– А вы можете рассказать поподробнее? – попросила Эвелина. – Чтобы мы знали, с кем имеем дело.

– Вы всерьез верите, что все может повториться?

– Все к тому идет, – кивнула девушка. – Найдены три мумии, черепа которых исчезли. Юные Первородные вновь стали носителями древнего зла. Господин Бирулин хочет узнать больше, поэтому и прислал меня к вам.

– А чего же он сам не приехал?

– Дела, – развела руками Эвелина.

– Да рассказывать-то особо и нечего, – задумался профессор Андронати. – Как я уже упоминал, тогда это тоже были учащиеся «Пандемониума», трое ничем не примечательных мальчишек. Я не знаю, где они соприкоснулись с древними костями… Точнее, не помню. Но все трое стали вместилищами для духов мертвых шаманов, поклонявшихся Огненному Дракону. Они схватили девушку, алабастра, утащили ее в лес и там, на поляне, начали творить ритуал призыва Верховной.

– На поляне? – переспросил Тимофей. – А где именно?

– Это глухое местечко в лесу между академией и болотом, – ответил профессор Андронати. – Где-то в районе заброшенного кладбища. Насколько я помню, там есть огромный старый пень. Вот к нему они и привязали ту девушку.

Поляна с трухлявым пнем. Именно там сидела Саяна, общаясь с тремя шаманами, в ту ночь, когда Димка сбежал из корпуса.

– Еще немного, и они успели бы завершить ритуал, – продолжил Игорь Сильвестрович. – Хорошо, что учителя вовремя спохватились. Я в то время преподавал в академии историю, поэтому стал невольным участником тех событий. Мы шли на звуки выкриков. Это шаманы заклинания произносили, камлали то есть. По этому камланию мы их и нашли.

– Были ли на поляне какие-то особые ритуальные предметы? – спросила Эвелина.

– Дайте вспомнить… Три костяных ножа, они пускали себе кровь и лили ее в огонь. Несколько костяных фигурок, изображающих каких-то божков. И жуткого вида ожерелье, они нацепили его на шею несчастной девушке. Драка вышла знатная… Нам удалось сорвать ритуал, уничтожив их черепа. Матери Змей пришлось убираться восвояси.

– А как звали девушку? – спросил Тимофей.

– Не помню, – развел руками профессор. – Память уже не та, к сожалению.

– А что стало с артефактами? – поинтересовалась Эвелина. – Алексей Бирулин говорил, что вы их сохранили.

– Они здесь, в этом музее. Выставлены в одном из залов в качестве экспонатов.

– Можно взглянуть? – Эвелина вытащила из сумки фотоаппарат. – Я хочу снять их и отправить фотографии по электронной почте в свой музей.

– Разумеется, – кивнул профессор. – Только сначала включим в зале свет.

– Можно, я тоже посмотрю? – спросила Лера. – Никогда не видела ничего подобного.

– Конечно. – Игорь Сильвестрович, кряхтя, поднялся с кресла. – За мной, юные дамы! Всегда рад помочь барышням, которые интересуются археологией и историей!

– Тима, ты пойдешь? – обернулась к Звереву Лера.

– Нет, – быстро выпалил он. – Я вас здесь подожду!

Может, хоть немного отдохнет от ее общества.

– Ну как знаешь, – с сожалением вздохнула Козлова.

Девушки вышли вслед за профессором. Тем временем Вениамин Дубровский допил свой кофе и с улыбкой взглянул на Тимофея.

– Проблемы с девушкой? – спокойно осведомился он. – Черная кошка пробежала?

– С какой девушкой? – не понял Тимофей.

Дубровский молча кивнул на дверь.

– Нет, что вы! – покачал головой парень. – Она мне не девушка! Просто… прилипла, как банный лист, а я уж не знаю, как от нее отвязаться.

– Чересчур настойчива?

– Вы себе даже не представляете насколько.

– Чересчур навязчивые девушки могут стать серьезной проблемой, – со знанием дела произнес профессор Дубровский. – Я в своей практике не раз с такими сталкивался.

– Думаете, она сумасшедшая? – испугался Тимофей. – Вам, как психиатру, наверное, сразу заметно?

– Откуда тебе известно, что я работаю в области психиатрии? – удивился Дубровский.

– Мне о вас отец рассказывал. В связи с… Ириной, – вполголоса сообщил Тимофей.

– Ах вон что, – кивнул Дубровский. – Да, у Ирины проблемы из разряда серьезных… Ей даже гипноз не помогает.

– Вы владеете гипнозом? – уважительно спросил Зверев.

– И очень хорошо.

– Никогда не верил в гипноз.

– А зря. Хочешь, покажу один фокус?

Дубровский, не дожидаясь ответа, вытащил из кармана пиджака красивые серебряные часы на длинной цепочке. Он открыл крышку, покрытую затейливыми узорами, и поднял блестящий циферблат на уровень лица Тимофея.

– Хотите меня загипнотизировать? – улыбнулся парень.

– Просто следи за стрелками, – попросил его Дубровский. – И не бойся, ничего страшного не случится.

– Я и не боюсь. – Тимофей уставился на часы.

– Слышишь, как громко они тикают?

– Да…

– Представь, что это бьется человеческое сердце. И оно стучит в унисон с твоим. Представляешь?

– Пытаюсь.

– Тик-так, тик-так… А теперь сосредоточься на этом тиканье. Оно становится громче и громче… И ты уже не слышишь ничего другого. Ничего, кроме биения собственного сердца… Ты слышишь свое сердце?

– Да… – тихо ответил Тимофей.

– Твои веки тяжелеют, приятная тяжесть разливается по всему телу… Я попрошу тебя кое о чем, Тимофей. Ты готов исполнить мою просьбу? Ты слышишь лишь тиканье и мой голос. Он тебя успокаивает… Ты хочешь подчиняться… Хочешь?

– Зачем? – вдруг осмысленно спросил Тимофей. – Что такое вы хотите попросить?

Профессор Дубровский изумленно моргнул и с щелчком захлопнул крышку часов.

– Странно… – пробормотал он.

– Что? – не понял Зверев.

– Обычно хватает пары-тройки фраз, чтобы человек впал в транс.

– Говорю же, я не верю в гипноз, – улыбнулся Тимофей.

– Да-да, – растерянно произнес Вениамин Дубровский, пряча часы обратно в карман пиджака. – Ты исключительный парень, Тимофей. Твой отец не преувеличивал, когда рассказывал мне о тебе.

Димка Трофимов и Карина Кикмарина сидели в соседних комнатах, разделенных толстой каменной стеной с небольшим зарешеченным оконцем в центре. Решетчатые двери отделяли их от длинного подвального коридора, ярко освещенного несколькими светильниками. Лариса Аркадьевна ребят не обманула, их временное пристанище мало напоминало тюрьму. Здесь было сухо и тепло, а главное – в комнатах были удобные кровати, телевизоры, ноутбуки, правда, без интернета. На стенах висели книжные полки с учебниками и книгами для чтения. Так что коротать тут время, ожидая своей участи, было не так уж плохо.