдалась. Словно гневная трещина пробежала по штукатурке ее грима.

— Ну, если так… то она дома по-разному бывает. Сейчас она стережет жилье одним людям, которые за границу уехали.

Возняк все еще вежливо, но весьма решительно попросил фамилию и адрес этих «одних людей». Пани Идалия, уже не сопротивляясь, выдала и фамилию, и адрес. Оказалось, что это не какие-то далекие места, а Секерки, совсем рядышком. Там еще сохранились довоенные трущобы, которые теперь переделали в элегантные виллы с довольно большими садами, и пани Хавчик караулит дом и в саду копается, потому что ей это нравится. У себя она тоже иногда бывает, почему бы и нет.

— Что-то трудновато с ней встретиться, — заметил Возняк.

— А все потому, что она предпочитает на люди не показываться, пока не похорошеет, — прошипела по-гадючьему подруга, и тут-то выяснилось, почему она с такой готовностью дала адрес Хелюси. — Эта Стасиньская, когда приедет (а они временами приезжают), она косметичка. Вот она Хелюсе рыльце-то помассирует, маски всяческие наложит, омолодит — Хелюсе с десяток лет и убудет. Вот почему она там сидит и от людей прячется, потому что другой выгоды ей от этого никакой нет. А еще там всякие ванны, души, жакузя еще какая-то стоит… Вот она во всем этом как сыр в масле катается! А как я ее просила, чтобы она и меня туда пустила, когда Стасиньских нет! Так нет же, нельзя мне туда! Потому что на кой мне мол, такое омоложение. А ей на кой?! А я еще за нее в Колобжеге словечко замолвила!

Дикая ярость фонтанировала из пани Идалии со сверхъестественным напором. Это была не та бурная ярость, которая швыряется тарелками, рушит стены, выдирает врагу глаза или всаживает нож в сердце. Эта ярость напоминала глубоко засевший клубок гадюк, с бешеным шипением брызжущий ядом во все стороны. Яд копился в этой даме давно и внезапно прорвал плотину.

— Ее еще десять лет назад хахаль бросил. Я ей, как кому умному, говорю: глупая ты швабра, он уже не вернется, это точно! Нет же, упертая как баран: для нее — обязательно вернется, а она ему свои прелести под нос подсунет и будет все тип-топ! Ага, как же, будет! Дерьмо в клеточку будет и из козьего хвоста валторна! И чтобы для лучшей подруги на грош ничего не сделать, а ведь я ей этого долбодятла надутого зубами и когтями выгрызла!..

Тут пани Идалия слегка захлебнулась собственной яростью, и из нее исходило только шипение, как из старинного паровоза в отличном состоянии. Память Возняку не изменяла, он уже на середине доверительной тирады стал догадываться, что именно он слышит, а самый конец прекрасно понял. Надутый долбодятел произвел на него сильнейшее впечатление, которое он постарался скрыть.

У пани Красной, однако, открылось второе дыхание. Застарелые обиды на подругу явно обладали магической силой и преодолели все: осторожность, недоверие, знание мира, в котором они оба, и полицейский, и тюремная надзирательница, годами работали, — и вырвались, словно кипящая лава из вулкана.

— Ну, успех-то она всегда имела. Вон, с этим Валюсем крутит, а он за ней с юности бегает. А ведь она ему все отказывала и отказывала, принца у судьбы когтями выцарапывала! Хавчик-то копыта откинул, она и разгубастилась: мол, вот он, принц, считай, в кармане! А он что? Смылся, как вода в сортире! И знаете что? Она же свадебный наряд себе уже сшила!

Нет, этого Возняк на самом деле не знал.

Пани Красная отхлебнула из стакана, чтобы промочить горло.

— Ну, с белой фатой она уже не заморачивалась, костюм заказала: красный, юбка в пол, с таким как бы хвостиком сзади, шляпка тоже красная, но тут уж она не выдержала: белую вуаль прицепила. Тоже мне девственница нашлась! Валюсь-то на коленях с ней к алтарю пополз бы, он ведь и разводиться собрался ради нее, а она все нет и нет, потому что обожаемый идол к ней непременно вернется…

Возняк вдруг опомнился:

— Минуточку! Какой Валюсь?

Пани Красную несло, как по кочкам.

— Рептилло, Валериан. На улице Мадалиньского живет, смышленый такой парень: из партийного аппарата по-умному дал стрекача, притаился, а сейчас большим бизнесменом стал, клоп мерзкий.

— Адрес, телефон, место работы!

— Да пожалуйста, пожалуйста, он лапоть сермяжный, куда ему до Бартоша, но пусть этой великосветской шлюхе и такой не достанется!

Глубоким сочувствием и пониманием Возняк сумел утолить печали пани Идалии, что принесло еще длинную и чрезвычайно полезную тираду. Он волнения у комиссара разгорелись щеки.

Он уже знал, что делать и как ловить недоступную пани Хавчик. А также на всякий случай и Валюся Рептилло.

* * *

Эву Гурскую, по собственному почину держащую руку на пульсе расследования, которое ее теперь интересовало все больше, постигло страшное потрясение.