Люди разочаровываются в избирательном процессе как орудии управления согласно их желаниям. Вместо того чтобы голосовать в установленном порядке, которому они больше не доверяют, они голосуют ногами: выходят на демонстрации; жгут машины; бьют окна; дерутся с полицией, которая представляет власть имущих.

Я признаю, что демонстрации могут быть полезными для выражения желаний избирателей и принуждения правительства к действию. Возьмем, к примеру, движение за права человека. Или другой образец: демонстрации против войны во Вьетнаме.

Однако демонстрации обходятся дорогой эмоциональной ценой. Они стоят жизней: примером тому доктор Кинг, четверка студентов из Университета Кента и рабочие в Миссисипи[104].

Демократия тогда и сейчас

Разве мы этого хотим? Разве необходимо митинговать, жечь машины, бить окна, чтобы наши желания были услышаны?

Демократия хорошо работала в маленьких системах. В Афинах. В городской ратуше в Новой Англии. В системах, где все друг друга знали, где избранные лидеры поддерживали связь с избирателями и проблемы были не столь сложными. Сегодня мы живем в многогранной среде. Проблемы носят системный характер, и кто бы ни был лидером, какую бы партию он или она ни представляли, они не могут решить эти проблемы без того, чтобы их постоянно не подвергали критике, чтобы против них не проводили демонстраций.

Демократическую систему создали много поколений назад, когда мир был проще. Когда темп жизни был медленнее. Когда у людей не было ожиданий, что «я заслуживаю, чтобы обо мне заботились». Когда нормой поведения было отдавать, а не получать. Это был мир, где каждый полагался только на себя, а не на систему.

В новом мире люди живут, считая, что им что-то должны: «дайте нам хлеба и зрелищ, иначе мы сожжем вас дотла»; это мир, в котором люди не желают ничем жертвовать, где хотят мгновенного удовлетворения желаний. В нашем мире лидеру демократической системы, который зависит от избирателей, придерживающихся подобных ценностей и норм поведения, приходится терпеть бесконечные унижения и критику, чтобы быть переизбранным.

Кто в такой ситуации хочет быть лидером? Что это за люди, которых мы избираем?

Нам нужно перестроить демократическую систему, чтобы она культивировала таких лидеров, какие нам на самом деле нужны, если мы хотим, чтобы насилие перестало быть средством самовыражения.

[105]

Я только что прочитал в Moscow Times (местная ежедневная газета на английском языке), что Совет водоснабжения округа Ориндж в Калифорнии подал на кого-то в суд за дискредитацию. Этот кто-то — частное лицо — рассылал электронные письма, в которых обвинял Совет в коррупции. В статье пишут, что адвокаты, очевидно специализирующиеся в вопросах дискредитации, говорят, что Совету не выиграть это дело. Фактически, Совету даже не следовало подавать в суд, потому что по закону правительство не может судиться с частными лицами за дискредитацию.

В статье утверждалось, что причина, по которой такой закон существует, заключается в том, что если бы правительство с его бездонными карманами могло подавать в суд на информаторов-разоблачителей, у которых нет соразмерных средств на свою защиту, то никто не рискнул бы критиковать правительство, и тогда коррупция процветала бы. Правительство подавило бы оппозицию и сохранило власть, которой не заслуживало.

Почему эту статью опубликовали в России? Потому что тут пытаются провести в силу новый закон, который налагает на демонстрантов, не получивших разрешение на митинг, неприемлемо высокие штрафы (почти в размере среднего годового заработка).

Мне кажется, что публикацией этой статьи издательство косвенно выразило неодобрение российскому правительству за подавление критики.

Искусство имитирует жизнь, жизнь имитирует искусство

По какой причине государство может подавать в суд на граждан?

Стало модным поливать правительство и политиков грязью. Теперь не только в художественной литературе и кино описывают коррумпированных до мозга костей чиновников. Теперь о них пишут в газетных статьях, в письмах в редакцию. Повсюду.

Некоторые обвинения, наверное, справедливы. А некоторые — чистый вымысел в чьих-либо интересах, чтобы подорвать чей-то авторитет.

В конечном счете эти обвинения питают волну ненависти к политикам. Не только воображение имитирует жизнь, но и жизнь черпает вдохновение из воображения.

По мере обострения атаки усиливаются, доверие избирателей к лидерам слабеет, и население начинает отвергать руководителей, даже когда основания для этого сомнительны.

На мой взгляд, управление компанией, руководство семьей или страной имеют нечто общее. Это функция создания и поддержания безопасной оболочки, внутри которой можно жить и добиваться успеха. Для того чтобы выполнять эту функцию, родители нуждаются в доверии. То же самое применимо и к руководителям корпораций, и к политикам. Они все исполняют роль лидеров, а лидерство трудноосуществимо без доверия последователей.

Вы бы позволили вашим детям поливать грязью вашего супруга, например? Или, будучи менеджером компании, позволили бы подчиненному вас очернять? Чем же отличаются политики?

Неправильное решение

Итак, существует мнение, что если правительство со всеми его финансовыми возможностями и армией адвокатов станет судиться с гражданином, то оно подомнет его под себя. Никто не решится критиковать политиков или правительство, и коррупция будет процветать.

Я считаю, это неправильный вывод. Решение должно быть не в запрете правительству судиться с гражданами. Правильное решение — принять закон, по которому осведомителей будут защищать в суде за счет государства.

Вспоминаю, как я впервые столкнулся с дискредитацией политика. Мы проводили ежегодную Международную конвенцию Института Адизеса в курортном городе Эйлат на берегу Красного моря, в Израиле. Во главе стола рядом со мной сидел мэр города. Он спросил меня, в чем заключается методология Адизеса. Я начал рассказывать ему о взаимном уважении и доверии, которые мы стараемся привнести в компании, чтобы минимизировать деструктивные внутренние конфликты и построить культуру конструктивных взаимоотношений и сотрудничества. По мере моего рассказа я обратил внимание, что у него на лице отражалось глубокое недоверие. Он поджал губы, словно говорил: «Да ну, неужели вы это серьезно? Неужели вы так наивны? Вернитесь на землю!»