– Кавальери предположил, что его зацепило проклятие.

– Возможно. Очень возможно! Я обращу особое внимание на повреждения ауры, и в отчёте всё вам изложу. Всего доброго, синьоры!

Маг-медик раскланялся и ушёл, а Лавиния повернулась к Джан-Марко:

– Что там с проклятием?

– Давай не здесь.

– Хорошо. Где?

– Ну, традиционно у тебя в гостиной. У меня дел ещё на пару часов, потом я приду.

– Пьетро!

Тишина.

– Пьетро!

Тишина.

– Я беру другого гондольера?

Кстати, это не составило бы никакого труда: возле моста Академии госпожа Редфилд приметила пять или шесть лодок с дремлющими молодцами в полосатых майках и соломенных шляпах с красной лентой. «И холод их не берёт никакой!» – подумала тогда она.

Но идти к мосту не пришлось: где-то в глубине дома распахнулась дверь, пахнуло кофе и едой, и из кухни выскочил Пьетро, на ходу отряхивающий крошки с губ.

– Я готов, синьора коммандер!

Следом выплыла знакомая уже старуха в чёрном. При виде Лавинии морщины её углубились, явственно складываясь в гримасу неодобрения. Возможно, она даже и сказала бы что-нибудь, но тут открылась входная дверь, и с чрезвычайно деловым видом вошла высокая крепкая женщина в белом чепце медсестры, сопровождаемая двумя оперативниками.

– Сиделка Мария Колаяни, по вызову доктора Манчини. Где пациент?

– Пойдёмте, – сказала Лавиния. – Я вас провожу наверх. Пьетро, через пять минут я бы хотела отсюда уйти!

– А вы кто, синьора, родственница больного? – нахмурилась сиделка.

– Боже сохрани! Коммандер Редфилд, Служба магбезопасности. Кстати, единственная родственница – женщина в чёрном там, внизу, и доктор велел категорически её к больному не подпускать.

– Разумно, – согласилась Мария Колаяни с глубоким удовлетворением.

Суперинтендант по-прежнему лежал на кровати; как и предупреждал маг-медик, он спал, и выглядел уже куда живее. Снилось ему, по-видимому, что-то приятное, потому что во сне он улыбался. Поправив белый чепец, сиделка поставил свой чемоданчик на ночной столик, раскрыла его, достала оттуда толстую книгу, кружку, кофейник и греющий камень, который тут же и активировала. Потом уселась в кресло и посмотрела на госпожу Редфилд с немым вопросом, мол, я при деле, я работаю, а ты тут зачем?

Со смешком Лавиния ретировалась.

Усевшись в гондолу и бросив на себя и Пьетро тепловой щит, она глубоко задумалась. Настолько глубоко, что, лишь, когда гондола остановилась, поняла, что не сказала Пьетро, куда плыть.

Они стояли у причала Ка’Тезено.

– Завтра я вам понадоблюсь, синьора? – спросил молодой человек, получив очередной бархатный мешочек с монетами.

– Пока не знаю. Если что, я тебя найду, – договаривала она, уже поднимаясь по ступенькам.

Марджори не было. Всё в той же глубокой задумчивости Лавиния покружила по комнатам, отмечая, что вещи собраны, лишь принадлежности для умывания всё ещё в ванной. Она поняла внезапно, что бежала весь день, прыгая из Лация в Норсхольм и обратно, разыскивая суперинтенданта, собирая воедино нити этого странного расследования, а теперь просто не знает, что ей делать. Все дела внезапно закончились.

В этом состоянии и застала её вернувшаяся секретарша.

В руках Марджори несла дивной красоты шляпную коробку, украшенную сиреневыми бантами, а следом за ней дюжий носильщик тащил примерно три десятка сумок и пакетов. Он получил свою монету, белозубо улыбнулся и растаял в подкрадывающемся тумане. Секретарша поглядела на свою работодательницу, вздохнула и поставила шляпную коробку на стол.

