— Думаю, с нас достаточно, — сказала я. — Извините. — И вышла из комнаты.

Майкл едва догнал меня, он также был в состоянии шока.

— Кристин! Вернись и дождись конца собрания.

— Не собираюсь возвращаться, — ответила я ему. — С меня довольно. Я не хочу больше иметь с ними никаких дел, обсуждать какие бы то ни было вопросы, касающиеся моего сына и специального образования. Я здесь не для этого. Жду тебя у машины.

Я не обвиняю школу Джейка или учителей. В действительности я очень благодарна им за работу и преданность профессии. Они пытались поступать по отношению к Джейку правильно. Но в глубине души я понимала, что ИОП — не выход из положения. Я понимала, что, возможно, допускаю ошибку, точно так же, как знала, когда забирала его из программы «Жизненные навыки». Однако я считаю, что мать инстинктивно чувствует, что будет правильным для ее ребенка, материнский инстинкт не снабжен световой и звуковой предупредительной сигнализацией. Но в этом случае я точно знала, что буду делать дальше.

Я наняла мою тетушку, учительницу математики в старших классах школы, обучать Джейка алгебре. Когда он с легкостью освоил все то, что она могла ему дать, я осознала, что частные уроки математики не смогут разрешить ту сложную проблему, которая стояла перед нами. Стефани Весткотт права: Джейку было скучно. Лекции по курсу астрономии для продвинутых слушателей в Холкомбской обсерватории раньше позволяли ему выбраться из своей скорлупы, поэтому мы решили снова поехать туда, на этот раз уже всем семейством, с Уэсли и малышом Итаном.

Поведение Джейка резко изменилось. Это были чудесные дни, которые мы все впятером проводили в планетарии. Мальчики с удовольствием съедали арахисовое масло и бутерброды с джемом, удобно устроившись на одеяле недалеко от обсерватории, а затем мы шли на презентацию недели. Я обычно брала с собой как можно больше рекламок автомобилей, столько, сколько влезало в мою сумку, чтобы Уэсу и Итану было чем заняться, зато Джейк был поглощен полностью. Наше путешествие всегда заканчивалось у гигантского телескопа на крыше здания, откуда Джейк смотрел на звезды. Такие поездки в обсерваторию стали нашей семейной традицией, и это было то самое счастливое детство, которое я так хотела для своих мальчиков. Итан, правда, был слегка маловат, но Уэсли быстро заинтересовался. И чем больше он узнавал, тем больше ему это нравилось, и в скором времени они с Джейком по дороге домой так увлеченно обсуждали вопросы астрономии, что, казалось, выступают на серьезном научном собрании. «И правда, — думала я, поймав взгляд Майкла, — кто они, эти люди?»

Уэс и Итан были счастливы, но Джейк — что ж, мы чувствовали, что спасли его. Почти сразу после того, как мы возобновили наши поездки, его социальная жизнь забила ключом. После школы он сразу же направлялся во двор, где катался на велосипеде или играл в салки с друзьями. Я же сделала вывод: когда Джейк имеет возможность получить значительную информацию по астрономии, он с легкостью справляется со своими обязанностями в школе. Как я уже много раз видела в детском центре, где занимались обычные дети, и в «Литтл лайт», где мы работали с детьми-аутистами, как это постоянно получалось с самим Джейком, все его навыки появлялись естественно, без особых усилий с его стороны, при условии что у него была возможность заниматься тем, что он любит.

Потом, как раз когда у нас все стало налаживаться, обсерватория закрылась на зимний период. Нужно было срочно найти способ поддержать интерес у Джейка. Мы не могли потерять то, что нам досталось с таким большим трудом. Мы посмотрели фильмы «Ткань космоса», представленные американской некоммерческой общественной службой телевизионного вещания PBS, проводили много времени на сайте НАСА, но этого было недостаточно: нужно было что-то, что увлекло бы Джейка полностью. Ия решила поискать какой-нибудь другой планетарий.

Университет штата Индиана — Университет Перью в Индианаполисе — был как раз тем, что могло прийти на смену Университету Батлера, где находилась Холкомбская обсерватория. Хотя в Университете Перью не было планетария, там все же читался курс по астрономии. И я решила связаться по телефону с профессором Эдвардом Роудсом, который там читал лекции по вопросам Солнечной системы первокурсникам.

У меня никогда не хватило бы храбрости просить за себя, но, поскольку я выступала от имени Джейка, мне не было страшно. Я объяснила профессору Роудсу, что у меня есть сын-аутист, который очень любит астрономию, и что нам удалось добиться с ним значительного прогресса в области социальных навыков и в других сферах, когда у нас была возможность занять его тем, что он любит делать. Не мог бы профессор рассмотреть возможность посещения Джейком его лекций? Я также сказала, что у нас нет цели получения академических знаний или совершенствования образования мальчика, просто, как мне казалось, такие посещения принесут ему радость и косвенно окажут положительное влияние на его положение в обществе.

Я понимала, насколько странно прозвучала моя просьба. Это был университетский курс, а Джейк, в конце концов, был лишь восьмилетним мальчуганом. Но я также знала, что если получу для него разрешение посещать этот пятинедельный курс, это будет самый лучший способ удержать его и не дать ему возможность снова прятаться за коробками в книжном шкафу. В какой-то момент нашей беседы с профессором Роудсом я даже предложила такой вариант: мы будем сидеть в холле перед аудиторией и слушать его лекции. Широким щедрым жестом профессор Роудс согласился разрешить Джейку посещать его лекции по Сатурну для первокурсников, но с одним обязательным условием, что я немедленно выведу его из аудитории при малейшем нарушении дисциплины.

Занятия проходили во второй половине дня, а это означало, что мне придется забирать Джейка из школы минут на двадцать раньше, чем нужно было. Стараясь не сглазить, я объяснила учительнице, что у нас назначен курс лечения, надеясь, что она не попросит показать справку. В машине Джейк сказал:

— Что ж, он ведь и вправду доктор.

Получился редкий для Джейка каламбур, сын еще не открыл для себя эту область лингвистики. Тем не менее я посчитала это хорошим знаком.

Студенты обычно ежедневно приезжают на занятия в университет, и многие из них работают неполный рабочий день. Мы с Джейком прошли в небольшую аудиторию, где должна была состояться лекция, и пока шли, думаю, многие присутствующие посчитали, что студентка — я, ноу меня не получилось оставить ребенка с кем-то на время занятий. Несмотря на мою абсолютную уверенность в правильности поступка, я нервничала по поводу того, как все сложится. Джейк, возможно, начнет крутиться, возить стулом по линолеуму или как-то иначе шуметь. Если он станет вести себя таким образом, здесь некуда будет спрятаться.

У меня сильно забилось сердце, когда профессор Роудс занял свое место перед аудиторией. У него были слегка взъерошены волосы, он производил впечатление интроверта и человека, страстно любящего свой предмет, — истинное воплощение представления о том, каким должен быть рассеянный профессор. Чем-то он напомнил мне Джейка.

К счастью, как только профессор Роудс начал говорить, я почувствовала, что Джейк успокоился, а когда взглянула на него, то увидела на его лице выражение блаженства, которого не видела уже несколько месяцев, — он был сосредоточен, но спокоен.