Мужчина лет сорока сидел на полу, закинув голову. Кровь из огромной раны на шее тонкой струйкой стекала прямо в унитаз. Если бы она стекала на пол, там уже давно бы образовалась внушительная лужа, которую, без сомнения, заметили бы намного раньше. Похоже, что мужчина успел потерять значительную часть крови. По крайней мере, Алена подумала, что из столь внушительной раны кровь должна бы хлестать фонтаном. Видимо, так оно раньше и было — на белой рубашке мужчины появилось что-то вроде красного жабо. Убийца оказался предусмотрительным, расположив тело жертвы в угоду уборщицам. Для них тут особенных забот не намечалось. Вадим указал Алене на листок бумаги, приколотый французской булавкой к рукаву убитого. Потом он нагнулся и тихо прочел:

Быть или не быть, вот в чем вопрос.

Достойно ль смиряться под ударами судьбы,

Иль надо оказать сопротивленье

И в смертной схватке с целым морем бед

Покончить с ними?

ГАМЛЕТ

Разумеется, послание было выполнено в том же стиле, что и все предыдущие — вырезанный текст из книги, приклеенный на лист белой бумаги.

— Иди, вызывай оперативников, — вздохнул Терещенко.

— Мне предстоит это делать второй раз, — недовольно буркнула Алена.

— Ну, хочешь, я пойду звонить, а ты тут покараулишь?

— Вопрос решен, — она растолкала любопытствующих и вылетела вон из уборной.

* * *

«Михаил Львович Бусинский, 43 лет, москвич, проживающий по адресу: Профсоюзный тупик, дом 6, квартира 10. Работающий старшим исследователем в лаборатории НИИ медицины», — Алена отложила листок в сторону и, окинув задумчивым взглядом Вадима, тупо рассматривающего падавшие снежинки через окно кабинета директора театра, добавила: — На момент гибели находился в полном одиночестве. И скорее всего даже не предполагал, что посетил туалет последний раз в жизни.

— Просто удивляюсь твоему цинизму, — ворчливо ответил ей Терещенко, — как можно шутить в таких обстоятельствах.

— Ты рассчитывал, что убийства прекратятся, как только ты заморозишь репетиции «Гамлета». Похоже, наш Гамлет с тобой не согласен.

— И что мне теперь делать? Извиниться перед ним? — Вадим отвернулся от окна и таким же тупым взглядом уставился на дверь.

— Извинения — это, конечно, излишне. Но скорее всего репетиции возобновятся. Или я не права? — усмехнулась она.

— Два сопутствующих трупа! Два! — с неожиданным ожесточением произнес Вадим. — Несчастный охранник, единственная вина которого заключалась в том, что он поволочился за Линой Лисицыной и скорее всего увидел то, что не должен был видеть. И этот Бусинский, роль которого вообще плачевна — стать случайной жертвой. Ужас!

— Так что с репетициями? — напомнила она.

— Во-первых, не мне одному решать, — он взъерошил волосы на затылке, — во-вторых, мы не можем просто так уступить требованиям этого террориста, а в-третьих, меня очень беспокоит, что тебя в этой ситуации больше всего на свете волнует вопрос о репетициях. — Он наконец удостоил ее тяжелым взглядом.

— Ух! — вырвалось у Алены, впрочем, она тут же пришла в себя и продолжила в прежнем тоне: — Это потому, что, по моему мнению, убийцу проще вычислить, когда все действующие лица трагедии соберутся вместе.

— Господи! — простонал Вадим. — Мы ведь до сих пор пока даже не знаем мотивов убийцы.

— Ну почему же. Теперь мы знаем, что он страстно желает продолжения репетиций. А это значительно сужает круг подозреваемых.

Корнелия долго слушала ее рассказ и наконец, округлив глаза, выдохнула:

— Поверить не могу!

— И я тоже, — грустно подытожила Алена. — Ситуация складывается так, что из всех подозреваемых в ранее совершенных убийствах на первое место выходит Ганин. Но, с другой стороны, я не представляю себе Илью в роли убийцы.

