Кроме того, монастырь не мог заменить ей дом. Здесь было тихо и мирно, но унылая атмосфера не могла сравниться с оживленностью Гартланда, где всегда были гости, которых следовало развлекать, или братья, с которыми можно было спорить. Она скучала по шуму, смеху и разнообразию своей прежней жизни.

Но больше всего ей не хватало свободы. Как было бы хорошо поскакать галопом по окрестностям, чтобы свежий ветер бил в лицо и трепал волосы. Дома она могла идти куда угодно и говорить что угодно, не опасаясь, что кого‑нибудь оскорбит или сделает что‑то не так.

Маргарет привыкла к большей свободе, и теперь чувствовала себя запертой в клетку. Она понятия не имела, сколько еще сможет вытерпеть. И ей казалось, что тут, на острове, она каждый день теряла частичку самой себя.

Единственной отдушиной были ночи. По ночам она думала о муже и своей любви к нему, думала о наслаждении, которое он ей так щедро дарил. В это время он казался ближе, но когда просыпалась, одиночество охватывало ее с новой силой.

Единственным светлым пятном в беспросветном мраке долгих недель после отъезда мужа стал день после майского праздника, когда Фин вместе с отцом и братьями Йена уехали из замка, чтобы стать под знамена Брюса. Фин больше не таскался за ней после кратковременного визита Йена, но она все равно была рада, что его не стало в замке.

Зато у Марджори сердце было разбито. Думая, что общая тревога и страх за мужчину, ушедшего на войну, может изменить настрой девушки, Маргарет сделала еще одну попытку подружиться с ней, но была грубо отвергнута. Похоже, не только Маргарет знала о том, что Фин проявлял к ней излишнее внимание. Более того, Марджори вообразила, что «проклятая Макдауэлл» отвечала ему взаимностью. Она обвинила Маргарет, заявив, что та флиртовала с Фином.

Маргарет попыталась объяснить влюбленной дуре, что не испытывает никаких чувств к Фину: более того, сказала, что этот человек совсем не такой, каким хотел казаться, — но девушка не пожелала вести с ней подобные разговоры, и потому Маргарет оставила ее во власти иллюзий.

Даже Тильда казалась… какой‑то другой. Что именно произошло, Маргарет узнала примерно через неделю после отъезда Йена, когда предложила Тильде выйти в море на ялике — девушка тоже любила морские прогулки. Но та решительно отказалась и отвела глаза. Немного помолчав, пояснила:

— Мой брат сказал, что хорошо воспитанные юные леди не выходят в море одни.

Маргарет спорила с ней, пока не поняла, что с ней поговорил Йен, а вовсе не Нейл или Доналд. А леди Ригнах пригрозила, что выдаст Тильду замуж за сына лэрда соседнего клана, если та не прекратит свои дикие выходки.

Ей уже пора было стать более толстокожей, но тем не менее Маргарет почувствовала боль. Неужели она действительно оказывала такое пагубное влияние на Тильду? Интересно, Йен тоже так думал?

А хуже всего — неизвестность. Никто не знал, что происходило, и постоянный страх за мужа, возможно, пребывавшего в опасности, постоянно изводил Маргарет. Она не получила от него ни одной записки, не знала, где он находился и что делал. «А может, он сейчас лежит где‑нибудь раненый или убитый?» — думала она ежедневно.

Он ничего не сказал ей о своих планах. А если леди Ригнах знала больше, то не поделилась информацией с невесткой. Новости о передвижениях «короля» Роберта приходили редко и с очень большим опозданием. Только в начале июля стало известно о катастрофическом разгроме армии Брюса при Метвене, имевшем место двумя неделями ранее. Люди Брюса были истреблены армией могущественного английского короля Эдуарда I, называвшего себя Молотом Шотландцев.

Прошла еще одна мучительная неделя, прежде чем леди Ригнах получила весточку от мужа. Он сообщил ей, что они все уцелели, только Нейл серьезно ранен стрелой в плечо. Неделями Маргарет сидела у окна, высматривая корабль, и молилась, чтобы Йен убедился в бесперспективности дела Брюса и вернулся к ней. Ведь было совершенно ясно: никто не мог одолеть Эдуарда Английского, — тем более что за Брюсом стояла только половина Шотландии, а не вся.

Лишь в конце августа она увидела бирлинну, приближающуюся со стороны Обана. Маргарет выбежала во двор в тот момент, когда прибывшие стали входить во двор через боковые ворота, расположенные ближе к причалу. И все они походили на живых мертвецов. Некоторые не могли идти самостоятельно: одни сильно хромали, опираясь на плечи более здоровых воинов, других же несли на носилках.

Потрясенная этим зрелищем, Маргарет внимательно всматривалась в толпу в поисках знакомых лиц. Наконец, увидев оборванного и покрытого пятнами засохшей крови человека, разговаривавшего с леди Ригнах, она узнала одного из капитанов лэрда. Он потерял руку, и культя была завернута в окровавленную и грязную тряпицу.

Сердце ее упало, когда мать Йена внезапно побледнела и издала жуткий вопль, заглушивший все остальные звуки. Маргарет подбежала к ней как раз в то мгновение, когда ноги леди Ригнах подогнулись. А выражение лица этой гордой леди Маргарет никогда не забудет. Ее грозная несгибаемая свекровь внезапно стала жалкой и слабой старухой.

Маргарет помогла ей войти в замок, приказала принести вина и усадила на скамью. К ним подошли Марджори и Тильда. Сестры Йена были так же испуганы, как Маргарет. Впервые Марджори позволила ей взять инициативу в свои руки.

Когда экономка принесла вино, Маргарет велела ей собрать слуг и начать подготавливать кровати и еду. И еще следовало послать за теми, кто понимал толк в лечении. Прибывшие люди нуждались в заботе.

Когда она вернулась к леди Ригнах, возле нее собрались женщины. Собравшись с духом, Марджори нашла в себе силы задать вопрос:

— Что случилось?

По щекам леди Ригнах струились слезы.

— Все кончено, — ответила она. — Дело моего племянника проиграно. Вчера армия Брюса была практически уничтожена Макдугаллами при Далриге.

Тильда и Марджори зарыдали. Маргарет отчаянно пыталась устоять на ногах, хотя у нее подгибались колени. «Боже мой, Йен, только не это!»

Грудь жгло огнем. К глазам подступили слезы.

— А отец? Братья? — спросила Тильда.

Леди Ригнах покачала головой.

— Коннах точно не знает: считает, что они успели спастись вместе с королем, — но там царил хаос. Люди бежали, спасаясь кто как мог. Тяжелораненые остались на поле боя. Те, кто могли, добирались домой сами. Армия распалась. Макдугаллы и их союзники начали охоту на последних сторонников Брюса.

— А Фин? — задыхаясь, спросила Марджори.

Леди Ригнах покачала головой.

— Неизвестно.

В Марджори словно что‑то надломилось. Она повернулась к Маргарет. Ее глаза полыхали яростью.

— Надеюсь, ты счастлива. Ты со своей семейкой предателей победила. Возможно, твой отец сейчас пляшет на телах моих братьев.

Маргарет ахнула, но промолчала.

— Хватит, Марджори! — воскликнула леди Ригнах. — Маргарет — жена твоего брата, и не ее вина, что клан Макдауэллов предпочел присоединиться к нашим английским врагам.