16 сентября весь наш отряд зашел в деревню Домановичи Старобинского района. Мы, по обоюдному согласию, собрали у крестьян немного продуктов, выдав им соответствующие расписки и уничтожили наблюдательную вышку, на которую немцы лазали во время своего пребывания в деревне и наблюдали за дорогой. Потом побеседовали по душам с населением и остановились в новом месте, в 12 километрах от этой деревни, где построили новый лагерь, учитывая наступающие холода.

На обратном пути зашли в Кальск, где жил Карп Андреевич Цуба, старый партизан. Сейчас он заведовал мельницей, и мы договорились с ним, чтобы он не бросал работы. Ведь мельница — это своего рода живая газета: каждый помольщик — вроде строки в ней. Через помольщиков всю округу исподволь можно держать в курсе дел на фронтах. И от них же все новости будут стекаться к Карпу Андреевичу.

Вскоре мы получили от него первое известие: немецкие оккупанты приказали 1 октября отвезти всех свиней с колхозной фермы Зажевичи в Слуцк для отправки в Германию. Нам потом этот скот удалось отбить и распределить среди крестьян».

К ВОПРОСУ О РОЛИ И МECTE ПАРТИЗАНСКОГО КОМАНДИРА

Из воспоминаний В.З.Коржа: «18 сентября я с небольшой группой товарищей отправился по договоренности на явку партизан Старобинского района, где командиром был тогда Протасеня. У них в отряде было человек 35, из них — 15 спасенных от погрома евреев, остальные из местного населения. Почти весь этот состав знал меня как старого партизана, потому что я ранее работал в Старобинском районе.

Многие стали проситься к нам в отряд, говоря, что у них нет командира, вернее, очень много командиров и неизвестно кого им слушать. Я с товарищами поговорил, как со старыми знакомыми, но в то же время откровенно сказал о том, что им надо руководство отряда оздоровить. А брать их всех в свой отряд будет хуже для нашего же общего дела, потому как, чем больше отрядов действует в разных направлениях, тем лучше для всех нас. Это удесятеряет наши возможности.

Что мне как свежему человеку бросилось в глаза и, главное, как не надо было делать, так это то, что командир, скажем, дает распоряжение бойцам, а бывший председатель райисполкома Меркуль отменяет его без всякого на это права, в то время как бойцы знали, что он не командир и даже не комиссар отряда. А назвать его просто бойцом также нельзя было, поскольку распоряжения командира он не выполнял. В общем, сплошное двоевластие…

После моего совета парторгу отряда Никите Ивановичу Бондаровцу, что нельзя такими действиями подрывать авторитет командира (или вы ему помогайте руководить, или поставьте другого товарища), этот вопрос был поставлен на партийном собрании, и командиром отряда в итоге был избран Бондаровец. Я договорился с новым командиром о связи, мы обусловили пароли и явки.

В ту пору командиры избирались на общих собраниях открытым голосованием. Это было характерной чертой первых месяцев борьбы. Назначать командиров стали позже, когда появилась связь с Большой землей, начали действовать подпольные райкомы партии. Так что в ту пору я вполне мог быть переизбран, и апеллировать было бы не к кому.

С Н.И. Бондаровцом я также договорился совершить рейд километров на 300, отобрав для этого лучших бойцов, всего человек 60 из двух отрядов. Этот рейд мог быть проведен по территории Минской области. Мы решили предложить этот план Василию Ивановичу Козлову, поскольку он являлся первым секретарем Минского подпольного обкома партии. А других руководителей в округе тогда не наблюдалось.

Вскоре Алексей Георгиевич Бондарь, входивший в группу обкома («святую семерку», как мы ее позже окрестили), которую возглавлял Василий Иванович Козлов, организовал нам встречу с ним.

Василия Ивановича я знал давно — с 1932 года, когда он работал начальником политотдела Старобинской МТС. И все же встреча наша была весьма сдержанной, без особых эмоций. Козлов не был моим непосредственным начальником, однако он являлся партийным руководителем соседней области. Естественно, я ожидал от него каких-то советов, содействия.

— А где же ваш Пинский подпольный обком? — первое, о чем сухо осведомился он.

— Для организации партизанской борьбы оставались Шаповалов, Клещев, Сорокин, Масленников и другие товарищи, но где они, я, увы, не знаю. Все они находились в Столинском партизанском отряде.

— И что же, не пробовали связаться с ними?

— Интересно, как? По телефону не позвонишь, телеграмму не отобьешь, «ау!» на всю область не крикнешь. Признаться, обрадовался, что вас, по крайней мере, разыскал.

В том разговоре с В.И. Козловым я изложил ему наш план действий: совместно с группой партизан пройти севернее Слуцка, посмотреть, что есть в воробьевских лесах, в Гресском, Копыльском районах и выйти, сначала в Краснослободский район, а потом Старобинский с задачей — произвести по дороге несколько операций по уничтожению полиции и немецких оккупантов и одновременно, поднимать партизанское движение во всех районах.

Сам я эти места хорошо знал и имел там кое-где старых партизан, поэтому надеялся, что в организации партизанских групп нам будет сопутствовать успех. Можно было к тому же расширить район действий партизан, особенно в самое трудное время, такое, как зима. Василий Иванович уже было с нами согласился, а потом вдруг заколебался и стал категорически не советовать мне и Бондаровцу проводить этот рейд. Видимо, он не узрел в нашем предложении какой-то своей, особой, «руководящей роли»…

Видя такую его реакцию, я еще раз пытался убедить Козлова в необходимости этих совместных действий: «Пойми, что не находиться тебе в партизанском отряде нельзя, и вы делаете большую глупость, что скрываетесь от отряда, то есть, по вашему, «конспирируетесь». Тебе, наоборот, надо стать комиссаром отряда и раздувать партизанские дела».

Я предлагал и советовал это ему от души, так как у меня имелся богатый опыт партизанской борьбы. Но он моим советом пренебрег, посчитав, что он «большой» человек и не мне ему что-то там указывать и советовать. Я это явно прочитал у него на лице…

И что же они после этого сделали? Тогда, когда у нас уже были два отряда, расположенных неподалеку друг от друга, когда имелась теснейшая связь между ними, осуществлялись активные взаимные действия, и мы начали контролировать больше деревень, они делают вторую глупость: удаляются от партизан на 25 километров. Там забираются в болото около Князь-озера и начинают неумело завязывать связи с местным населением, подбирать себе «актив», который впоследствии почти весь оказался на службе у немцев в качестве полицейских.

Спустя некоторое время этот самый «актив» во главе с бандитом-предателем Тарасом (кстати, кандидатом в