– Посмотри, какая красота, – сказала она благоговейно, со всей осторожностью снимая крышку.

Лавиния заглянула внутрь и ничего не поняла.

– Это что?

– Шляпка! Шляпка из золотистой соломки, мечта всей моей жизни. Посмотри, какая красота!

– И куда ты будешь её носить? – поинтересовалась Лавиния.

– Летом в жаркую погоду буду в ней выходить на прогулку. Или поеду на море, в Ниццу – ты, кстати, задолжала мне отпуска, по крайней мере, за пятнадцать лет! – и буду там прогуливаться по набережной в белом платье и этой шляпке.

– Хорошо, – согласно кивнула госпожа Редфилд. – Тебе когда желательно получить твои дни отдыха, прямо завтра?

Решительно закрыв коробку, Марджори подошла к ней, погладила по плечу и сочувственно спросила:

– Всё? Дело закончено, теперь только ждать?

– Ну, не совсем, – Лавиния поморщилась. – Придёт Джан-Марко, надо обсудить всё, что сегодня выяснили. Я ясно вижу, когда и что было сделано, и даже к каким последствиям это приведёт, но не понимаю – зачем? Главная цель этого преступления от меня ускользает! Я могу понять, когда кто-то убивает, чтобы получить деньги, неважно, миллионы дукатов или десятку на обед. Я могу понять мага, считающего себя центром вселенной только оттого, что у него резерв больше или какая-то редкая стихия ему послушна. И этот маг начинает устраивать заговоры, плести интриги и пакостить, чтобы получить власть и насладиться ею. В этих случаях видна ясная и понятная цель. Но вот здесь…

– Выдохни, – посоветовала Марджори, видавшая такое уже не раз. – Выдохни, выкури трубку, выпей келимаса или граппы, или что тут осталось в запасах. Сядь в кресло у камина и посмотри на огонь. Хочешь, пойдём и поедим? Кстати, ты сегодня не обедала, так ведь?

– Не обедала, – уныло подтвердила Лавиния. – А откуда ты знаешь?

– Ну, обычно о смысле жизни и бренности всего сущего ты начинаешь рассуждать, сильно проголодавшись…

Джан-Марко нашёл их в таверне Джованни.

Рыба была съедена, и легконогая Кьяра как раз убирала тарелки. Потом принесла блюдо с сыром, виноград и графинчик с золотистой граппой – трактирщик хорошо изучил привычки постоянных клиентов.

Торнабуони сел, вытянул длинные ноги, взглянул на Лавинию и спросил:

– Собираешься возвращаться к себе в Лютецию?

– Пора, – пожала она плечами. – Нет, в день «Д» я, конечно, буду здесь, чтобы посмотреть, как всё это будет сделано. Но сейчас… договоры исполнены, «где» и «когда» выяснено, осталось узнать, кто, а это уже не так любопытно. Правда, за мной остаётся ещё обещание, данное Паскуале Донти, кладбищенскому сторожу, узнать, что произошло с певцом Руджеро Басси, но это терпит.

– Да уж…

– Ты есть хочешь? – спросила коммандер.

Он помотал головой.

– Что-то перехватил. Пиццу, что ли, не помню.

– Тогда возвращаемся в Ка’Тезено. Марджори?..

– Уже расплатилась, – ответила та, бесшумно появляясь из тени.

В гостиной Ка’Тезено секретарша с сомнением поглядела на Джан-Марко, молча забрала драгоценную коробку с сиреневыми бантами и унесла в свою спальню. Потом вернулась, села в кресло у камина, положила на колени блокнот и предложила:

– Ну, а теперь давайте.

– Что?

– Классические семь шагов следствия. Говорите, я запишу, а в написанном и ошибки сразу будут нам видны. Итак, quis, quid, ubi, quibus auxiliis, cur, quomodo, quando?[19]

– М-м-м… – промычал Торнабуони. – Ладно, попробуем. Итак, где?

– Под фундаментом театра «Ла Фениче»