Вот честно: на тот момент он был совершенно не против. Мало того, что девица не хотела замуж, так она к тому же была рыжей. А Иванов рыжих просто обожал. За невероятный солнечный свет, заставляющий их волосы скручиваться спиралью. Ведь почти все рыжие девушки, встретившиеся ему по жизни, были кудрявыми.

За удивительной белизны кожу обожал рыженьких Иванов, еще за веснушки, золотой пыльцой разбросанные по коже.

И еще он считал, что девушки с таким цветом волос не могут быть дурами. Могут быть умными, хитрыми, даже коварными, но никак не дурами.

— Да, дружище, ее надо бы развлечь, но… — Вершинин снова фальшиво опечалился. — Но есть одно «но»!

— И которое? Она что, с горбом? В смысле твоя Настя горбатая?

— Нет. Тьфу-тьфу-тьфу! — заржал в полное горло Вершинин. — «Но» заключается в том, что она не приехала, ехать надо к ней. Ну, Сережа, не хмурься! Ну выручи, а? Я сам должен был сегодня выезжать, да зацепила меня эта крошка. К тому же Лидочка там… А я ее боюсь, честно!

— А если эта Лидочка в меня вцепится, что тогда?! — Иванов нервно дернул шеей. — Приеду как бы к Насте, а там эта хищница. Подумает, что ты меня к ней заслал в порядке извинительного приза…

— Вот и славно, Серый! И славно! — У Генки сделались совершенно бесовские глаза. — Если Настя нас хоть в чем-то заподозрит, все пропало! Она и тебя выставит, и мне наваляет. Она строгая знаешь какая!..

— Догадываюсь, — скупо улыбнулся Сергей. — А далеко ехать?

Ехать было, смешно сказать, — каких-то триста километров. Думал, промахнет их, не заметит. А вон как вышло. Сначала машина начала подводить. Потом покормить его никто не захотел в дороге, ткнув в нос забитыми до отказа столиками и длинными хвостами очередей, а бутербродов из дома наделать было некому. А потом вдруг непонятная раздражающая робость сковала: а зачем, а для кого, а не пошлет ли его эта гордячка Настя прямо с порога куда подальше? Едва не развернулся с половины дороги, да Вершинин остановил.

— Ты с ума сошел, да?! — зашипел друг ему в ухо Змеем Горынычем. — Я не приехал, ты не приедешь, ей что, одной в Рождество за столом сидеть?! Она там наверняка наготовила всего…

Ладно. Смирился. Доехал до указанного адреса, приткнул машину на парковке. Поднялся на четвертый этаж пешком, дом-то был пятиэтажным, лифт не предусмотрен. Позвонил, стал ждать. А когда дверь распахнулась, то еле удержался, чтобы не удрать.

Страшно серьезные карие глаза смотрели на Иванова с немым упреком. Тут же, не дождавшись от него ни единого оправдательного слова, взгляд сместился с его лица на изящное запястье, где обосновались золотые часики, наверняка Генкин подарок. Потом плотный дорогой шелк на груди колыхнулся возмущенной волной сдержанного выдоха. И звонкий голос, невероятно подходивший к рыжим кудрям, позволил наконец пройти.

— Половина одиннадцатого, между прочим, — не обращаясь к нему конкретно и не поворачиваясь, проговорила хозяйка, тут же принявшись кому-то звонить. — Да, приходи, Лидочка. Да, все в сборе.

— Будет кто-то еще? — прикинулся Иванов неосведомленным, но тут же был пристыжен.

— Будет вам, Сергей, комедию разыгрывать. — Настя с осуждением качнула головой. — Гена вас наверняка насчет моей подруги проинструктировал. Сам не приехал, а вас вместо себя для нее… Извините, конечно, но что вас заставило в такую ночь тащиться за столько километров, в метель?! Там что, девушек красивых мало?

Иванов готов был со стыда сквозь землю провалиться. Этим вопросом он и сам всю дорогу задавался.

— Друг попросил, я не смог отказать, — пробубнил он с красным лицом.

— А-а, а если он вас на ней жениться попросит, женитесь? — Аккуратный Настин ротик изогнулся саркастической дужкой. — Эх, вы! Мужчины… Идите мыть руки, и за стол. Голодны?

— Очень, — не стал он притворяться. — Ничего не удалось перехватить в дороге.

— А дома?

— Дома никого.

— Родители? Родители-то живы?

Пытливые карие глазки смотрели на него с явным интересом. Не с тем, приценивающимся, когда молниеносно по твоим запонкам, ботинкам, зонтику определяют размер годового дохода. А с таким, что напрочь лишен меркантильного любопытства и таит в себе нечто, намекающее на интригующее продолжение.

— Родители, слава богу, живы. Но мы давно разъехались. Так где помыть руки, Настя?…

Лида — ее яркая, эффектная подружка — ввалилась в квартиру, когда Сергей уже закончил поверхностный осмотр жилища и сделал экспертное заключение: девочка что надо, Вершинин не обманул.

Все вокруг чистенько, аккуратненько. Цветов немного, но все к месту. Скатерть на столе накрахмалена до скрежета. В огромном блюде в самом центре стола такое аппетитное мясо, что у Иванова один вид его отозвался судорогой в желудке. Салаты, множество салатов! Пышные пирожки с затейливыми вензельками по пузатым бокам. Аккуратные ровные кубики холодца, высившиеся на тарелке, чуть подрагивали от его шагов. Так и запустил бы вилкой в самый верхний, ощетинившийся мясными волокнами и ломтиками чеснока.

Холодец Иванов, между прочим, любил с детства. И тут угодила рыжая!..

— Ой, здрасте! — проныла даже, а не молвила подружка, скидывая Иванову на руки дорогую дубленку. — Я Лида, а вы?…

— Сергей.

Пришлось поцеловать ее холеную ладошку, слишком уж настойчиво она ему ее совала.

— Оч… приятно, — тут же подхватила его под руку и поволокла, успев, правда, спросить разрешения у Насти: — Так мы к столу?

— А куда же еще-то, не в прорубь же! — фыркнула хозяйка.

— В прорубь, между прочим, чуть позже. Ведь мы станем сегодня купаться в проруби, так ведь, Сергей?

Лида плотно прильнула левой грудью к его предплечью. Настя, несомненно, это заметила. И у него тут же испортилось настроение.

Может, Лида и хорошенькая, даже очень. Но подошла бы она скорее Генке, в самом деле. Он на таких девчонок обычно западает: высоких, эффектных, томных. А ему лично и вдвоем с Настей было бы неплохо эту ночь скоротать. Посидели бы за столом. Он бы все перепробовал, нахваливал бы ее. Они бы разговаривали.

Иванов ухмыльнулся, представив себе этот диалог. Колючая пикировка двух умников, не желающих сдавать свои позиции. И пускай, даже интересно. Уж куда интереснее, чем Лидочкин щебет про внезапное похолодание и очередной роман голливудской звезды.

Настя до такого разговора никогда не опустится, почему-то сразу подумал он, усаживаясь за стол между двумя девушками. Каждое ее слово — слиток золота. И вовсе не потому, что она немногословна. А потому, что в каждом слове смысл, а не пустое исторгание звуков.

— Вы к нам надолго? — Красиво очерченные глаза Лиды уставились на