* * *

Сколь бы умелы ни были специалисты, «отлучение» мамаши Лефрен от бутылки прошло не слишком удачно, и теперь она задыхалась в палате интенсивной терапии. Анни, сидевшая рядом, смотрела, как душа матери выбирает между жизнью и смертью, и копила злобу на брата.

* * *

Мари-Жанна, впавшая в уныние по причине того, что ни бережливость, ни лишения не помогли ей удержать счастье, тоже сидела — в парикмахерском кресле, — изливая душу мастеру, который превращал ее из натуральной блондинки в «пергидролевую», уверяя, что так намного сексуальней.

* * *

Жорж — или Жерар — во второй раз за день заявился на улицу Малибран и снова не застал там Люсьена.

* * *

Animula vagula blandula, все мы, маленькие души, блуждающие в поисках частички счастья и находящие одно только разочарование, живем с раной в сердце, тянем лямку от рассвета до заката, храбрые, но и трогательные, изо всех сил стараемся вести себя достойно высокого звания человека, мы неловкие, унылые и упрямые, наши ошибки ничего не открывают нам ни о нас самих, ни о других, а когда за поворотом дороги мы внезапно встречаемся взглядом со смертью, начинаем лепетать что-то жалкое, вроде того, что еще слишком рано, что еще чуть-чуть — и нам бы все удалось, но костлявая только хихикает, издеваясь, и говорит, что отвела нам достаточно времени и триста лишних лет ничего нам не добавят, потому что мы — «необучаемы», принимаем хорошие манеры за нравственные устои, собственную ложь — за правду, а жизнь и вовсе считаем идиоткой! Сказав все это, она утаскивает нас, вопящих от ужаса, в мрачную топку вечности.

* * *

Мадам Лефрен умерла незадолго до четырех.

* * *

Алина проснулась первой. Они с Орландой спали голова к голове, ноги их не соприкасались (да здравствуют широкие кровати!), и она чувствовала себя расчудесно. Алина зевнула, потянулась и отправилась на кухню. Вскоре к ней присоединился Орланда.

— Мне надо поработать, — сказала она. — Прочесть студенческие работы.

— Я помогу, так получится быстрее.

— Но как ты… — Она осеклась. — Ну конечно!

— Ты снова забыла, что я — это ты. Смотри, кажется, у меня почерк меняется, становится крупнее и решительнее твоего. Не бойся, я буду внимателен, постараюсь сдерживаться, и никто ничего не заметит. Полагаю, речь идет о сравнении двух материнских поцелуев — в «Жане Сантее» и в «Поисках…»?

Чуть позже она все-таки решила проверить, как у него получается.

— Кажется, ты придираешься сильнее.

— С возрастом человек добреет. Я сохранил юношескую непримиримость, которую ты позволила «сожрать» опытности.

Они проверили половину работ, потом Орланда потянулся и сказал, что ему надоело и они закончат завтра.

— Чем ты хочешь заняться?

— Хочу любви!

И он оставил ее одну.

* * *

Раз уж благопристойность не позволяет нам последовать за Орландой, останемся с Алиной. Но что я вижу? Алина хочет пойти с ним. И она этим шокирована. Как получилось, что она позволила ему спать в одной с ней постели — супружеской постели! — пусть даже они с Альбером так и не поженились? Алина себя не узнает. Она хотела бы призвать на помощь привычную силу характера, но не находит ее. Куда девалось воспитание, где моя мудрость, что случилось с почтенными предрассудками, превращающими меня в серьезную женщину? К невероятному моему удивлению, я вижу, что Алина улыбается. Да, визит Орланды меняет ее! Скажу вслед за ней: где ты, госпожа Берже, скучавшая над чтением в кафе «Европа» и не слышавшая скрытого тока запретных мыслей? Уже неделю он — «вольный стрелок», и это завораживает Алину. Интересно, как мужчина кадрит женщин? Она думает о Поле Рено — он ее интригует, вспоминает Мориса Алькера, который смотрел на нее только исподтишка.

Алине было двадцать пять лет, когда Морис умер, сгорел от рака печени. «Если бы я и соблазнила Мориса — а он (Алина по-прежнему не желает называть его Люсьеном, а я не могу подсказать ей имя Орланда!) заявляет, что я бы сумела, — то лишь для того, чтобы выйти за него замуж: старинный друг дома иначе поступать не может, следовательно, я очень скоро осталась бы вдовой. Интересно, закончила бы я учебу? С Альбером мы бы точно не встретились, потому что я унаследовала бы дом в Линкбеке и осталась бы там жить. Что за существование я бы себе устроила? Думаю, снова вышла бы замуж». Алина вообразила себя женой делового человека, матерью двоих детей, одетой в костюмчики от Шанель, и вздрогнула от омерзения. «В принципе, моя жизнь мне нравится», — сказала себе Алина и удивилась: всего несколько дней назад она испытывала вселенскую печаль. «Да, я действительно люблю литературу!» Она вспомнила, с каким острым наслаждением изобретала в среду вечером брата: «Может, в один прекрасный день я и сама начну писать?» Впрочем, эта мысль показалась ей слишком дерзкой, и она отступилась. Итак, Алина решила навестить Жаклин, чей муж в эти дни тоже уехал по делам, и набрала ее номер.

— Ты моя спасительница! — воскликнула подруга. — Ольга, видите ли, чувствует себя совершенно потерянной без своего Ренье, вот и пригласила меня на ужин! Худшего удалось избежать — я предложила вариант ресторана, — но целый вечер наедине с ней… Бррр!

— О, да! — отозвалась Алина.

— Не увиливай! Помни о дружбе и поддержи меня в тяжком испытании. Она заедет за мной в восемь: если подскочишь немедленно, у нас будет целый час на интеллигентную беседу.

— Нечестно эксплуатировать добрые чувства одного человека для того, чтобы вытерпеть общество другого.

— Кто бы спорил… Но это так удобно!

* * *

Был одиннадцатый час, когда Орланда спустился с небес, куда так радостно взлетел, и пустился в поход по неровной брюссельской брусчатке. Слава богу, что Поль Рено уехал, — неблагодарный молодой человек и думать не думал идти на авеню Лепутр. Воровато оглядываясь, он прокрался на улицу Малибран — вдруг его там ждут? — побросал вещички в дорожную сумку и отправился на площадь Константена Менье. Ему не понадобилось звонить, чтобы почувствовать, что Алины там нет, и он резко затормозил посреди мостовой. Где она? Как с ней связаться? Ему казалось совершенно естественным жить в ее квартире в отсутствие Альбера, но он и представить себе не мог, что Алина, которую он оставил, чтобы поразвратничать, куда-нибудь уйдет. Сначала он решил дождаться ее — не в привычках этой женщины было возвращаться слишком поздно, а он может полежать на скамейке в сквере, положив под голову рюкзак. Увы, очень скоро у Орланды затекли ноги, и он рывком сел. Где она? Орланда подумал, прикинул… и ничего не придумал, но все-таки отправился в путь, как будто тело снабдило его ответом, в котором отказала голова: четверть часа спустя он смотрел, как Ольга, Алина и Жаклин выходят из ресторанчика, где они ужинали, прощаются и каждая идет к своей машине. Он встал рядом с маленьким «ситроеном» Алины, которая села за руль, делая вид, что не замечает его. Ольга была горе-водителем, так что приходилось ждать, пока она отъедет подальше.