— Поверить не могу! — повторила толстуха и, заломив пухлые ручки, уставилась на нее с укоризной. — Все мои усилия коту под хвост!

— Ты-то здесь при чем? — удивилась Алена. — Тебя вообще там не было!

— Дело ведь не в убийствах, — покачала головой соседка. — Тут все гораздо серьезнее… Я-то думала, что тебе нравится Терещенко, а ты день и ночь только и думаешь о Ганине.

— Разумеется, думаю. Ведь как ни крути, а снять с него подозрение теперь не по силам даже мне. Конечно, Илья — замечательный актер и может сыграть, что угодно. Но так долго притворяться положительным парнем: честным, искренним — это даже для Лоуренса Оливье было бы слишком круто!

— Не знаю, кто этот твой Лоуренс Оливье и что вас с ним связывает, только попомни мои слова — потеряешь ты Терещенко! И вообще, ты пробовала применить на практике советы из книги «Как стать настоящей женщиной»?

— Корнелия! — горячо начала Алена, но потом, махнув на нее рукой, вздохнула: «О чем можно говорить с человеком, у которого на уме одно. Ты тут битый час, как последняя дура, толкуешь ей об убийствах, а она все о том же — как стать настоящей женщиной!» — Эти советы — дела давно минувших дней. Ничего у меня не вышло.

— А ты пыталась? — прищурилась толстуха.

— Еще как. Каждый совет применила на практике попунктно. Сейчас просто трясет, как вспомню. Настоящая женщина не должна перечить мужчине… Настоящая женщина не упустит случая показать, что она дура, — Алену непроизвольно перекосило. — Знаешь, чего я добилась, кривляясь на первом же свидании с Вадимом? Он подумал, что я издеваюсь над ним. В конце концов, пускай любит меня такой, какая я есть, или вообще не любит. Корчить из себя жертву неудачной лоботомии не по мне.

— Вот с Ганиным у тебя наверняка получается и ресницами трепетать, и улыбаться загадочно. Руку дам на отсечение, что получается, — проворчала Корнелия.

— Тут дело другое, — улыбнулась Алена, — с ним получается и еще с полусотней знакомых мужиков тоже. Это ведь профессионализм, возведенный в степень привычки. А Вадим мне нравится. Ты утверждаешь, что Вадима я люблю.

— Ничего я теперь не утверждаю, — буркнула толстуха, — поступай, как знаешь. Только мой тебе последний совет: почитай еще что-нибудь романтическое.

— Недосуг, — отрезала Алена, — мне нужно выручать Ганина, а то Терещенко засадит его в тюрьму, и тогда прощай, «Гамлет».

— Ну какое тебе дело до этого Ганина, а? — всплеснула руками Корнелия.

— Спасаю отечественное искусство. Дай нашей милиции волю, так она все театры позакрывает.

— Можно подумать, в твоих силах помешать этому процессу.

— Но возобновились же репетиции спектакля.

— Скажи спасибо убийце.

— Да уж, — вздохнула Алена. — Жаль того бедолагу, погиб так нелепо. Глупее не придумаешь.

— Кто знает. Есть такое понятие — судьба. Тут как ни крути, а она тебя приведет к такому финалу и в тот час, в который положено. Взять хотя бы моего соседа по старой квартире — жил себе человек, работал директором коммерческого банка. Сама знаешь, как директора этих банков трясутся над своей жизнью. Ну и он, разумеется, трясся — нанял телохранителей, все как положено. Покушались на него, правда, раза два, но охрана срабатывала на все сто. И что ты думаешь? Своя же жена отравила. Завела себе молодого любовника, а муженька полгода пичкала мышьяком, пока он не загнулся. И дело бы не раскрылось, если б любовник не донес. Я как про этот кошмар узнала, говорю своему Басику — давай сматываться из этого дома. Как-то неприятно, когда в соседней квартире проживает убийца. Да и вообще, флюиды нехорошие в воздухе витают, идеи какие-то в голову приходят странные… Так что, сколько отмерено, столько и проживешь, — философски закончила Корнелия.