– Я же уже ответил на него, нет?

– Тебе не кажется, что так ты сделаешь еще хуже? В первую очередь себе. Если я уйду.

– Ключевое слово «если».

Вера слегка улыбается.

– Мне нравится, каким ты стал.

– А тот, каким был?

– И тот нравился.

– Но сейчас больше, – констатирую я, провоцируя Веру на откровенность.

– И хитрости в тебе теперь намного больше. Ты умеешь задавать вопросы так, чтобы получить выгодный для себя ответ. А еще мне нравится твой русский. Акцент практически не слышен.

– У меня была хорошая преподавательница.

Вера отводит взгляд в сторону, но улыбка с ее лица не сходит.

– Которая толком ничему тебя не научила.

Я поворачиваю ее лицом к себе, поддев пальцами подбородок.

– Ты научила меня любить, Ангел.

Мы молчим. Добавить нечего. По большому счету, главное уже сказано дважды. Я дал пас Вере, теперь ее очередь отбить мяч в мою сторону. Ее губы приоткрываются, она бросает взгляд на мои. Воздух между нами начинает привычно потрескивать, но тут в дверь кабинета раздается стук, а потом она открывается, и я слышу голос Татьяны:

– Тимур Георгиевич, обед подан.

– Больше не входи, пока не пригласили! – рычу я, а Вера слегка хмурится.

– Простите, – Татьяна быстро ретируется.

– Зря ты так с ней.

– Если бы не она… – прикрываю глаза и качаю головой, а потом распахиваю их и, оттолкнувшись от балюстрады, подаю руку Вере. – Пойдем. Говорят, обед готов.

Вера послушно вкладывает свою руку в мою и покорно следует за мной. А меня не покидает неприятное зудящее чувство, что я был на миллиметр ближе к получению желаемого. Что мог вот-вот заполучить то, чего так хочу, но не срослось. Утешаю себя тем, что это же только начало, но сожалею, что потребовал у Веры так мало времени. Надо было просить хотя бы восемь дней – по дню за каждый просранный нами год.

Саундтрек к главе: Aerosmith – I don’t wanna miss a thing

После обеда, который мы практически полностью провели в молчании, оставляю Веру знакомиться с домом и иду работать в свой кабинет. Через час приезжает Миша, докладывает о делах, Лиля практически нон-стоп на связи со мной. Все, что упущено за этот день, я наверстываю вечером. Как только провожаю Мишу, иду на поиски своего Ангела. Даже за эти пару часов я ужасно соскучился, а еще вспомнил, что мы так и не попили кофе. Нахожу Веру на террасе ее кабинета. Она сидит в кресле и смотрит на сад. Заслышав мои шаги, оборачивается и следит за тем, как я приближаюсь.

– Мне нужно забрать из дома вещи.

– Завтра утром съездим.

– А что я буду носить до того времени?

Присаживаюсь в кресло напротив нее.

– Мою рубашку.

– А белье?

– Хочешь, поедем купим?

Вера качает головой.

– Не хочу. У меня все есть.

Усмехаюсь.

– Вот что в тебе осталось неизменным: ты все еще позволяешь другим мужчинам делать тебе подарки, а мне – нет.

– Каким мужчинам?

– Гене этому, например. Он ведь совсем недавно подарил тебе велосипед.

– Ты следил за мной? – хмурится она.

– Скажем, присматривал.

– Тимур, это низко.

– Это безопасность, мой Ангел, – твердо отвечаю я. – Так что, кофе пьем? Татьяна сообщила, что в холодильнике уже есть молоко.

– Как-то перехотелось, – взвивается она. – Я устала. – Встает. – Покажи мне мою комнату.

– Ну идем, – с улыбкой произношу я, а взгляд Веры четко отражает ее раздраженный тон.

Мы проходим в другое крыло дома, где, дойдя до нужной комнаты, я поворачиваю ручку, толкаю дверь и пропускаю Веру вперед. Она делает несколько шагов, а потом застывает, осматриваясь. Поздно метаться, мой Ангел, дверь уже закрыта. Прохожу к комоду и, сняв часы, оставляю их на гладкой деревянной поверхности. Боюсь, если сейчас скроюсь в гардеробной, мой Ангел упорхнет от меня и не оценит сюрприз. Хотя, судя по хмурому взгляду, уже оценила.

– Это же твоя спальня.

– Наша, – поправляю ее.

– Я хочу спать в другой.

Упираюсь ладонями в комод, облокотившись о него бедрами, и прожигаю Веру взглядом.

– Нет, Вера, спать мы будем вместе.

– Ты обещал…

– Что не трону тебя. Так я и не трогаю. Но спать мы будем в одной постели. Возражения не принимаются.

– Что, если я против?

– Я же сказал: не принимаются.

– Тогда я не буду спать.

Небрежно пожимаю плечами и подхожу к гардеробной. Распахиваю дверь, и свет тут же включается. Прохожу вглубь и начинаю раздеваться. Специально не смотрю в зеркало, в котором увижу отражение Веры. Мне нравится не знать наверняка, а чувствовать ее пылающий взгляд, который ласкает мое тело. Ощущаю горячие вспышки на спине, бедрах, мышцах рук. Эти места покрываются мурашками, как только взгляд Ангела скользит дальше. Как будто без него в этих местах становится холодно.

Раздевшись до трусов, резко разворачиваюсь и с особым удовольствием стягиваю боксеры. Член уже ноет, почувствовав близость той, от которой у меня сносит голову. Вера отворачивается, как только мои пальцы скользят под резинку. Я успеваю увидеть румянец на ее щеках и ухмыляюсь. Подхватываю грязную одежду и иду в ванную комнату, расположенную сбоку от гардеробной. Дверь в нее я тоже не закрываю. Пускай смотрит. Я точно знаю, что будет, потому что она не просто Ангел, а Порочный Ангел. Забрасываю одежду в корзину для грязного белья и становлюсь под струи тропического душа. Усиливаю напор, и теперь вода бьет по коже так сильно, что кажется, словно в нее вбиваются сотни мелких иголок. Мышцы саднят под струями, но я кайфую. Потому что снова чувствую на коже горячий взгляд. Все время, пока я моюсь, с моего лица не сходит улыбка.

Выключаю воду, оборачиваю полотенце вокруг бедер и подхожу к раковине, чтобы почистить зубы. Бросаю взгляд на Веру, пока выдавливаю пасту на щетку. Она снова резко отворачивается.

– Не будешь купаться? – Ангел закусывает губу, глядя на меня с сомнением. – Давай, я не кусаюсь. По крайней мере, пока не попросишь.

– Но смотреть ты будешь, – язвительно замечает она.

– Смотреть никто не запрещает.

Засовываю щетку в рот и быстро кружу ею по зубам, поглядывая на Веру.

– Я запрещаю.

Коротко пожимаю плечами, продолжая свое занятие, пока не проходит три отведенные на чистку минуты. Полощу рот, промываю щетку и забрасываю ее в стаканчик. Вытираю лицо, расчесываю волосы и выхожу из ванной. Время для шоу. Резко сбрасываю полотенце, и Ангел тут же зажмуривается.