– Ну а сам-то как думаешь, зачем? – покачал головой Элрой и, не дождавшись ответа друга, обреченно вздохнул. – Пошли уже, дьер деспот, а то девчонка, чего доброго, решит, что ты по-прежнему на нее злишься.

– А я не злюсь? – натягивая рубашку, проворчал гробовщик.

– Не-а, – лукаво улыбнулся Элрой. – В глубине души ты искренне ею восхищен и доволен.

– Очень-очень в глубине, – пробормотал Эдгард, а потом поинтересовался совсем другим тоном: – Расскажи-ка мне побольше про эту Олли-о.

Той же ночью

После яркого света, вкусных запахов и тепла уютной кухни выходить на улицу оказалось не очень-то приятно. Во внутреннем дворике ПБ было просто холодно, а за его воротами еще и ветрено. Фонари рассеивали ночную тьму, но теплее от их желтоватого сияния не становилось. Олли-о зябко поежилась, пониже надвинув шляпу, чтобы ее не сдуло ветром, втянула голову в поднятый ворот плаща и, сунув руки в карманы, зашагала прочь. Желающих совершать прогулки в столь поздний час на улице не было. Только тени пятнами ложились под ноги, рыжий кот степенно переходил дорогу, да парочка подозрительных типов выглянула из подворотни, но, оценив широкий шаг и трость припозднившегося прохожего, юркнула обратно.

В стенах сыскного бюро было немногим теплее. Сыщица поднялась по лестнице на второй этаж, бросила на спинку стула плащ и, не глядя, зашвырнула шляпу на шкаф, после чего плюхнулась в любимое мягкое кресло. Скрещенные в щиколотках ноги легли на край стола, а рука потянулась за спрятанным в ящике коньяком. И в этот момент лампы вспыхнули, освещая силуэт на подоконнике. Бутылка, щедро поделившись содержимым с полом, полетела в затаившегося гостя.

Этьен перехватил ее и, отхлебнув из горлышка, поинтересовался:

– Нервы шалят, Олли-о?

В городском парке Готрэйма

Неподалеку от ворот парка остановился экипаж с дверцами, прикрытыми безликими щитами. «Не иначе гербы спрятаны», – подумал ночной сторож. Он окинул взглядом пару породистых кобыл и хмыкнул. Опять кто-то из богатеев позднее свидание на природе устраивает. И чего им дома в теплой постельке не лежится? Приключений хочется, остроты ощущений? Ну-ну. Что ж, им приключения, а ему доход – лишний стальс карман не порвет!

Дьер полуночник уже маячил возле узорчатой створки, подкидывая на ладони небольшой мешочек. Сторож без лишних разговоров открыл ворота и молча поклонился, пряча деньги за пазуху. А чего беседовать-то? Красть в парке нечего, громить скамьи да беседки этот дьер в дорогом плаще и начищенных сапогах явно не станет. Так почему бы не подзаработать, пустив его за ограду после закрытия парка? А знать много вредно, да… так что не о чем им разговаривать!

Выглянувшая из-за туч луна на миг высветила профиль мужчины. На руке, поспешно натянувшей капюшон пониже, сверкнули крупные запонки и массивный перстень золотого аза.

«Ох ты ж чирташ хвостатый!» – выругался сторож, невольно узнав в ночном госте главу Городских Гончих, и поспешно скрылся в своей будке. Марна упаси в дела этого дьера влезать!

Мужчина уверенно направился в глубь парка. Во всем Готрэйме вряд ли нашелся бы человек, не слышавший о радужных беседках, дугой выстроившихся в северной части. Детворе запрещали даже приближаться к изящным белокаменным строениям с разноцветными крышами, а юные и не очень юные дьеры не рисковали прогуливаться неподалеку, опасаясь за свою репутацию. Потому что семь беседок, укрывшихся в зарослях цветущих кустарников, были популярным местом для не слишком приличных свиданий.

