Соледад ее поправила:

– Нет. Если прыгать отсюда, разобьете голову. Не успеете приземлиться правильно, и вас собьет мостом. С этой стороны мы ждем поезда. А прыгаем с другой. – Девочка показала пальцем.

Проследив глазами за направлением ее руки, у ограды через дорогу Лука увидел выцветший белый крест с пожухлым букетом оранжевых цветов в центре. Очевидно, он был установлен в память о ком-то, кто попытался перебраться с моста на поезд, но потерпел неудачу. Мальчик закусил губу.

– То есть вы просто прыгаете на крышу?

– Ну, не всегда, конечно, – ответила Соледад. – Но в целом да, если подходящие условия, мы просто прыгаем на крышу.

– А как понять, что условия подходящие? – спросила Лидия. – Или неподходящие?

– Ну, во-первых, нужно тщательно выбирать место для прыжка. Это место хорошее, потому что… смотрите сюда. – Девочка поднялась на ноги и показала на пути: – Видите, как изгибается дорога? Чуть вдалеке?

Лидия тоже встала, чтобы получше рассмотреть место, куда показывала Соледад. Та продолжала:

– Поезд всегда притормаживает перед тем, как уйти в поворот. И чем круче поворот, тем меньше скорость. Поэтому мы знаем наверняка, что тут под мостом он будет ехать медленно. Ну а во-вторых, нужно убедиться, что впереди нет опасных преград. Вот почему мы выбрали этот мост, а не предыдущий.

Лидия взглянула на юг, туда, откуда они пришли. На первый мост она вообще не обратила внимания. Проходя под ним, она лишь порадовалась, что оказалась в тени и хоть ненадолго спасется от солнца.

– Потому что, если вы прыгнете оттуда, с первого моста, – подхватила за старшей сестрой Ребека, – вы даже не успеете правильно сгруппироваться, а вам уже нужно будет ложиться, чтобы проехать под следующим. Тут все хитро.

Моргнув, Лидия покачала головой. Она и представить себе не могла, как это все происходит.

– Вот мы и сидим тут, – продолжала Соледад. – Смотрим. Ждем поезда. И если он нам нравится, мы перебегаем дорогу, оцениваем скорость, решаем, да или нет, и прыгаем.

– Как с водного трамплина? – спросил Лука, подумав про аквапарк «Эль-Ройо».

– Не совсем, – ответила старшая сестра. – Сначала нужно опустить рюкзак, потому что с ним верхняя часть туловища слишком тяжелая, и ты будешь сильно шататься. Сперва ты кидаешь рюкзак. А потом садишься на корточки, очень-очень низко. Нельзя прыгать с вытянутыми ногами, а то они поедут вместе с поездом и твой верх за ними не поспеет. Тебя растянет, как рогатку. Так что ты сворачиваешься клубочком и скачешь вперед, как лягушка. Низко и устойчиво. Главное – сразу за что-нибудь ухватиться.

От одной только мысли о прыжке у Луки бешено заколотилось сердце. Он едва не позабыл, как дышать. Посмотрев на Мами, он попытался переварить услышанное и прикинуть шансы на успех. Вдруг он ощутил какой-то маниакальный прилив сил, настолько мощный, что ему пришлось вскочить с места и пробежаться, потряхивая ногами, чтобы выпустить энергию наружу.

– Если очень повезет, поезд может даже остановиться, – сказала Ребека. – И тогда ты просто спускаешься на руках. Проще простого.

– Но часто бывает и так, что мы вообще его пропускаем и ждем следующего, – заметила Соледад.

– Да, если поезд едет слишком быстро, мы даже не пытаемся. По дороге нам уже встретилось два человека, которые попробовали так прыгнуть, и у них ничего не вышло.

Лидия мельком взглянула на сына, чтобы посмотреть, как он воспримет эту информацию, но он оставался внешне невозмутимым.

– А те люди прыгали так же, как и вы? Сверху?

– Нет! – В голосе Ребеки послышалась гордость. – Так прыгаем только мы. Ни разу не видела, чтобы кто-то другой так делал.

Лидия задумчиво скривила рот. Эти девочки либо гении, либо чокнутые.

