— Два, другой в спальне.

Мой заглушенный голос едва достает ушей. Я смотрю, как он направляется в спальню и думаю, что все же хорошо, что я успела собрать их утром, потому что сейчас я вряд ли бы смогла сложить даже элементарные мелочи. Несколько аксессуаров остались стоять на полках ванной и стеллажа, но вообще не проблема, куплю новые.

Вместе с Кейном уходит Оливия, а я задерживаюсь и выхожу с небольшой спортивной сумкой, перекинутой через плечо. Кейн ставит второй чемодан в багажник и при виде меня делает шаг навстречу, забирая у меня сумку. Закрыв багажник, он встречается со мной взглядом.

— Садишься вперёд? — спрашивает он мягко, в его глазах читается нежность.

— Нет, я хочу с Ким, — неожиданно подаёт голос Оливия, она жмется к моему бедру и обнимает за талию. Я ненадолго застываю в замешательстве. Кейн тянется к бардачку.

— Тогда на, выпей таблетку и постарайся уснуть, нам ехать часов семь, не меньше.

Кейн чуть нажимает на блистер и на послушно выставленную ладонь выпрыгивает таблетка, Оливия забрасывает её в рот и запивает пол литровой бутылкой воды, сопровождаемая пристальным вниманием брата. Кейн забирает у нее бутылку, закручивая колпачком, небрежно бросает ее на сидение и смотрит на меня. — Сядешь с ней на заднем сидении? — мягко спрашивает он. — Ее иногда сильно укачивает, а с тобой она будет чувствовать себя спокойней и быстрее уснет.

Я улыбаюсь.

— Конечно, Кейн.

И мы все вместе садимся в машину. Кейн следит за тем, чтобы мы плотно закрыли дверь, садится за руль и заводит двигатель. Гул его автомобиля невероятно мягок, и в мгновение, когда Кейн приподнимает створку своего окна и мы трогаемся с места, меня наполняет странное ощущение абсолютной, неестественной тишины. Ну, с Богом.

54

Я смотрю на пролетающие дома за окном. Там, на краю уже давно село солнце. Город остался далеко позади, небо темное, мы едем по пустой дороге, и по обеим сторонам от неё простираются поля, конца которым мне не видно. Я успела полюбить это место, потому что оно неразрывно связано с пятью годами моей насыщенной жизни. Эти высокие двустворчатые двери, ведущие в стены университета, преподаватели, друзья, мои первые победы и первая серьезная работа, — всё, что делает мои воспоминания такими яркими и полными, — отныне постепенно превращается в закрывающуюся страницу прошлого. Теперь у меня новая цель. Новая жизнь. С ним. Так, как ты и всегда хотела.

Машина двигается плавно, мы едем уже достаточно долго и от длительной неподвижности у меня затекли все ноги и руки. Хотя начиналась наша поездка вполне неплохо, по началу Кейн включил радио, мы говорили о моем увольнении и поисках новой работы здесь, но где-то через час Оливии стало плохо и вся атмосфера, доселе царившая налегке, канула в лету. Треть пути мы ехали с остановками через каждые полчаса, а потом, она вымученная и бледная, наконец уснула. Я уже где-то более часа сижу в неподвижном положении и чувствую, как от долгого сидения в неудобном положении моя спина и ноги затекли нещадно, но пошевелиться, чтобы размять тело, не решаюсь, — Оливия крепко спит на моем плече, а ещё один такой заход, и доберёмся мы быстрее явно в больницу, а не домой.

Осталось чуть-чуть. Мы уже въехали в город, на окраинах мелькают знакомые билборды и оранжевые огоньки в окнах многоэтажек, и когда я уже вижу вдалеке знакомую подъездную дорожку, меня переполняет необычайное облегчение, я уже собираюсь будить Оливию, но тут в мои уши вливается быстрый, слегка настороженный голос.

— Ким, Ким, погоди.

Я замираю в нерешительности, направляю глаза вперёд и вижу картину, которая повергает меня в настоящий шок.

— О Боже. Кто это?

Кейн делает глубокий выдох. Очевидно, что для него, как и для меня, это оказалось полной неожиданностью.

— Подожди меня в машине. Пожалуйста, не выходи и если проснется, ни в коем случае не выпускай Оливию.

У меня получается только сдавленно кивнуть и Кейн выходит, негромко хлопнув дверью. А я прижимаю к себе Оливию и стараюсь убаюкать ее дальше, решая не вмешиваться. С затаившим дыханием я наблюдаю, как Кейн подходит к калитке, я вижу, как женщина сразу же бросается к нему, пытаясь обнять, но Кейн уводит ее руки от себя, держась на расстоянии вытянутой руки, и что-то ей говорит. Весь его вид, холодный и непроницаемый, говорит о том, что он почему-то выстроил тщательно твердую броню и что-то подсказывает мне, что это непроста. Женщина что-то говорит и говорит, чуть не дрожа от эмоций, вид у нее умоляющий и очень усталый. Еще я замечаю, что она старшего возраста. На вид ей где-то сорок-сорок пять лет, у нее светлые волосы, осунувшееся лицо и худое телосложение, большего я рассмотреть не могу, так как свет от фар это единственный источник света на данный момент. В итоге она уходит ни с чем, и я не могу не заметить мелькающее разочарование на ее лице, а Кейн возвращается к машине и открывает дверку с моей стороны.

— Выходите, — голос его слегка раздраженный и взбудораженный, и я понимаю, что моя призрачная надежда на обратное, безвозвратно канула в лету. Я всё-таки бужу Оливию и осторожно сообщаю, что мы приехали.

Кейн идёт впереди, ловко проворачивая ключ в замке, и пропускает нас в дом. Мы заходим в дом, Оливия сонно топает прямиком в свою комнату, сбивчиво пожелав всем спокойной ночи, а Кейн какое-то время молча стоит, сунув руки в карманы брюк, глаза его устремлены в пол, он часто дышит, брови угрюмо нахмуренные.

— Вот что, Кимберли. Я сейчас поеду к Блейку, а ты никуда не выходи и не выпускай Оливию.

Меня задевает его холод, но я понимаю, что этот тон не имеет ничего общего со мной.

— Это же была она? Твоя мама? — спрашиваю я.

— Если будут стучать в дверь, тоже не открывай.

— Кейн…

— Да, Ким, это была она.

Повисает молчание. Я могу видеть стену из плотного напряжения между нами. А затем я делаю то, что по моему мнению, сейчас ему нужнее всего. Я кидаюсь на его шею и обнимаю, утыкаясь в грудь и вдыхая запах моего любимого одеколона. Кейн явно не ожидал, но спустя пару мгновений он тоже меня обнимает.

— Я надеюсь, ты знаешь, что делаешь, — шепчу я ему в грудь.

— Я тоже надеюсь, — его голос сильно смягчается. Кейн целует меня в макушку