Знакомая с далеких студенческих лет аллея навевала приятные воспоминания. И пусть для встреч на свежем воздухе был уже не сезон, но даже холодный ветер, шелестящий пожухлой листвой, не мог стереть с лица полуночного посетителя предвкушающую ухмылку. Вернуться в беззаботную юность было даже приятно, да и женщина, избравшая столь странное место для свидания с человеком его положения, стоила жертв. А что холодно, так согреться рядом с пылкой красавицей – не проблема. Мужчина поднялся по ступеням одной из беседок и обернулся, вглядываясь в темноту парка. Полоски ткани, закрывающие арочный проем, качнулись за его спиной. На плечи легли ладони в белых кружевных перчатках, пальцы скользнули по шее, скулам и закрыли ему глаза.

– Угадай, кто? – раздался хрипловатый шепот у самого уха дьера, чей нос уловил терпко-сладкий аромат духов эксцентричной прелестницы.

Мужчина осторожно отнял от своего лица ее руки, поцеловал их и, развернувшись, шагнул внутрь уютного помещения, повинуясь призывному жесту тонкого пальчика. Женщина, сбросив капюшон, обвила руками шею горгона и прильнула к его губам в страстном поцелуе.

Полчаса спустя сторож, с недовольством оторвавшись от чашки корифа, снова открывал ворота.

«Что-то быстро управился, – думал он. – И один идет… Девица-то где? Следующего, что ли, дожидается? Ишь шустрая какая! Или, может, наоборот, стесняется мимо старика пройти? – смягчился он, вглядываясь в полумрак спящего парка. – Замерзнет ведь до утра, дуреха. Хотя… скромницы так не душатся. Вон аж от любовника за пять шагов разит», – на этом мысли о неведомой дьере покинули голову сторожа. В конце концов, с другой стороны был еще один выход, где тоже нес вахту ночной дежурный.

Карета под мягкий перестук копыт исчезла за поворотом, увозя в своем комфортабельном нутре мужчину, сторож же вернулся к недопитой чашке. А в беседке с зеленой крышей остывало под каменной скамьей обезглавленное тело в дорогом костюме с золотистого цвета запонками. И на пальце трупа белел след от сорванного кольца.

В резиденции дьера Эсми

Свечи горели повсюду: в высоких канделябрах, расставленных по углам просторного кабинета, в небольших металлических вазочках на каминной полке, столе и тумбах, и в массивной люстре, свисающей на цепях с потолка. Можно было бы заменить их лампами, заправленными золотистой свелью, как и делал предшественник нынешнего градоправителя, но красный аз предпочитал живое пламя – родную стихию, покорную огненному магу. Чтобы зажечь в комнате свечи, рыжеволосому дьеру требовалось всего лишь щелкнуть пальцами. Зачарованных от быстрого сгорания свечей хватало почти на неделю, потом же слуги меняли их на новые. И так происходило последние полгода, с тех самых пор, как Вэйдмар Эсми, овдовев, начал незаметно меняться.

Внешне он оставался все тем же импозантным мужчиной с гордой осанкой и посеребренными сединой рыжими волосами. Вот только взгляд стал острее, улыбка коварней, а речи проникновенней. Бесконечные вереницы балов и частных вечеринок с игрой в карты сменил жесткий рабочий график, горы вычурных нарядов в шкафах – строгие дорогие костюмы, а светящуюся свель в прозрачных сосудах – живой огонь.

Прислуга, привычная к причудам богатеев, объясняла все эти странности в поведении хозяина двумя причинами: скоропостижной кончиной его вертихвостки жены, обожавшей блеснуть в новом платье на очередном светском рауте, и поездкой дьера Эсми на материк, где он не только занимался делами, но еще и посетил искусников, подкорректировавших его голос и жесты. Да и лиловые азы наверняка поработали, добавив внешности градоначальника новые штрихи. Хотя и увлеченность мужчины дьерой Ганн конечно же сказывалась, ведь всем известно, что любовь преображает даже тех, кто не юн. И в чем-то слуги были правы: Вэйдмар действительно изменился после двухнедельной отлучки… а точнее, его подменили.