Внезапно Грег взорвался хохотом:

– То есть, власть опасается, что «модель» гражданина ОЕГ, скажем, две тысячи сто шестидесятого года выпуска, окажется несовместима с моделью противоположного пола две тысячи сто шестьдесят пятого года? – и он продолжил смеяться так громко, что его лицо раскраснелось, а на глазах выступили слёзы. – Это, вроде к-как, у более давних моделей про-программное обеспечение устаревает по сравнению с но-новыми? – заикался он сквозь смех.

– Ну… да, вроде того. В общем-то, так и есть. Почему ты смеёшься? – недоумевала я.

– Ох, силы небесные. Мира, да неужели ты сама не осознаёшь, до чего всё это абсурдно? Ваше правительство видит в своих гражданах примитивную спецтехнику. Да и вы сами так же смотрите друг на друга. Не видите в своих ближних и в самих себе живых людей, наделённых тем, чего не может быть у машин. Прости. На самом деле, это злой, горький смех. Сквозь слёзы. Я, наверное, никогда не перестану поражаться, как дико устроен ваш мир.

Я слушала и понимала, что в его словах есть истина. Он заставлял меня смотреть на многие вещи под иным, непривычным углом. И всё чаще то, что раньше виделось мне идеальным и естественным, после таких разборов оказывалось нестерпимым уродством. Но что хуже всего – я всё яснее ощущала свою причастность к этому уродству. Я была его составляющей, а оно, одновременно было частью меня самой.

– Грег, – я, наконец, нашла в себе силы посмотреть ему в глаза, – что бы ты посоветовал сделать в такой ситуации девушке из своего окружения? Я имею в виду, такой же, как ты. Ну, то есть, как твоя мама или сестра.

Он пожал плечами.

– Для начала – выполнить просьбу отца и появиться на приёме.

Я не верила своим ушам. Он действительно советует появиться на приёме?

Грег, заметив моё удивление, жестом остановил меня от попытки возразить:

– Дай договорить. Тебя ведь никто не заставит вступать в брак прямо там? А не прийти, как ты сама сказала, нельзя. Это грозит лишними подозрениями и нежелательным вниманием властей к твоей персоне. Да и потом… как знать, может быть всё не так плохо, и назначенный тебе партнёр по брачному контракту окажется… ну…, – он замялся, – подходящим тебе человеком.

– Что ты имеешь в виду? Я и так знаю, что он подходящий: его возраст соответствует моему, как и требует Закон. Он из успешной семьи. Но от всего этого мне не легче.

– Я не эти критерии подразумевал, – покачал головой Грег. – Ты ведь не встречалась с ним раньше?

Я отрицательно покачала головой.

– Тогда шансы есть. Может быть, тебе покажется приятной его внешность, либо привлекут некоторые черты его характера, когда вы пообщаетесь близко. Попробуй прислушаться к внутренним ощущениям во время этой встречи. Именно так мы, эмпаты, и выбираем себе пару. Бывает, что тебя влечёт к другому человеку без всяких рациональных причин, без каких-либо предписаний и законов. Просто потому, что это твой человек. Во всех отношениях.

– Но как я смогу такое понять?! Ведь у него на лице не будет написано ничего подобного.

– Преврати страх из своего преследователя в советчика. Это вполне в твоих силах. Если во время общения с этим парнем ты почувствуешь, что страхи и сомнения утихают и отпускают тебя, – это и будет самый яркий положительный признак. Ну а если наоборот… что ж. Тогда беги. Но в этом случае твоя главная задача – не выдать своих эмоций. В том обществе этого делать нельзя.

– Как же их не выдать, если они без моего желания рвутся наружу? Они теперь словно живут сами по себе, и я не чувствую в себе силы управлять ими.

– Следующий шаг того, кто научился распознавать свои чувства – научиться обуздывать и отстраняться от них.

– Я не понимаю…, – казалось, Грег смеётся надо мной. – Раньше ты утверждал, что чувствительность необходимо развивать, а теперь призываешь, наоборот, отстраняться от чувств?

– Именно так. Не ищи здесь противоречия. Нельзя научиться управлять тем, чего у тебя нет или чего ты не понимаешь. Но управлять чувствами – не значит сдерживать, блокируя внутри, в своём теле. Это значит контролировать их проявление, одновременно позволяя себе их испытывать. Лучше всего ты можешь управлять эмоцией именно тогда, когда полностью её осознаёшь. Многие люди учатся этому всю жизнь. Но есть несколько методик, которые легко освоить за короткий промежуток времени и успешно применять практически в любой ситуации.

– Ты расскажешь о них? – я с надеждой заглянула в его глаза. – Пожалуйста, Грег. Я больше не хочу быть просто покупателем эмоций. Хочу понять, как правильно обращаться с тем, что я приобретаю.

– В таком случае, – сказал Грег, откладывая так и ненадкушенное яблоко и придвигаясь чуть ближе ко мне, – я должен познакомить тебя с понятием триединства.

Он обхватил мою ладонь и стал по очереди загибать мои пальцы начиная с мизинца, приговаривая:

– Тело. Разум. Душа. Главные инструменты личности. Эти три составляющие нашей сущности при жизни тесно взаимосвязаны. Влияя на один из них, мы влияем на все другие и наоборот. И управлять своим эмоциональным состоянием мы так же можем с помощью одного из этих инструментов.

И Грег открыл для меня дверцу в ещё один новый мир, когда стал рассказывать о различных приёмах психической и умственной корректировки эмоций. В теории всё выглядело просто: на помощь должны прийти моя воля и память, посредством которых нужно вызвать требуемое эмоциональное состояние взамен нежелательному. Но когда мы стали практиковаться, всё пошло наперекосяк: на деле это стоило огромных усилий.

– Лень ума сильнее телесной лени. Но так не у тебя одной. Всем людям, так или иначе, это свойственно – одним в большей, другим – в меньшей степени. Любая новая задача кажется сложной с непривычки. Но если продолжать упражняться, со временем нужная мышца прокачается, наполнится силой и начнёт радовать тебя результатами своей работы.

Грег встал и сгрёб со стола всякие мелкие предметы, бросил мне в руки большую грушу, и, пока я наслаждалась её сладкой мякотью, принялся доставать из шкафа и раскладывать на столе какую-то интересную утварь. Сначала передо мной появились небольшие прозрачные ёмкости, кисти разной длины и ширины, бутыльки с разноцветной жидкостью и, наконец, большие листы плотной кремово-белой бумаги, которая оказалась шершавой с одной стороны.

Отвинтив крышки с двух бутыльков, выставленных на столе, Грег перелил совсем немного жидкости из каждого в отдельную ёмкость. Теперь напротив меня стояли два крохотных стаканчика: один с ярко-красным, другой – с солнечно-жёлтым содержимым. После этого он ненадолго вышел и вернулся с двумя широкими стеклянными стаканами, наполовину наполненными водой. Я решила, что сейчас он заставит меня пить какую-то гадость и запаниковала: если это что-то запрещённое, мне не удастся это утаить при возвращении в город. Сканеры видят всё. Но заметив, как я инстинктивно зажала рот рукой, Грег громко расхохотался, едва не расплескав содержимое стаканов: