— Она сделает нас неуязвимыми для пуль, осколков и даже снарядов.

— Да, ну-у!! Товарищ старшина, Василий Захарович, да этой же штуковине цены нет!

— Цена всегда есть, и в данном случае это наши жизни и сохранность техники.

— Это что же, и танк, и машины пули и снаряды не пробьют?

— Да, Саня, да.

— Так это ж надо во все войска!!

— Давай сначала сами проверим. А суть в том, что после обработки человеческое тело внешне не изменится, но при ударе станет твёрдым, как самая крепкая сталь. Все ли согласятся на такие перемены, ведь это на всю жизнь?

— Да, это надо обмозговать. А как насчёт, — и он показал согнутую в локте руку и хихикнул, — а то жёны из дома выгонят, и девки любить не будут.

— Будут, никуда не денутся, — я усмехнулся, — с такой стальной штукой отбоя не будет.

— Тогда я согласен, — оскалился он в белозубой улыбке, — первым очередь занимаю.

— Не спеши, надо ещё придумать устройство, чтобы эта махина могла свободно перемещаться вправо-влево и вверх-вниз.

— Как раз это не вопрос. Раз плюнуть. Сейчас кликну Пилипенко с Вариком и сапёров-апостолов Мещерякова с Матушкиным, они мужики головастые, враз сообразят. Один момент, — и он выбежал вон.

Я не успел и рот открыть, как Сашка исчез в проёме двери. Всё, приплыли. Теперь через полчаса даже местные воробьи будут знать про прибор. А засекретить его надо непременно и очень тщательно. Если генератор попадёт в чужие, вражьи или подлые руки, то всем грозит скорый и гарантированный пипец. А поскольку в нынешнем бардаке сохранить тайну практически невозможно, всё, что я задумал нужно делать очень быстро, потом уничтожить прибор и малейшие следы технологии. И на всё, про всё мне отведено максимум пара дней.

Через четверть часа прибежал запыхавшийся Сашка:

— Всё, сейчас подойдут.

— Ты уже всем растрепал, или ещё кто-то остался?

— Чего это сразу, «растрепал», — обиделся Сашка, пожал плечами, и оскорблено сморщив лицо, отвернулся, — Что я не понимаю, что ли. Вы, Василий Захарович, прямо-таки меня обижаете и недооцениваете. Сказал им только, что командир срочно зовёт.

— Ладно, ладно не строй из себя обиженную школьницу. Сообразил, что болтать не надо, и молодец.

Вскоре подошли приглашённые «спецы». Поняв суть проблемы, они недолго посовещались, поскребли макушки и сказали, что всё сделают как надо. Единственный вопрос: где ставить эту бандуру? С учётом манёвра техники и безопасности для случайных объектов и субъектов я нашёл такое место на краю двора слева, где за ветхим покосившимся забором начинался пустырь.

Пока сапёры и артиллеристы, сооружали из брёвен и досок конструкцию, я приказал поставить посреди двора один из грузовиков, а Деду — принести бидоны с краской, кисти и какую-нибудь негодную одежду.

Первую машину я раскрасил в камуфляж сам. На фоне оставшихся прогалин тёмной армейской зелени, в нижней части я добавил крупных коричневых пятен. Выше них нанёс вертикальные салатовые разводы, оттенённые чёрными кривыми полосами разной ширины. Не подумайте, что я уподобился Остапу Бендеру, рисующего «сеятеля». Красил я аккуратно, можно сказать, красиво, в соответствие с принятыми в конце двадцатого века стандартами камуфляжа.

В течение полутора часов вся рота смотрела на меня, как на умалишённого в стадии обострения, и, когда я закончил и обернулся, то на всех лицах увидел одно и то же страдальческое выражение. Я усмехнулся, положил кисти и строго сказал всем водителям и артиллеристам:

— Всю технику без исключения красить только так. Для сомневающихся, несогласных и тупых повторяю, красить по этому образцу. Сделаете иначе, будете перекрашивать. И это не моя прихоть, это — необходимость. Танкисты сегодня закончат обслуживание, завтра тоже займутся покраской.

Стянув перепачканную краской подменку и переодевшись, я направился в дальний край двора, где уже громоздилась восьминогая конструкция в виде качелей с подвешенным на прочных верёвках щитом. Причём крепление позволяло его туда-сюда поворачивать, поднимать или опускать. Я был в полном восторге, поскольку теперь генератор приобрёл прикладной смысл. Попросив сделать ещё и навес от возможного дождя, я поспешил в свою конуру, чтобы напоследок ещё раз проверить настройки.

До телеги тяжеленный генератор тащили четверо самых сильных бойцов, они же укладывали его на «качалку». Затем пришлось повозиться с подключением сварочного трансформатора из-за того, что у него «закис» реостат. Так или иначе, к двум часам дня вся конструкция стояла в готовности номер один, и, чтобы её запустить требовалось только опустить рубильник и нажать тумблер. Я обошёл невероятную конструкцию пару раз, любуясь работой и искренне удивляясь собственной авантюрной настырности.

Чтобы избежать публичного позора в случае неудачи, во время обеда я потихоньку проверил работу генератора. Нащупав настройкой рации резонанс, я проверил дистанцию эффективного действия, для чего использовал кусок железа и обычные зелёные ветки. Все как одна они приобретали железную твёрдость на дистанции до пятнадцати метров при максимальной плотности излучения. Потом я задумался над проблемой возбуждения структуры объектов, но оказалось, что силы звука диффузора вполне достаточно.

Сразу после обеда я собрал роту для беседы. С самого утра меня мучил вопрос: имею ли я право со своими задумками, представлениями и понятиями вмешиваться в их судьбу? Лично для себя я решил, что имею и должен, поскольку точно знал, что в прошлой истории из сотни бойцов сорок первого года до конца войны дожили один-два. По сути, все наши бойцы были обречены, а я могу дать им шанс выжить, бесстрашно воевать, побеждать в безнадёжных ситуациях и смертельных схватках и дожить до конца войны. Однако принять решение могли только они сами, и никто другой.

Всё это я подробно изложил окружившим меня бойцам, которые слушали, разинув рты.

–…Таким образом, облучённое тело будет практически неуязвимо для любого холодного и огнестрельного оружия и огня. Что касается, мужского достоинства, то я уже объяснил Александру Мефодьевичу, — я указал на смущённого Сашку, — что мимо прибора стальной крепости не пройдёт ни одна женщина. — Мужики дружно заржали. — К тому же после облучения заметно укрепляется здоровье.

— Надо подумать, — Кузьма Петрович Пилипенко усмехнулся и подкрутил ус. Он явно не верил и считал моё предложение смехотворным. На его месте я бы тоже счёл всё это полнейшей бредятиной.

— Да, неплохо бы посмотреть, однако, как оно всё это произойдёт на самом деле, — завинтил фразу наш охотник Матвей Степаныч Седых, крутанув в воздухе пальцами.

— Через два часа мы обработаем один грузовик. Тот, который остался не покрашенным.

В ответ раздался возбуждённый