Хорошо, что господары такие сильные – даже самого Большака могут поднять, а не только его книжку.

– А-лекс-экс-лер, – по слогам прочитал имя автора Прокоп. – Это чего – нерусский, что ли?

– Пшолнах! – отмахнулся Венька. – Наш он, наш.

– Гремлин?

– Русский! Большак это, старый! Мы, гремлины, книжков не пишем – не наше это дело! Наше дело – в карбюратор конденсат подливать!

Венька последний раз щелкнул мышкой, пару секунд любовался на экран, а потом горделиво объявил:

– Все, старый, улетело твое письмо по адресу!

Прокоп невольно поднял глаза к потолку. Венька криво усмехнулся, покачал головой и задумчиво сказал:

– Ну ты все-таки кадр, старый… Надо про тебя Апачу рассказать. Апач таких коллекционирует.

– Каких таких?

– Тупых таких!!! У него в коллекции как раз только такого экземпляра не хватает!

Прокоп снова надулся.

– Да ты чего, старый? – хихикнул гремлин. – Ты чего, обиделсо?

– Венька, прекрати, а? – жалобно попросил Прокоп.

– А то еще можно Мицголу тебя сдать – пусть забанит нах… – задумчиво обдумывал варианты гнусненький гремлин. – Любит он, сцука, это дело – меня вот забанил зачем-то…

Старый господар только вздохнул. Разговаривая с Венькой (да и большинством других гремлинов), он не понимал добрую половину.

– Да, в баньку бы сейчас неплохо… – почесал в затылке он.

В туалете зашумело, забурлило, а потом стукнула дверь, и на пороге появился Каналюга.

– Венька, у тебя слив не работает, – булькающим голосом сообщил он.

– Слив защитан, – рассеянно отмахнулся гремлин, одной рукой двигая мышкой, другой зажигая новый косяк, а ногами барабаня по клавишам. У гремлинов, собственно, ног и нет – они четвероруки, как мартышки.

– Не сдох пока, старый пень? – посмотрел на Прокопа Каналюга. – Живучая ты коряга…

Прокоп набычился, исподлобья глядя на этого водяного. Каналюга живет в самарской канализации уже почти полвека, что изрядно отразилось на внешности – стал тощим, как скелетина, зеленым, покрытым плесенью и ужасно вонючим. Кроме основного имени у него есть еще и запасное – Туалетный Человечек. Ласковое такое прозвище. Каналюга и в самом деле любит в самый неожиданный момент выныривать из унитазов и пугать людей.

Особенно маленьких детей, за что пользуется недоброй славой.

– Я тебе сколько раз говорил окурки в унитаз не бросать? – пробулькал водяной, капая на пол буроватой жижей. – Загадили мне всю канализацию! А я там живу!

– Водяной должен жить в реке! – не выдержал Прокоп. – Или хоть бы в озере! На худой конец – в болоте… хотя это уже болотник будет.

– Прокоп, где ты у нас в городе последний раз незанятое озеро видел? – фыркнул Каналюга. – В Волгу меня не пускают, там свой хозяин имеется, покруче меня… А маленькие водоемчики все нарасхват… И чем тебе моя канализация не нравится? Там хоть почитать всегда есть что…

– А запах?

– Чуть что, так сразу запах… – заворчал Каналюга, выжимая мокрые волосенки. Впрочем, их и было-то всего один пучок – на затылке. Остальная макушка – грязно-зеленая плешь. – Ничем я и не пахну, чего пристал?… У тебя, кстати, я слышал, дом сносят?

– Да…

– И правильно! Давно пора – у тебя там даже канализации нет! – возмущенно всплеснул руками водяник. – Это же анахронизм – посреди города антиквариат стоит! Снести! Я Михею еще в том году говорил – снести!

Своим знакомством с самарским городяником унитазный водяной очень гордился и всем подряд тыкал в нос – меня сам Михей уважает! Я в мэрии как у себя дома!

– А мне-то куда?! – возопил Прокоп.

– Найдут какую-нибудь халупу… – пожал плечами Каналюга. – Вам, домовым, хорошо – домов в городе полно, а вас мало… Вон – из десяти зданий девять пустые стоят, без домовых!

– Непорядок, – грустно согласился старый господар. – При царе такого не было!

– И канализации при царе тоже не было, – возразил водяной. – А что это за жизнь – без канализации?

– Е, старый, а тебе уже ответ пришел! – завопил Венька. – Четай!

– Буковки какие-то меленькие… – проворчал Прокоп, безуспешно пытаясь разобрать что-нибудь на небольшом экранчике.

– А я тебе сейчас шрифты увеличу, – с готовностью ударил по клавише гремлин. – Четай, старый!

– С по-лу-че-ни-ем се-го над-ле-жит при-быть… быть… по ад-ре-су… су… – по складам начал читать Прокоп. Он с огромным трудом разбирал этот новомодный язык – до сих пор не отвык от ижиц и ятей. – Чего это мне тут? Идти куда-то?

– Да не, это ехать, – заглянул ему через плечо Каналюга. – Отсюда не близко.

– У-ли-ца Таш-кен-тска-я… – по слогам прочитал Прокоп. – Ой, да это ж далеко…

– А ты как я! – ехидно посоветовал Каналюга, захлопывая за собой дверь.

В туалете послышался плеск, бурление, воркотание, шум воды, а потом все стихло. Канализационный водяной уплыл по трубе в свои дурнопахнущие владения.

Спустя час на ночном шоссе появились две крохотные фигурки – широкоплечий седобородый домовой-господар с рюкзачком за плечами и скрюченный приплясывающий гремлин. Венька вызвался проводить Прокопа до места назначения.

Домовой поминутно вздыхал и покряхтывал, время от времени грустно оборачиваясь к старому дому. Венька, наоборот, радовался жизни и каждые две-три минуты жизнерадостно попукивал.

– Ловим такси, старый! – возопил он, увидев свет фар. – Эй, машина, а ну, стой! Стой, машина!

Но машина на его призывы не обратила внимания. Водитель даже не увидел размахивающего руками гремлина – переехал, недоуменно поморщился и поехал дальше. Мужику показалось, что под колеса попал камень.

Измятый и обозленный гремлин подскочил, как резиновый болванчик, и заорал вслед:

– Ужоснах!!! Где модератор?!!

– Охти мне! – испуганно подбежал Прокоп, хватая гремлина за плечи. – Венька, ты живой?!

– Убери руки, ахтунг! – начал отбиваться гремлин.

Конечно, с ним ничего не случилось. Гремлины, да и большинство подобной нечисти – существа другого типа, нежели обычные животные, и обычное физическое воздействие против них малоэффективно. Гремлину на голову можно скинуть десятитонную глыбу – выползет, отряхнется и пойдет дальше. В буквальном смысле этого слова они даже не живые.

Есть, конечно, и очень эффективные способы убить гремлина… но сами гремлины разговоров на эту тему стараются не поднимать. В конце концов, они ведь и так живут очень недолго…

– Борян! Борян! – завопил Прокоп, махая руками туманному силуэту, несущемуся по шоссе.

Рядом притормозил мотоцикл. Очень маленький – с детский трехколесный велосипедик. А с него соскочил уродливый мужичок, фигурой похожий на репку. Черная кожаная косуха, такая же бандана с черепами, бородища, темные очки… и ростом с кролика.