— Принимай, курат, гостей, — сказал Матти жене.

Женщина не поняла. Рыбак повторил ей на родном языке и уселся на свое место.

Вера огляделась и подумала, что жилище рыбака точь-в-точь такое, как она разглядела его в розовом видении. Даже запах из сковородки был ей уже знаком.

Узнала она и жену хозяина, и его сыновей, со слабо скрываемым любопытством разглядывающих пришельцев.

Тимур вынул из кармана царский червонец и выложил его на стол, рядом с миской хозяина.

— Это терпит, курат. Ужин не терпит, еда остыла. Надо есть.

Уговаривать Тимура и Веру не пришлось. Хозяйка на огромной пылающей плите быстро приготовила им яичницу с салом, и гости наконец насытились.

— Вам стелить одну постель, или будете спать раздельно? — спросил Матти, потягивая на десерт самодельное пиво.

— Мы муж и жена, — ответил Тимур. Вера покраснела и отвернулась.

— Утром я повезу рыбу в Нарву и могу прихватить вас. Но имейте в виду, у нас тоже есть пограничники, а документов, как я понимаю, у вас нет, — сказал Матти, провожая гостей в малюсенькую комнатушку за печью.

— Спасибо за все, — улыбнулся хозяину Тимур.

— За эти деньги я должен бросать сеть месяц. Поэтому можете не благодарить. Я, курат, хорошо заработал, — возразил рыбак и, поставив возле высокой железной кровати свечу, удалился.

Вера, продолжая смущаться, нерешительно остановилась у незнакомого ложа.

— Укладывайся и ни о чем не думай. Тебе надо выспаться, — ответил Тимур на вопросительный взгляд девушки.

Он быстро скинул с себя одежду, спрятал под подушку узелок с фигурками, мешочек с магическим хрусталем и забрался под одеяло.

Вера присела на краешек кровати, нерешительно сняла с себя кофточку и юбку. Оставшись в чулках и корсете, немного подумала, задула свечу и разделась догола. Укладываясь рядом с возлюбленным, она прижалась к нему и нашла его губы.

— Я тебя люблю. Ты волшебник, Тимур, — прошептала она и услышала мерное посапывание.

Молодой человек крепко спал.

Проснулась Вера от яркого света. Низкое осеннее солнце стояло напротив маленького оконца и било в глаза. Девушка сперва не поняла, где она, и с удивлением оглядела незнакомую комнатку. Тут было множество незнакомых вещей — прялка в уголке за комодом, корзины с шерстью в изголовье кровати, охотничье ружье на стене… Потом вспомнила вчерашние приключения и улыбнулась. Они за границей, и больше нечего бояться. Но вместе с памятью пришла и неловкость.

Юная Филлипова первый раз в жизни спала всю ночь с мужчиной. Вера быстро оглядела постель, но Тимура рядом не обнаружила. Еще раз оглядевшись, приподнялась, дотянулась до своей одежды и торопливо ее натянула.

От стены с печью шел сильный жар. Девушка потрогала изразцы и одернула руку — так горячи они были. Нерешительно потоптавшись по комнатке, она остановилась возле окна. Солнце мешало глядеть вдаль, но Вера все-таки рассмотрела дорогу и бегущих по ней двух лошадок, которые тянули возок на резиновых шинах. Такие шины в Питере называли «дутиками». Упряжка приближалась.

Скоро ей удалось разглядеть и возницу. Вожжи держал русоволосый Матти. Вера видела, как он лихо подкатил к крыльцу и осадил лошадок. Навстречу из дома выбежали мальчишки и жена рыбака. Они стали деловито выгружать поклажу, а Матти распряг лошадей и куда-то повел их под узцы.

Гостья осторожно открыла дверь, выбралась в горницу и заметила на обеденном столе большой глиняный горшок, из-под крышки которого шел пар и вкусно пахло. Хозяйка и ее сыновья внесли несколько коробов.

— Терре, Верра, — улыбнулась эстонка, смешно выговаривая имя Филлиповой.

— Здравствуйте, — ответила Вера. — А где Тимур?

Хозяйка знаками показала, что по-русски не понимает, и, трогательно наморщив лоб, сообщила:

— Матти понимает.

Вера сообразила, что надо ждать хозяина. Женщина указала ей на стол и жестом предложила занять ее вчерашнее место. Гостья благодарно кивнула и села.

Сыновья еще раз внесли по коробу и тоже чинно уселись. Через несколько минут появился с большой коробкой и сам хозяин. Он подошел к Вере, пожал ей руку и, поставив короб у ее ног, протянул конверт:

— Вот, письмецо от мужа, а в картоне твой новый гардероб.

Вера открыла конверт и достала листок, исписанный мелким каллиграфическим почерком. Тимур писал, как печатал:

«Любимая, теперь ты моя жена и должна знать, что твой муж по рождению Царь Тибета. Наша судьба предначертана Богами, и я должен выполнить возложенную на меня миссию. Так наказал мне отец. Это путь воина, и женщину брать с собой опасно. Сколько времени мне понадобится, знают только Боги. Пока я не вернусь, живи у Матти. Это хорошая семья. У них никто тебя не обидит. Через три дня тебе привезут новые документы, а одежду и обувь я прикупил. Понадобятся деньги — без стеснения обращайся к хозяину. Если станет трудно, я буду являться к тебе в мыслях. Жди меня. Ты теперь Царица. Твой любящий муж Тимур Карамжанов».

— Выходит, у меня, курат, теперь две хозяйки, — усмехнулся русоволосый рыбак и подставил супруге миску.

Жена сняла крышку с горшка и наложила ему с верхом, затем взяла миску Веры и наполнила ее. Следующими еду получили сыновья, и лишь обслужив всех, супруга Матти вспомнила о себе. Семья обедала в полном молчании. Вера отправляла в рот тушенную со свининой капусту, а из глаз ее капали слезы.

— Как вы вчера узнали, что мы ждем на том берегу? — машинально спросила она у Матти.

— Твой муж попросил, я, курат, поплыл, — недовольно буркнул хозяин.

Отрываться от миски ему не хотелось.

Но Вера решилась еще на один вопрос:

— Что такое курат?

— Это так, просто черт по-нашему, — ответил эстонец и сосредоточенно углубился в трапезу.

* * *

Слава посматривал в окно, чтобы не проехать Пушкино. Он воспользовался тем, что на его последней боковой скамейке никто не сидел, и складывал прочитанные листки на пустое место рядом. Электропоезд начал тормозить, Синицын отметил название станции и снова углубился в текст. Электричка остановилась, и несколько человек, прибывших к месту назначения, протопали мимо. Слава не обратил на них внимания и поэтому не успел среагировать, когда последний из этой компании схватил сложенные им листки и бросился к выходу. Когда старший лейтенант сообразил, что произошло, и рванул в тамбур, было поздно.

Автоматические двери вагона закрылись. Синицын прилип к окошку и попытался высмотреть на платформе «грабителя». Мимо проплывали типичные дачники с сумками и корзинами, которых заподозрить в злостном хулиганстве было сложно.

Слава вернулся на скамейку, убрал оставшуюся пачку распечатки в кейс и стал гадать, какие последствия могут возникнуть в связи с его ротозейством.