отдельные слова, да и то – предлоги. Через час, во время перерыва на кофе, она благополучно смылась, отговорившись скорым отъездом, и почувствовала себя студенткой, сбежавшей с занятий.

Впрочем, судя по горящим глазам сотрудников аналитического отдела Службы магбезопасности, её мнение разделяли не все.

На вокзале Джан-Марко лично проследил за тем, чтобы все чемоданы и сумки Марджори аккуратно поставили в багажном отделении на особую полку, внёс в их купе шляпную коробку и аккуратно водрузил на полку для багажа.

Наступила минута неловкости, которая всегда сопровождает отъезд и прощание с провожающими. Когда можно уходить, нужно ли дарить букет, какие слова говорить тому, кто вот-вот отправится в путь? Никто этого не знает, кроме, быть может, самых сведущих специалистов по этикету.

Не знал и Джан-Марко, поэтому усиленно хмурил брови и смотрел на проводника особым, начальственным взглядом. Марджори, фыркнув, сбежала из купе, сообщив, что пойдёт изучать, где бар и ресторан, и что сегодня в меню. Когда она ушла, Лавиния повернулась к Торнабуони и спросила:

– Про секретаря Гвискарди удалось что-то узнать?

– Джакомо Вентури? Ребята пока копают. К большому заговору он никаким боком не имеет отношения, и вообще, на первый взгляд – сама чистота. Но меня, знаешь ли, смущает то, что в Ка’Тре Фонтани он попал десять лет назад, когда приехал в Венецию…

– Откуда?

– Вроде бы из Рима. И действительно, жил в Риме такой, года два, с две тысячи сто восемьдесят четвёртого. Служил в центре помощи при храме Единого, что рядом с Колизеем, не воровал, но и альтруизмом не блистал. Серый такой чиновник, как раз, чтобы посчитать, внести в таблицы, записать, что и кому раздали.

– С восемьдесят четвёртого? – вычленила Лавиния важное. – А до того?

– А тут начинается сущий вестерн! В Рим он прибыл с кораблём из Нувель-Орлеана, где тоже прожил не более пары лет, до того числился в маленьком городке поблизости, с населением шестьсот пятьдесят два жителя. Городок этот был полностью уничтожен ураганом в восьмидесятом. Погибших похоронили, выжившие получили помощь и разъехались по всей империи Новый свет…

– Угу. Бумаги, разумеется, никто во время урагана не спасал, и аурные отпечатки уже не восстановить. То есть, мы не знаем, кто сидит в приёмной у архиепископа и ежедневно суёт свой длинный нос в его секреты. С другой стороны, какие уж там секреты…

– О, вот тут ты сильно ошибаешься! Ты даже себе не можешь представить, какой количество секретов зажал монсиньор в своих пухлых пальцах, сколько нобилей вздохнуть боятся без его позволения.

– Знаешь, я предпочту обойтись без этой информации, – поморщилась она.

На перроне дважды ударил колокол, в купе вошла Марджори.

– Мне пора, – Джан-Марко с сожалением поднялся. – Жду тебя вечером восемнадцатого, открою портал.

– Договорились.

Он вышел.

Было слышно, как переговариваются проводники, запирая двери, как стучат по коридору каблучки припозднившейся пассажирки, потом колокол ударил трижды, и поезд потихоньку тронулся с места. Перрон пополз назад, и Марджори помахала рукой Джан-Марко Торнабуони, стоявшему там с забытым букетом, зажатым под мышкой.

Dolce far niente надоело Лавинии уже утром следующего дня.

Она повалялась на удобном диване, в который проводник превратил её постель, пока она и Марджори завтракали в вагоне-ресторане. Почитала подсунутый подругой роман, но уже на пятой странице возмущённо фыркнула и сообщила, что ни один маг, действуя подобно главному герою, не прожил бы на воле и трёх дней. Книга отправилась назад в чемодан, а Лавиния решила смотреть в окно.

Пейзаж стал казаться однообразным через полчаса.

Туннель Симплон, именем которого был когда-то назван этот поезд, вызвал некоторое оживление среди пассажиров: экспресс остановили, его тщательно осмотрели стражники с собаками, а потом ещё и группа магов. Среди магов госпожа Редфилд заметила знакомого и совсем уже было собралась выйти и поболтать, но сочла, что отвлекать служащего от работы было бы неправильно, и со вздохом осталась на месте. Потом она вспомнила, что Джан-Марко отдал ей на рецензирование свою статью для «Вестника магической экспертизы», счастливо улыбнулась, потёрла руки и занялась делом.

Лютеция встретила их мокрым снегом и пронизывающим ветром, но это госпожу Редфилд вовсе не беспокоило – она была дома, в городе, где жила давным-давно, с тех самый пор, как умер её последний, четвёртый муж. Ну, не умер, а погиб, они оба были боевыми магами…

Она погрузила Марджори и её чемоданы в экипаж, сунула туда же свою дорожную сумку, а сама открыла портал домой, в свой особняк на берегу Сены.

Пусть погода гадкая, зато у неё в саду под магическими колпаками расцвели крокусы! Кстати, надо не забыть подзарядить амулеты, поддерживающие купол над клумбой…

Дворецкий Бакстон подал чай и булочки, приехавшая Марджори ушла к себе, попросив не беспокоить, в камине горели яблоневые дрова, и жизнь была простой и правильной.

Пока из горы почты не вывалилось письмо в конверте из веленевой бумаги с нарисованным гербом – лисьей мордой. Лавиния застонала сквозь зубы…

«Драгоценная синьора, вы говорили, что сможете дать Лауре рекомендации к вашим друзьям в Нувель-Орлеане. Это предложение остаётся в силе? Расплата по долгам за мной не задержится. Всецело ваш, Паоло Гвискарди, Архиепископ Венеции, Фриули и Альто-Адидже».

– Н-да… Ничего не поделаешь, действительно говорила. Кто меня тянул за язык? Ладно, в конце концов, это не так и сложно.

В Нувель-Орлеане у неё и в самом деле были отличные знакомые: мэр города и его помощник, а также глава местной Школы магии. Лавиния заколебалась, кому же лучше писать, потом махнула рукой и решила отправить просьбу всем. Оперный театр – важная для города культурная единица, пусть радуются, что юная талантливая певица из Старого света решила обратить на них своё внимание!

Вечер незаметно перешёл в ночь, но спать не получалось, чего-то не хватало. Наконец, ей удалось угомониться, и уже на грани сна Лавиния поняла: ей недостаёт плеска воды в канале под окном и гортанных окриков гондольеров.

На все дела, которые нужно было сделать в Лютеции, у неё было два дня, шестнадцатое и семнадцатое января. Ну ладно, ещё первая половина восемнадцатого, потому что вечером этого дня Джан-Марко откроет портал, и она перейдёт в Венецию.

Утром шестнадцатого её разбудил магвестник, присланный Ризардоло: Ящер обещал ответить на её вопросы и сделал это. Птичка была куда больше обычной, прямо не воробей, а хорошо упитанный голубь, и коммандер с интересом развернула письмо. Два листа, исписанных чётким ровным почерком. Синие чернила, старомодное перо.

«Дорогая Синьора! Как вы догадываетесь, мне в моём положении неловко было бы обращаться к вам как