Самое страшное во всем этом были мои сомнения в том — нужно ли ему все это в реальности. Я прочла много статей о виртуальной переписке и близости людей через экран ноутбуков, планшетов и сматрфонов. Насколько все это может быть несерьезно…Человек может казаться кем-то одним, а на самом деле это всего лишь очередная маска или актерская игра. И оппонента всецело устраивает вот эта связь без обязательств от которой он в любой момент может уйти, закрыв аккаунт.

И…еще я не была уверена, что Но Нейм на самом деле отец Вари. Это мог быть просто человек с таким же «ник неймом» и автаркой, не более. На сцену выходили певцы и певицы, киноактеры, давали интервью политики. Каждый из них озвучивал сумму, которую жертвовал в фонд «Дети будут жить», основатель которого пока что оставался в тени и его имя не оглашалось и бросал чек в стеклянный ящик в виде земного шара.

После выступления Филлипа Кирсанова и Анны Пугаевой зал аплодировал стоя, зрители утирали слезы, а я, с замиранием сердца, ожидала, когда объявят таинственного организатора благотворительного вечера.

Снова на сцену вышел Сорокин, он вел за руки мальчика и девочку.

— А сейчас перед вами выступят наши юные звезды. Как тебя зовут?

— Дима, — тихо сказал мальчик.

— А тебя?

— Рита. — бойко ответила девочка и улыбнулась. Ее лицо показали крупным планом на всех экранах.

— Дима и Рита еще в прошлом году нуждались в сложнейших операциях и лечении, которые было невозможно провести на территории нашей страны. Благодаря фонду «Дети будут жить» им провели срочные операции в Германии и в США, где дети продолжили получать уход и новейшие препараты для восстановления, но уже в этом году фонд вложил огромные средства в строительство медицинского детского центра, в котором следующей весной будут проводить такие же операции, как и заграницей. Фонд так же гарантирует, что лечение смогут получать и дети из малоимущих семей, и сироты.

Пока он говорил маленькие мальчик и девочка танцевали «ча-ча-ча» под восторженную поддержку зрителей.

— Учредитель фонда, главный директор, спонсор, Бог, можно сказать в течении нескольких лет поставил на ноги более двух тысяч детей со сложными, даже смертельными диагнозами. Огромные средства были вложены в детскую психиатрию и реабилитационные центры для детей пострадавших от домашнего насилия по всей стране. Благодаря аукционам и спонсируемым концертам…

Я осмотрелась по сторонам, заглянула в сотовый. Вздрогнула пришла смс от Волина. Как он некстати всегда. Не даст и пару часов свободы.

— Ты там ночевать собралась?

— Да. Хочу остаться с Варей на ночь.

— Ты мне не лжешь?

— Не лгу. Ты можешь проверить…

Сблефовала и насторожилась, стало как-то не по себе. А ведь я и правда именно ему лгу постоянно. Но мне не стыдно. Ему тоже не стыдно покупать людей и шантажировать. Никогда не прощу ему мою Рапунцель, которую пришлось отдать только потому что это чудовище ненавидит все живое вокруг.

— Хорошо. Спокойной ночи, Ксения. Думай обо мне.

— Я лучше буду думать о своей дочери.

— А я о тебе. Последнее время это случается довольно часто.

— Вы решили мне исповедаться?

— Просто сказал.

— А я жду, когда вам все это надоест и наконец-то закончится.

— Настолько меня ненавидишь?

Я ему не ответила. Детки дотанцевали и Сорокин продолжил свою речь. А я выключила смартфон и сунула в карман.

— Долгое время учредитель фонда оставался нам неизвестным. И это, наверное, правильно. Добрые дела должны делаться очень тихо. Но пришло время узнать кто именно создал для детей возможность жить дальше. Сегодня на счет фонда была перечислена очередная крупная сумма денег, благодаря которой около десяти детей смогут получить срочное лечение уже в ближайшее время. Итак, встречайте…

Я внутренне напряглась, сжала сотовый дрожащими пальцами и устремила взгляд за кулисы.

Еще никогда в жизни я не чувствовала такого оцепенения, словно мне нанесли сильный удар по голове и в ней раздался оглушительный взрыв. Настолько сильный, что на какие-то мгновения заложило уши и стало нечем дышать. Я смотрела как из-за занавеси вышел мужчина в темно-синем костюме и бодрым шагом с легкой улыбкой последовал к сцене. А я смотрела на него и не могла пошевелиться, я онемела и, если бы хотела закричать я бы не смогла.

Он вышел на сцену и поднял на руки девочку и мальчика, а те обняли его за шею и протянули листики с рисунками. Диктор что-то говорил, а меня шатало…меня просто штормило так, что мне казалось я сейчас упаду в обморок.

— Иван Данилович Волин. Аплодисменты, дамы и господа, аплодисменты этому человеку. Человеку с большой буквы…

И у меня перед глазами пляшут буквы из смс от Но Нейма и от Волина. Картинки…кусочки, обрывки, складывающиеся в один огромный пазл, где из всех этих осколков собрано лицо, которое я привыкла ненавидеть. Это же лицо сейчас крупным планам показывали на всех экранах. Невыносимые бирюзовые глаза разъедали меня до костей… и мне казалось, что все это неправда. Мне кажется.

Люди прыгали и кричали, кто-то сбил с моей головы бейсболку, и я увидела, как Волин обернулся, скользнул взглядом по зрителям. Он улыбался. Впервые я видела его искренне улыбающимся и впервые его глаза искрятся, горят…он явно доволен. Пока не заметил меня. Улыбка пропала и светлые брови сошлись на переносице….Нееет…это не может быть ОН…не может…Он ведь ЗЛО! А зло не способно на все это…не способно!

«Совы не то, чем кажутся»

Я продиралась сквозь толпу куда-то вперед, куда-то подальше, на воздух. Мне надо было его вдохнуть полной грудью, мне надо было заорать, бежать куда-то. От переполняющих эмоций, от дикого шока. И от страха…Он знал обо мне ВСЕ.

А я? А я идиотка! Я полная дура, я…такая дура! Как я сразу не поняла? Это же было столь очевидно. Его словечки, его манера говорить. Все его.

— Вы должны пройти с нами.

Безопасники схватили меня под руки с обеих сторон.

— В чем дело? Я из газеты и мне нужно срочно уйти. Я себя плохо чувствую.

Но меня даже не слушали, подхватили и поволокли куда-то в сторону здания, но с другой стороны. Я перестала сопротивляться сразу же, потому что знала кому это нужно. Знала, кто отдал им приказ остановить меня, но я больше не боялась. Меня переполнял гнев, ненависть и отчаяние.

Мы вошли в здание с черного хода и поднялись по ступенькам на второй этаж в актовый зал. Меня впихнули туда и закрыли дверь.

И я так и остановилась, глядя как Волин сидит за фортепиано и играет. «Полет Шмеля». Вначале очень медленно, как будто искажая само произведение, растягивая его. Развернулась к двери, попыталась открыть, но она оказалась запертой. Волин даже не оборачивался ко мне он играл все быстрее и быстрее, набирая скорость. Пальцы, растопыренные до невозможности, обрушивались на клавиши, давили, порхали. Прямая спина напряжена, как и все его худощавое тело, волосы упали ему на лоб, и игра напоминает скорее брань, напоминает какой-то животный всплеск ярости.