– Отдать концы! – рявкнул он. – Весла на воду! Навались! Р-раз! Два!

Выскочив на берег, я коротко приказал ждать меня и чуть ли не за узду схватил лошадь проезжавшего мимо извозчика:

– К «Летучей Рыбе»!

И проворно вскочил внутрь на ходу…

Выскочив из двуколки, я бросил извозчику шиллинг и кинулся к дверям бара. Оба привратника-негра находились на своем посту по обе стороны дверей, лениво прислонившись к стенам, и о чем-то неторопливо беседовали. Пройдя мимо них, я даже не взглянул в их сторону и схватился за массивную медную ручку. Они моментально прервали разговор и недружелюбно посмотрели на меня, после чего недоуменно переглянулись.

– Сэр, мы закрыты! – бросился ко мне один из них.

– Пошли прочь, черномазые дьяволы! – крикнул я, ударив его по рукам, и оттолкнул второго, перегородившего было мне путь. – Ну?! – крикнул я, глядя, как они хотели уже напасть на меня с двух сторон. – Попробуйте только, черт вас подери, свиньи проклятые!

Они отпрянули прочь и с каким-то страхом уставились на меня. Я грубо толкнул тяжеленные створки дверей и крупными шагами рванул по зале к лестнице наверх. Положение мое теперь было уже таким, что я не боялся здесь больше никого.

– Здравствуйте, сэр… – вытаращился на меня давешний слуга, выставлявший у стойки тарелки в сервант.

– Где Галлахер?! – прорычал я ему прямо в лицо.

– Наверху, но он пьян, сэр, с самого утра, и к нему лучше…

Не дослушав, я затопал вверх по лестнице и через секунду уже застыл на пороге комнаты Мулан. Дверь в нее была распахнута настежь, комната опустела. Кроме массивного шкафа, стола и пары стульев, ничего уже не напоминало о ее прежней обитательнице: по всей видимости, все ее вещи уже вывезли в неизвестном направлении. Развернувшись, я направился к комнате Галлахера и пинком, без стука, распахнул его дверь.

Галлахер, голый до пояса, развалившись в заляпанном, потерявшем первоначальные форму и цвет кресле, зажав в зубах погасшую трубку, старательно целился из пистолета в стоящего на камине фарфорового китайского императора – того самого, что совсем недавно украшал комнату Мулан. Как только я вошел, прогремел выстрел и голова владыки разлетелась вдребезги. В камине тлели остатки шелковых вееров китаянки, наполняя и без того затхлую комнату отвратительным горелым запахом.

Закинув голову, Галлахер захохотал. Он увидел меня и замахал разряженным пистолетом:

– О, якорь мне в глотку, сам сэр Ричард О’Нилл, владелец прекрасного «Октавиуса», пожаловал в гости. Ну, поздравляю, черт тебя подери, с покупкой! Садись, обмоем, чтоб ему семь футов под килем!

С этими словами он ногой сбросил с соседнего кресла груду какого-то барахла и показал на него рукой. Продолжая стоять, глядя на обезглавленное фарфоровое туловище, продолжавшее покачиваться, я внезапно почувствовал острую ненависть к этому пьяному скоту, так отвратительно глумившемуся над осиротевшими вещами.

– Что произошло с Мулан? – прошипел я, чувствуя, как по спине словно покатилась шрапнель.

– Померла! – с издевательским сочувствием сказал он, и морда его расплылась в ухмылке. – Пришла вчера вечером – белая, как привидение увидела. А сама едва на ногах стоит – я думал, налакалась где-то, а потом вспомнил – не пьет ведь, зараза, хоть насильно вливать будешь! Заперлась у себя и ни на что не отвечала! А ночью такое было – думал, крышу сорвет к чертям… Утром же врывается ко мне этот недоносок с кухни и орет, будто его режут. Спускаемся во двор, а там девчонка эта на камнях лежит скорченная вся, будто на кол ее сажали, и окостеневшая уж. И окно в комнате ее нараспашку – часа, наверное, три прошло. А в руке розу держит высушенную, и так держит, что не вытащить было. Прямо как в драгоценность какую-то вцепилась.

С этими словами он, гадко улыбаясь, вытащил тот самый засохший цветок, любовно повертев перед собой, смачно поцеловал – и отправил в камин, где роза, попав на угли, мгновенно вспыхнула ярким пламенем.

При виде этого кровь бросилась мне в лицо:

– Ах ты свинья! Как ты смеешь, скотина, это делать?!

Он на секунду оторопел, а потом его глаза засверкали звериной яростью.

– Что ты сказал, щенок? – зашипел он, вставая и потянувшись рукой куда-то вправо.

– Что слышал, – с тихой яростью ответил я. – Свинья, пьяный дурак…

Через секунду он был уже на ногах – и в руке его сверкнул кортик:

– Сейчас посмотрим, какого цвета твои потроха, молокосос! Пускай теперь девчонка спасет тебя, как спасла тогда от Уильямса!

Он злобно захохотал и, по-звериному оскалив пасть, двинулся на меня.

Отступив назад, я на раз-два выхватил шпагу и упер ее острие в грудь приготовившемуся к прыжку пирату, уже замахнувшемуся широким лезвием.

– Ну? – спокойно спросил я. – Еще шаг – и сам наколешься, как бабочка на иголку. Бабочка Галлахер – красиво будет звучать, энтомологи такой экземпляр с руками оторвут.

Для Галлахера это было полнейшей неожиданностью. Задыхаясь, он прицеливался своим кортиком, я же, не изменившись в лице, приготовился колоть при малейшем подозрительном сокращении его мускулов.

С полминуты мы в упор смотрели друг на друга – Галлахер метал глазами молнии, я же со свинцовой тяжестью смотрел прямо в его расширенные зрачки.

– Послушай, Роджер, – сказал я ему, неожиданно приопуская шпагу, однако не теряя бдительности ни на секунду. – Ты разбазарил все ее вещи, ты глумился над тем, что ей было дорого. Ты уже этим разозлил ее. Ты хочешь, чтобы она и впрямь явилась потом сюда?! Так что сегодня же она придет к тебе. Ты знаешь, как это бывает. Вспомни испанца, итальяшку и всех тех, кто смел обидеть ее!

Глухое суеверие этого человека, на которое я и сделал ставку, мгновенно отрезвило его – еще секунду назад он, не изменившись в лице, насадил бы себя на мою шпагу, лишь бы только суметь полоснуть меня кортиком. Но одна только мысль о встрече с жаждущим мщения привидением мгновенно превратила его пылающую ярость в обжигающий ужас. Его глаза моментально потупились, и вся его набычившаяся фигура в момент сникла, кортик сам собой опустился вниз.

Я с грохотом бросил шпагу на стол:

– Ты можешь сейчас зарезать меня, но потом пожалеешь об этом сам…

Нет, иметь смертельного врага в лице Галлахера я никак не желал, поэтому, приструнив его, сразу же начал искать мировую, на которую тот сразу же пошел. Видимо, стоящий за моей спиной Рональд Блейк также сыграл немалую роль.

Роджер с силой воткнул свой нож в спинку кресла и помотал головой.

– Ты прав, черт меня возьми, – сказал он, быстро приходя в себя. – Мы наделали много глупостей – и сейчас чуть не угрохали друг друга… Я не хотел обидеть память бедной девочки. Я сам не поверил своим глазам, когда это случилось, о дьявол… Ведь это ты же подарил ей этот цветок?