Опять забыла поесть, или не забыла? Не помню.

– И этот охальник ущипнул меня, – улыбнулась, кажется, зря. Изменила выражение лица на сочувственное. – Меня! Честную женщину. – Возмущенная фру Анника – зрелище не для слабонервных.

– Хотите, прикажу бросить его в тюрьму и отдать палачу? – невинно поинтересовалась я.

– Не надо, – она не заметила иронии, – сама разберусь. – Эта угроза пострашнее.

Две недели назад почтенная фру пришла во дворец, потребовала моей аудиенции и попросилась в услужение. Такому напору трудно противостоять, да и нравились мне ее простота и эмоциональность, это выгодно отличало экономку от других дворцовых слуг. Надеюсь, гер Юхан простит мне ее уход. Она стала кем-то вроде камеристки, няньки и горничной, все вместе.

В связи со сменой моего режима Аманда переехала в свою спальню, но под утро исправно приходила, просыпались, как обычно – вместе.

Я легла в холодную кровать, грелки принципиально не любила, а Мэнди спит у себя.

Мне нужен саомарский химик, но где его взять?

– Святая Амелия, что это? – Я зачерпнула ложкой склизкую жижу, что лежала в моей тарелке. – Это вообще съедобно?

– Это каша, фрекен, – фру Анника обиженно надулась, – полезно для здоровья.

– Ну и вид.

Проглотила ложку. Кажется, эта, с позволения сказать, каша застряла у меня в горле. Сглотнула, запила стаканом воды и отставила тарелку.

– Ты просто не привыкла, – Аманда откровенно потешалась надо мной.

– Это мелко, Мэнди. – Подруга зарделась.

– Вчера мне принесли «Саомарские ведомости», есть новости об Элиасе…

– Нет, – остановила ее, – не нужно. Не хочу ничего знать. – Она собиралась что-то возразить, но потом передумала.

– Хорошо, милая, как скажешь. – Опять этот взгляд, будто я замерзший мокрый котенок, а не потомок знатного рода.

Жалость – больнее ненависти.

Сослалась на срочные дела в университете и сбежала из-за стола. По пути заглянула к Роланду. Редкая минута, в кабинете он был один. Сидел над картой Саомара и что-то помечал в уголке почти полностью исписанного листа. Белое солнце освещало строгую обстановку, камин в углу весело пылал. Роланд любил живой огонь.

– Доброе утро! – Села рядышком.

– Здравствуй, Ника. – Одарил мимолетной улыбкой и продолжил свое занятие. – Опять вернулась под утро?

– Не ругай меня, – я взяла в руки маленький позолоченный глобус, – мне хватает твоих гвардейцев. Такое ощущение, что я обзавелась десятью старшими братьями вместо одного.

– Считай это платой за годы, проведенные вне семьи, – засмеялся он, – концентрированное внимание.

– Еще два дня, – я серьезно посмотрела на него. – Если за это время я не найду абсорбирующий фильтр лучше нынешнего, будем довольствоваться тем, что есть.

– Через два дня мы отправим разведывательный самолет с первой партией оружия лично Белами. Он уже ждет. Ист-Адер почти проигран, это шанс, которым Фредерик намерен воспользоваться. – Кивнула.

– Поеду, не хочу терять время. – Я поклонилась королю и, дождавшись позволения, вышла.

В день, когда я ворвалась к нему с идеей безумного химика, мы сблизились сильнее. Еще бы, крик стоял такой, что гвардейцы заглядывали. Не поубивали ли Нордин друг друга? Роланд наотрез отказывался разрешить мне выезд из дворца:

– Я уже потерял отца! Пусть исследованиями занимается профессор Янссон!

– Сир, я не могу стоять в стороне! Тем более необходимо не только синтезировать газ, но и сделать соответствующую защиту от него! – Я могла стоять на своем не хуже.

– Десять человек охраны и две пустые кареты сопровождения, – сдался он. – Ты настоящий представитель рода, Меланика.

В пылу спора он не заметил, как своим обращением убрал вежливую отстраненность, что до этого была между нами.

– Я буду самой послушной подопечной, – просительно заглянула в зеленые глаза, – даю слово, – и он махнул на меня рукой.

С того момента, будучи наедине, мы с холодного «вы» перешли на дружеское «ты».

Покушения на членов правящей семьи начались более сорока лет назад. Хранители рода могли лечить, но не воскрешать. Вероятно, враги знали об этом. Убийцы стреляли на поражение, с пулей не особенно поспоришь. Прогресс сработал против нас. Сначала уничтожили женщин, для смертников с гранатой призрачный ирбис – ничто. Детей у Нордин никогда не было особенно много, и в конечном счете в живых остались Роланд, Фредерик и Элиас, а теперь еще и я.

И угроза Нордин стояла перед нами все так же остро.

– Есть ли хоть какие-то зацепки? – спросила как-то за ужином я. Роланд старался хотя бы раз в день принимать пищу в нашей с Амандой компании. Удавалось далеко не всегда.

– Почти нет. Только косвенные, и, как ни странно, следы ведут в Саомар.

– Кому из Саомарских политиков выгодна смерть королевского рода? Северяне не примут над собой выходца с юга, – недоумевала я.

– В том-то и дело. Если бы в Саомаре правили Дане, это было бы как-то объяснимо. Они могли претендовать на трон Такессии. Но Дане больше нет, как и нет никакого понимания о том, кто может стоять за покушениями.

Занавески в моей карете были, как обычно, закрыты; о том, что мы прибыли, я понимала только после полной остановки.

– Фрекен Меланика, я нашел саомарского химика, – профессор встретил меня радостной улыбкой.

– Замечательно, – я сняла плащ и перчатки, – где он? – Халат закрыл темное платье.

– Ждет вас. – Мы дошли до лаборатории.

– Как вам это удалось? – ненадолго остановились у двери.

– Случайность. Утром сообщил о вашем пожелании супруге, она подсказала обратиться к одному из фармацевтов. Тот намедни хвастался приобретением ценного сотрудника. Незадолго до войны была открыта совместная программа по изучению свойств руд горных пород, несколько саомарских ученых были в экспедиции и оказались отрезаны от Союза. Все они были вынуждены искать работу в Такессии, среди них был химик. – Кивнула, вполне удовлетворенная ответом. Мы вошли.

Я предупредила о том, что сегодня приеду позже, но все уже были на месте. Не поверили: успели меня изучить. Взглядом спросила профессора о новом коллеге, он показал на стройную фигурку в самом углу. Наш ученый – женщина. Невысокая, в белом халате и таком же платке, она устало сняла прозрачные очки. Такой знакомый жест…

А потом огромные карие глаза посмотрели прямо на меня.

– Мама…

– Мелисент? – Сумасшедшая надежда в тихом шепоте на грани слышимости.

– Мама!

Я подбежала к ней и обняла что было силы. Боялась, что если отпущу из рук – растает, словно сон.