Но я не стала. Однако, покинув парикмахерскую кабинку, поняла, что не смогу сейчас вернуться к работе. Мысли как полимерная крошка рассыпались на разрозненные кристаллики, никак не желая подчиниться нужному направлению движения.

И тогда я вспомнила, что давно хотела попробовать самостоятельно что-нибудь приготовить. К тому же благодаря Грегу у меня появилась новая кухонная утварь. Много дней подряд до этого я лишь посматривала на глиняные горшочки, которые оставила прямо на узкой стойке, и каждый раз отмечала про себя, насколько чужеродными они выглядят в интерьере моих апартаментов. Два ярких пятна цвета жжёной умбры с охристым отливом в тех местах, где на них падал свет, неизменно притягивали взгляд. Но при этом создавали впечатление инородности, чуждости окружавшему их пространству – равномерно серо-белому, идеальных форм и пропорций, без единой лишней детали. Теперь мне стало особенно бросаться в глаза, что окружающий меня интерьер совершенно холодный, неспособный ни впитывать, ни излучать свет или тепло, в отличие от этих самых горшочков. Казалось, только прикоснись к ним – и тут же почувствуешь жар печи, в которой они обжигались.

В тот день я не отправилась обедать куда-то за пределы своих апартаментов. Заказала доставку полуфабрикатов на дом: замороженные очищенные овощи, мясо, ингредиенты для салата, воду и синтетический гранулированный чай. На упаковке каждого продукта было указано количество калорий, но я не стала обращать на них никакого внимания. Впервые в жизни мне захотелось устроить своего рода маленький пир на своей кухне, приняв непосредственное участие в приготовлении «изысканных блюд».

Надо сказать, я действительно получила большое удовольствие от процесса готовки и даже подумала, что неплохо бы превратить это в некую традицию. Чаще проявлять таким образом заботу о себе, как выразился бы Грег. Но когда всё было готово, и я наконец достала из электропечи горшочки с побулькивающим под крышкой, пряно-ароматным ужином, радость и приятное волнение от всей этой затеи уступила место растерянности. Два вопроса, возникших в голове, вводили меня в эту растерянность: зачем я приготовила две порции, если дома больше никого нет, и как именно собираюсь поглощать столь необычный для меня ужин? Единственное кресло в моих апартаментах располагалось в рабочей комнате перед мониторами, за которыми я работала. Там же всегда и ела, не отвлекаясь от основной деятельности.

Но сейчас мне показалось кощунственным поглощать такую особенную пищу, сидя на своём рабочем месте. Отдельной столовой, специально оборудованной под приём пищи, как у средневековых аристократов, у меня не было. Но и о том, чтобы переместить кресло на кухню тоже не было речи – там отсутствовал стол нужной высоты, как на кухне у Грега. Лишь высокая узкая стойка и островок рабочей зоны.

«Что ж, буду есть стоя», – сначала решила, я. Но тут мне в голову пришла другая идея. Я вспомнила описание традиционного быта азиатских народов прошлой цивилизации из книг, которые мы читали с Грегом. Там была деталь, немало удивившая меня: во многих случаях, например, во время чайных церемоний, японцы ели, сидя прямо на полу перед низкими столиками. На каких-то циновках, подушках, валиках, но не используя стульев и больших столов. И я решила последовать их примеру.

Конечно, ни о каких циновках, татами или диванных подушках в моём жилище речи не шло. Равно как и о низких столиках. Единственная подушка – та, на которой я спала, упаковывалась вместе с другим постельным бельём в специальный отсек кровати, а последняя складывалась в пристенную панель после пробуждения. Тратить время, чтобы достать её, не хотелось, к тому же полы в апартаментах были с подогревом, и я не могла замёрзнуть. Поэтому просто плюхнулась посреди кухни, оперевшись спиной на одну из стенок рабочей панели и поставив перед собой поднос с ужином.

Что касается самого ужина, я честно пыталась абстрагироваться от всех мыслей о рабочих проектах и от всего, что меня окружает. Настроиться на принятие пищи и целиком погрузиться в свои ощущения, как учил Грег. И тем не менее получившееся жаркое было и вполовину не таким вкусным, как в тот вечер, когда мы вместе с Грегом готовили аналогичное у него дома. И уж тем более оно не могло сравниться по вкусу с той едой, которой угощала нас Нелли.

Так в чём же дело? – размышляла я. Не хотелось верить, что наши продукты действительно настолько хуже по качеству. Возможно, мне просто была необходима компания?

Предположение казалось абсурдным, но я ухватилась за него и стала раздумывать, с кем ещё в повседневной жизни могла бы ужинать в городе – у себя дома, в кафе самообслуживания или в чьих-то чужих апартаментах, неважно. Мыслями я перенеслась в свою прошлую жизнь, в дом родителей. Хоть мы и жили под одной крышей, но практически не пересекались в течение дня на огромной территории двухуровневых апартаментов, и каждый принимал пищу по собственному графику.

Мне вспомнился эпизод, произошедший вскоре после памятной «беседы» в кабинете Лобзовского. Отец, вернувшись поздно с работы (я была уверена, что он вообще не приедет ночевать в этот день, как часто случалось из-за его напряжённого графика), застал меня в одном из залов. Я поглощала какую-то еду, сидя перед монитором с запущенным тренажёром по программированию. Официально в обязанности родителей входит слежение за распорядком дня ребёнка, и я ожидала, что отец в ту же минуту прогонит меня в кровать, где я уже должна была находиться пару часов. Но вместо этого он присел рядом, сказав, что тоже хочет есть.

– Не принесёшь ли и мне порцию того, что ты там жуёшь, – он кивнул на мою тарелку.

– Но… у тебя же есть свой клеверфуд, – ответила я. – Разве ты ещё не употребил свою суточную порцию порошка?

Сам факт того, что отец присел рядом и хочет поесть в одной комнате со мной, да ещё и ту же еду, что и я, показался мне несколько странным.

– Ты права, забыл всыпать в себя один пакетик. Закрутился на службе. Спасибо, что напомнила, – он поднялся с кресла, направляясь, видимо, на кухню. Но уже на выходе из зала, резко развернулся в дверях, будто что-то вспомнив. – Кстати, тебе давно пора быть в кровати. Отправляйся туда немедленно, – и с этими словами он уже окончательно вышел.

С тех пор я стала закрываться на замок, чтобы никто не мог побеспокоить меня во время занятий. Поэтому подобные эпизоды не повторялись.

Воспоминания об отце потянули за собой и мысли об Инге. Отчего-то захотелось узнать, чем питается моя сестра. Возможно, у неё тоже неприятие компонентов из клеверфуда, как и у меня, или она просто предпочитает обычную пищу растворимому порошку? Что, если связаться с родителями и выяснить у них контакты Инги, пригласить её к себе на ужин, познакомиться?

Отчасти я понимала, что идея глупая: ни родители, ни сама Инга не поймут моих мотивов. Да и, возможно, у отца с матерью нет информации о её текущем местонахождении – ведь это конфиденциальные сведения. Все жители ОЕГ заботятся о соблюдении приватности всего, что касается личных данных. И всё-таки я подозревала, что конкретно у моего отца, как у представителя Служб, был свободный доступ к данным любого гражданина государства. Но станет ли он охотно выдавать мне контакты Инги? Вероятнее всего, нет. Как я объясню своё намерение познакомиться с сестрой? У неё теперь своя жизнь. Как, собственно, и у меня.