В итоге выяснилось, что Уилкерсон и Мэй Ноэль проживали в одном гостиничном номере. Их арестовали по обвинению в супружеской измене. На следующее утро это обвинение было снято, но их тут же арестовали снова – на этот раз по обвинению в намерении совершить адюльтер. По всей вероятности, агенты просто поторопились и не дождались момента, когда любовники приступили к делу. Разумеется, это было нарушением полицейской инструкции. Агентам следовало дождаться, когда из соседнего номера начнут доноситься красноречивые звуки – например, скрип кроватных пружин, – но они поторопились и ворвались в обитель любви слишком рано.

Новость об аресте Уилкерсона появилась на первых полосах всех газет Айовы. Разумеется, речь не шла о серьезном нарушении закона. Но то, что Уилкерсон затеял интрижку с вдовой человека, который был предан ему всей душой и совсем недавно совершил самоубийство, выглядело очень и очень некрасиво.

В результате массовая поддержка, которой пользовался Уилкерсон, быстро сошла на нет. Съезд республиканцев округа Монтгомери вынес решение, что Уилкерсон не будет их кандидатом на пост местного прокурора. Уилкерсон отозвал свое прошение на право вести юридическую практику в штате Айова, но подал аналогичную петицию в штате Небраска. Однако там ему тоже отказали.

В конце 1918 года Уилкерсон предстал перед судом по обвинению в намерении совершить прелюбодеяние. Сторону обвинения представлял лично Хорас Хавнер. В ходе процесса Уилкерсон, как всегда, проявлял большую активность и защищался в весьма агрессивной манере. Процесс прошел бурно, но длился недолго. Присяжные, как и в случае с преподобным Келли, проголосовали за невиновность подсудимого 11 голосами против одного. Хавнер мог бы добиться повторного процесса, но не стал этого делать. Так что ни Мэй Ноэль, ни Уилкерсон наказания так и не понесли.

Тем не менее Дж. Н. Уилкерсон был вынужден с позором покинуть Виллиску. Впрочем, он побывал в городке еще как минимум один раз, незадолго до Рождества 1918 года. На улице он столкнулся с Фрэнком Джонсом – оба направлялись в одну и ту же пекарню. Мужчины грубо обругали друг друга. Казалось, они вот-вот подерутся. Но этого не произошло. Фрэнк Джонс просто пнул Уилкерсона ногой, как пинают собак, после чего враги разошлись в разные стороны.

Во времена, о которых идет речь, расследованием преступлений в основном занимались частные детективы. Им платили больше, чем полицейским агентам, они были лучше подготовлены, лучше организованы, обладали большим опытом и проявляли в работе большую гибкость. В период между 1930 и 1950 годами их постепенно вытеснили из бизнеса сотрудники государственных полицейских учреждений и сыскных агентств.

В первые десятилетия XX века на рынке сыскных услуг действовали четыре основных частных игрока – агентство Пинкертона (оно было самым крупным), агентство Тила, агентство Кирка и агентство Бернса (второе по величине). Кажется удивительным, что настолько серьезная структура могла держать у себя такого сотрудника, как Уилкерсон. Однако на самом деле ничего удивительного в этом не было. В XIX веке детективы главным образом выполняли функции агентов-кротов. Сам термин «детектив» появился в английском языке в середине XIX века и получил широкое распространение после 1860 года. Однако в те времена детективы в основном занимались тем, что внедрялись в преступные сообщества, вступали в дружеские отношения с криминальными авторитетами, а затем «сдавали» их правоохранителям. Разумеется, сотрудники полиции и детективы и сейчас иногда занимаются чем-то подобным. Тогда же это было основной функцией служащих сыскных агентств. Наиболее известный детектив XIX столетия по имени Джеймс Макпарланд из агентства Пинкертона в 1912 году был еще жив и работал вполне активно. В молодости ему нередко приходилось действовать под прикрытием, внедряясь в банды преступников. В более солидном возрасте он руководил службой наружного наблюдения. Помимо прочего, он был мастером проведения допросов. Он взял за правило записывать все сказанное во время допроса, что зачастую очень помогало в расследовании.

К 1912 году бизнес, которым занимались детективные агентства, стал более сложным. Требования к их сотрудникам заметно возросли. Они перестали ограничиваться почти исключительно проникновением в криминальные сообщества и выдачей преступников, хотя продолжали выполнять и эту функцию. Им неплохо платили. Когда Уилкерсон работал на агентство Бернса, он, помимо оклада, получал суточные командировочные. Кроме того, агентство оплачивало все его расходы – но только в тот период, когда он был занят расследованием. Тем же сотрудникам, которые не были задействованы в текущих делах, зачастую приходилось крутиться самим: во время «простоя» им не платили ничего. Агентства Бернса и другие сыскные организации размещали в газетах рекламные объявления о готовности своих сотрудников расследовать кражи крупных сумм денег и другие серьезные преступления, а также, разумеется, заняться поиском пропавших людей, взысканием долгов и уличением в измене неверных супругов. Когда детектив брался за дело, заказчик платил деньги в кассу агентства Бернса. Детектив же получал возможность пользоваться его ресурсами, которые, кстати, были весьма впечатляющими (детектив-одиночка не мог позволить себе ничего подобного). Что же касается детектива, ведущего расследование, то агентство выплачивало ему фиксированный оклад, командировочные, а также компенсировало все понесенные им расходы. Если же у детектива не было работы, денег он не получал.

Для любого детектива или, скажем, представителя обвинения зарабатывать, занимаясь расследованием какой-нибудь трагедии, было вполне обычным делом. Вероятно, из этого исходил и Уилкерсон. Возможно, он рассуждал так: если я хочу, чтобы расследование убийства Муров нормально финансировалось, нужно проводить митинги. Что ж, пожалуй, для детектива это нормально. Возможно, он даже не осознавал степень собственной коррумпированности.

Я был бы рад сообщить, что жизнь жестоко наказала Дж. Н. Уилкерсона за его бесчестные поступки и в итоге он стал бродягой и умер под каким-нибудь мостом. Но, увы, это не так. Он сумел выжить и снова встать на ноги. Остаток жизни он провел, путешествуя по Среднему Западу и читая лекции об убийстве Авраама Линкольна. Он создал сложную и изощренную теорию заговора, результатом которого якобы оно стало, и эта теория продолжает существовать и поныне. Некий пожилой мужчина, умерший в 1903 году, в последние годы своей жизни провозгласил себя «настоящим» Джоном Уилксом Бутом. После смерти его тело было мумифицировано и часто демонстрировалось во время карнавалов и других шоу в качестве останков Джона Уилкса Бута. В 1930-е годы Уилкерсон приобрел эту мумию и стал ездить с ней по штатам Среднего Запада, рассказывая об убийстве шестнадцатого президента США и о якобы скрытых от общественности деталях этого дела. Весьма интересный репортаж о Дж. Н. Уилкерсоне и его мумии опубликовала 10 февраля 1938 года «Сатердей ивнинг пост».

Много лет спустя прокурор, бывший помощником Хавнера на процессе над преподобным Келли, шел по одной из улиц Канзас-Сити. Вдруг он услышал, как кто-то окликнул его по имени. Обернувшись, он увидел Уилкерсона. Тот сказал, что живет в доме на другой стороне улицы, и пригласил прокурора зайти к нему и немного выпить.