Миша смолк, с тревогой глядя на Ладу: поверит, нет?

Она молчала, никак не отреагировав на информацию о подводных взрывах и их последствиях.

Тогда он торопливо добавил новую порцию подозрений: о скрытно расставляемых буйках и о находке, сделанной Ярославом незадолго до нападения бандитов — ни словечка о металлическом диске сегодня не прозвучало, вообще ни единого. А нашел-то он не ржавую железку, «Эскалибур» в тот день был настроен исключительно на драгоценные металлы. А сегодня, по прибытии на остров, нагрудный карман Ярослава оказался пуст, Миша проверил — словно невзначай коснулся, помогая стягивать снаряжение.

Услышав, как выглядела находка, Ладислава улыбнулась, и к девушке с такой улыбкой Миша никогда бы не подсел в библиотеке им. Мандельштама. Нехорошая была улыбка, зловещая. И вообще Лада изменилась: вроде и лицо осталось то же самое, а человек другой… словно маска слетела.

— Не говори никому, — приказала новая Ладислава. — Старайся держаться как прежде. С Кариной я поговорю. И вот еще что… Постарайся осмотреть остров с воды, ладно? Чует мое сердце, что не просто так нас именно сюда высадили.

— Чего я не знаю? — попытался спросить Злобин, но короткий взгляд девушки заставил его подавиться вопросом.

* * *

Дибич ошибся, предрекая, что плот поплывет с черепашьей скоростью. Черепахи, конечно, спринтерскими качествами на суше не блещут, но в воде у них все хорошо. В отличие от ПСН-6, который оказался почти неспособен плыть в нужном направлении, особенно когда одному из двоих гребцов приходилось то и дело бросать весло и энергично работать насосом.

Попутный ветер, на который крепко рассчитывал Стас, ослабел и слегка, градусов на пятнадцать, изменил направление, теперь трудно было сказать, помогает он или мешает.

Плот рыскал. И время от времени Векшин бросал взгляд на покинутый островок — тот постепенно удалялся, однако их цель, как это ни странно, не приближалась: суровая действительность играючи била и арифметику, и логику.

Вся жизнь, во всем ее многообразии, свелась к незамысловатому циклу: схватить весло, лихорадочно сделать десяток гребков, отложить весло, схватить насос, качнуть два десятка раз, снова схватить весло… И так далее по заколдованному кругу: весло — насос, весло — насос, весло — насос. Пока сердце не скажет: мол, шабаш, надоело.

Впрочем, примерно на середине пути стало ясно, что путешествие может завершиться иначе: плот неожиданно стал заваливаться набок, на ту сторону, где зашнурованный баллон был набит всякой всячиной. Возможно, для надутых полиэтиленовых пакетов оказалось роковым соседство с расщепленными обломками досок. Возможно, имелась иная причина, но процесс, поначалу едва заметный, набирал обороты — ПСН кренился все сильнее.

А затем произошло нечто и вовсе сюрреалистичное…

На «весельной» части цикла из воды вынырнула черная голова и уставилась на перепуганного Векшина циклопьим глазом.

Толстяк ойкнул и выронил весло. Голова вежливо поинтересовалась:

— У вас есть конец?

И умолкла.

— Есть ощущение, что скоро наступит, — буркнул Полковник, бросив взгляд на побелевшего Валентина Арнольдовича.

Голова вежливо посмеялась, и толстяк понял, что смотрит на него не циклопий глаз, а водолазная маска, а уж из нее — обычные, человеческие глаза. И это не просто голова, которой вздумалось порезвиться на озере, а неизвестно откуда взявшийся пловец.

Тем временем аквалангист подобрал весло, протянул Векшину, буквально впихнул в безвольные руки и повторил настойчиво:

— Буксирный конец есть? Трос, леер, веревка — хоть что-нибудь?

— Держите. — Градов кинул аквалангисту нейлоновый шнур.

— Закрепите его понадежнее, — велел тот.

— Уже сделано, — произнес старик так спокойно, словно давным-давно договорился с пловцом встретиться именно здесь и именно сегодня.

— Вы кто? — спросил Векшин, обретший наконец дар речи.

— На берегу познакомимся. Пожмем руки и обменяемся визитными карточками.

Решив, что сказано достаточно, аквалангист развернулся, сделав в воде кульбит, энергично заработал ластами и потянул за собой плот.

Нельзя сказать, что в результате неожиданной помощи они стрелой понеслись к берегу, но движение заметно убыстрилось, а траектория больше не напоминала полет пьяной бабочки. К концу путешествия Векшин перестал грести и безостановочно работал насосом, но главное — они добрались.

На пробитом спасательном плоту.

Профессор Челоян, казалось пустивший корни возле старого кострища, соизволил-таки спуститься к воде и встретить плот и его пассажиров. И приветствовал их весьма своеобразно:

— Отчего так долго добирались? Купаетесь, загораете, красотами Ладоги любуетесь, а я тут, между прочим, третий день впроголодь живу.

Ответил профессору тот мужчина, который плыл держась за плот, — он как раз выходил из воды, придерживая под руку спутницу. Трудно выглядеть уверенным, когда ты насквозь мокрый и с футболки ручьями стекает вода, но этот мужчина сумел.

— Дать бы тебе в морду, замполит, за такие слова, — произнес мужчина устало. — До седых волос дожил, а дурак и балабол все такой же, как раньше.

Миша проснулся на рассвете. Он ненавидел ранние подъемы и с охотой полежал бы в блаженной полудреме еще с полчасика-час, но на голодный желудок не дремалось. Злобин тихонько поднялся, отправился к кострищу, раздул угли, подбросил дров и уселся у огня, размышляя, имеет ли смысл исполнять вчерашнюю просьбу Ладиславы? Нет, какую еще просьбу? Приказ, если называть вещи своими именами, самый настоящий приказ.

Девушка говорила с ним как с подчиненным. Как будто он обязан исполнять ее прихоти и лазать по острову в поисках «чего-нибудь странного»… А с другой стороны, чем еще заниматься? Тупо сидеть у костра и думать о еде?

Жрать хотелось не по-детски. Не покушать, не подкрепиться, не закусить — хотелось именно жрать. Хоть чего-нибудь! Хоть пресловутых мидий со специями!

Окончательно затосковав, Злобин натянул гидрокостюм, решив, пока остальные спят, совершить приказанную подводную прогулку вокруг островка. Если даже не обнаружится ничего любопытного, то попробует набрать ракушек-перловиц, которые, если вдуматься, ничем от мидий не отличаются, просто не так сильно разрекламированы. Сваренные, пойдут за милую душу.

Он отплыл от острова ярдов на десять и повернул, продолжив путь вдоль берега, время от времени поднимая голову, чтобы вдохнуть, а остальное время глядя вниз. Дно здесь было неровное, сплошное нагромождение валунов: вершины их были футах в трех-четырех от поверхности, а провалы уходили далеко вниз. Выглядели подводные скалы красиво, но, к сожалению, ничего съедобного на них не обнаруживалось: вместо ракушек камни поросли нитчатыми водорослями, среди которых сновали шустрые мелкие рыбешки, но разве их руками схватишь? Да и с крупной вряд ли получилось бы. И раки не попадались, и что-либо еще, что можно добыть голыми руками. Заподозрив, что с плоских вершин валунов живность могут смывать волны, Миша время от времени нырял поглубже, исследуя расщелины между камнями, но и там ему не улыбалась удача.