– И сколько раз вы так делали? – спросила она.

Сестры переглянулись, и в итоге ответила Соледад:

– Раз пять? Или шесть?

Лидия глубоко выдохнула, а затем кивнула:

– Понятно.

– Хотите, попробуем вместе? – предложила Ребека.

Только когда слова слетели с ее губ, девочка сообразила взглянуть на сестру, вспомнив, что они договаривались всегда принимать решения вместе. Соледад украдкой коснулась головы Ребеки, на их особом сестринском языке давая понять, что все в порядке.

– Может быть, – произнесла Лидия, стараясь не обращать внимания на то, что ее дыхание на мгновение остановилось.

В ожидании поезда они немного поболтали, и Лидия узнала, что Соледад и Ребеке было пятнадцать и четырнадцать лет соответственно, что они уже проехали тысячу миль, что они ужасно скучают по своим родным и никогда раньше так надолго не оставались одни. Они не рассказали, почему уехали из дома, а Лидия не стала спрашивать. Обе они напоминали ей Йенифер, но, вероятно, только в силу возраста. Сестры были выше и стройнее, с более смуглой кожей, и у обеих был открытый и задорный нрав. А Йенифер всегда оставалась серьезной и задумчивой. Даже в раннем детстве все отмечали за ней некую степенность.

После смерти их отца, в тот же год, у Йеми родилась Йенифер, и она попросила свою младшую сестру Лидию, которой тогда было всего семнадцать, стать крестной матерью. Лидия помнила, как держала малышку над купелью и плакала. В тот день она специально не стала красить глаза, чтобы не запачкать тушью платье для крещения. Она знала, что будет плакать, но не от радости, и не от чести стать крестной, и не от величия момента, но потому что отец так и не смог увидеть внучку. Вместе со святой водой на детский лобик капали слезы, однако сквозь туманную пелену, застилавшую взор, Лидия с удивлением увидела, что ребенок не плачет. Йенифер моргала своими широко открытыми глазами. У нее был идеальный розовый рот бантиком. Лидия обожала эту девочку и не могла поверить, что когда-нибудь еще сильнее полюбит и собственного ребенка. Когда на свет появился Лука, она, конечно, узнала, что материнская любовь не сравнится ни с чем. Но Йенифер навсегда осталась в ее сердце – эта грустная, сияющая девочка, которая смягчила ее горе после потери второго ребенка. Мудрая маленькая Йенифер в возрасте девяти лет плакала вместе с Лидией, гладила ей лоб и утешала: «Но у тебя ведь есть дочь, Тía[59]. У тебя есть я».

Чудовищная потеря, которую Лидия не сумела до конца осознать. В ней соединилось так много страданий, что она уже не отличала одно от другого. Не чувствовала их. Рядом сестры беззаботно болтали с Лукой, и тот отвечал им вновь ожившими словами. Между ними вспыхнула какая-то невероятная искра. Голос Луки разливался в воздухе, словно целебный эликсир.

Теперь, когда они сидели на месте, солнце пекло еще жарче; Лидия заметила, что ее руки загорели, как в детстве. Лука тоже стал куда смуглее обыкновенного, и вдоль линии волос на его затылке сверкали капельки пота. И все же это ожидание под иссушающими лучами солнца показалось Лидии слишком недолгим. Она еще не успела до конца себя уговорить. Не прошло и двух часов, как в воздухе загремел приближающийся поезд, и все четверо без слов поднялись и принялись готовиться. На самом деле, Лидия до сих пор сомневалась, будут ли они прыгать. Но надеялась, что будут, так как им очень нужно было попасть на этот поезд. И так же надеялась, что не будут, так как умирать она не хотела. И не хотела, чтобы умер Лука. Слушая, как приближается поезд, перетаскивая рюкзак на другую сторону моста, подталкивая Луку, Лидия словно бы отделилась от своего тела. Она положила флягу в передний карман рюкзака и застегнула молнию. Даже будь она уверена, что запрыгнет на поезд сама, как она могла просить об этом безумии Луку? Ее плечи были словно ватные, ноги мотало из стороны в сторону. По дрожащему телу разливался адреналин.