– Почему же ты сбежала?

– Сначала просто испугалась – он разбил все, что стояло в коридоре, даже окна и входную дверь. Нордин всегда были сильны. Грозился убить Андре и всех, кто подойдет ко мне ближе чем на сто метров. Я никогда не видела его таким. И ночью, без вещей и документов, я убежала в «Асторию». Андре предложил поехать с ним. Сказал, надо дать Фредерику время одуматься, и я послушалась. Через месяц, в Ист-Адер, я поняла, что беременна. Фредерик по-прежнему не отвечал на мои письма, и я согласилась выйти замуж за Андре. Он был чудесным мужем и прекрасным отцом, я ни разу не пожалела о своем решении.

– Зачем вы переехали в Лосс?

– Не хотели лишних сплетен, ведь я была в положении, когда выходила замуж. Мы изменили документы, так я стала Аделин.

– Почему Дюран?

– Все просто, я надеялась, что Фредерик одумается и заберет нас. Ведь я написала ему, что родила тебя.

Он знал… Я погладила маму по руке.

– Ты до сих пор любишь его. – Это не было вопросом.

– Люблю. – Она не отрицала очевидного.

– Ты знала о том, что тебя посчитали убитой?

– Видимо, так было проще объяснить мое исчезновение. Я писала Фредерику каждый день, Лиса… И я лично отправляла письма на почте. Он отказался от нас, потому что уже был женат. У него родился сын, как я узнала позже…

– Эй, вы чего? – подъехала Аманда. – А ну, хватит сырость разводить!

– Мы больше не будем, – улыбнулась мама.

Я любила королевский парк. Стройные ряды хвойных деревьев, аккуратные дорожки, белые беседки. Гвардейцы немного портили общую картину сурово сведенными бровями и красными мундирами, но к этому я уже привыкла. Мы устроили маленькие скачки, в ушах свистел ветер, под копытами летела стылая земля. Во дворец вернулись уставшие, раскрасневшиеся и мокрые.

Маме выделили покои этажом ниже. От одежды мы отказались, этого добра полным-полно висело у меня в шкафу, попросили только обувь. Фру Анника, гордая новыми полномочиями, ушла отдать распоряжения.

– Аделин, ты почему не ешь? – строго спросила Аманда. Мы обедали в малой столовой.

– Это, между прочим, вторая тарелка! – оправдывалась мама. У моей экономки появился единомышленник.

– Кстати, что адмирал, я так и не поняла, надолго ли он? – Холодная вода приятно освежала.

– На неделю, – зашел к нам Роланд, – принесите вина! – Слуга склонился и вышел исполнять приказ. – Я отправил его домой, чтобы не смущал фру Аделин.

– Сир, это лишнее, я нисколько не смущена, – ответила мама.

– Вы, может быть, и не смущены, а вот мой адмирал не в состоянии отвечать на вопросы. – Роланд глотнул вина и поморщился: – Кислое. Меланика, все готово к отправлению. Через неделю Белами сообщит о результатах. – Я кивнула.

– Ай, больно! – вдруг вскрикнула Аманда.

– Что случилось? – Я подбежала к ней.

– Ника… – Роланд встал из-за стола, – это ирбис.

Серебряный встал рядом с ним и подставил голову.

– Какой еще ирбис? – Мэнди баюкала пострадавшую руку.

– Мой ирбис. – Я счастливо улыбнулась королю.

В первый летний день выпал снег.

Белый ковер накрыл северное королевство, и таким же белым было платье Аманды, которое в тысячный раз заставили надеть подругу портные. На фоне белого атласа ее рыжие волосы казались красными, будто кровь. Помощник портного был сегодня особенно неловок и ткнул будущую королеву булавкой. Рубиновая капля выступила на пальчике, служанки бросились наперебой предлагать платки, но страдалица ничего не замечала. Голубые глаза испуганно искали поддержки.

У меня.

– Ты будешь самой красивой невестой.

Я взяла ее за руку и остановила кровь.

– Мне так страшно… что, если я запутаюсь в шлейфе? Упаду и расшибу нос на глазах у всех?

– Тогда, ты войдешь в анналы истории как самая неловкая королева Такессии.

– Мэнди, не слушай эту паразитку, – вступилась мама, – это она от зависти.

– Есть немного, – честно ответила я.

Зато подруга развеселилась и перестала трястись.

Завтра, в храме святой Амелии, неподалеку от королевской резиденции, состоится венчание первой пары королевства.

В связи с военным положением свадьбу решено было проводить в несколько усеченном виде. Двести человек гостей и полное отсутствие первых лиц других государств. По-моему, Роланд был только рад этому факту: не пришлось выжидать положенные по этикету полгода помолвки.

Второй год войны подошел к середине. Первое применение хлора произошло два месяца назад. Пострадали девять тысяч солдат. Две тысячи погибли на месте. Еще четыре тысячи человек скончались в течение двух дней, прямо там, на поле боя, в Ист-Адер. Судя по отчетам из Саомара, это было ужасающее зрелище. Лица людей чернели, они голыми руками рвали горло, пытаясь дышать, и ядовитый газ проникал еще глубже…

Когда генерал такессийской армии зачитывал сводки на совещании, я намеренно вслушивалась в каждое слово. Получала какое-то извращенное удовольствие, смешанное с колоссальным чувством вины.

«Анаис, Доминик, Клэр, Жан, Жерар», – стучало в голове.

Война искалечила душу…

Адамар отступил. Солдаты отказывались выходить на поле боя. Военные действия на границе восточного герцогства продолжались, но теперь это было наступлением Саомара. На море по-прежнему шли бои, подводные лодки методично уничтожали корабли Долматии. Мы каждый день ждали перемирия. Но понимали – оно может наступить не скоро.

– Снег на свадьбе, к тому же летом, – очень хорошая примета. Будете вы жить долго и счастливо, – заявила я подруге.

– Точно! – поддакнула мама.

– И умрем в один день, – подхватила Аманда, – надеюсь, в глубокой старости.

Мама испуганно замерла после ее слов.

За последнюю неделю на меня покушались дважды. Роланд снова запретил мне выезды за пределы дворца. Выделил нам с мамой одну из хозяйственных пристроек. Там мы оборудовали мини-класс и небольшую лабораторию. Несмотря на политическую обстановку, я все-таки рассчитывала закончить обучение и получить диплом университета Сверга.

Несколько раз беду отводил ирбис. За несколько секунд до выстрела начинал рычать и нервничать; в первый раз я успела забежать в карету, пуля застряла в мягкой обивке. Как-то просто отказалась ехать, так он скулил у двери. Потом узнала, что на моем обычном маршруте, коим я следую до университета, была организована засада. Заросшие мужчины южной наружности привлекли внимание горожан, но допросы ни к чему не привели.

Полиция Такессии не зря ела свой хлеб, в застенках королевской тюрьмы любой признался бы во всех грехах. Только как признаться, если ты нем, а пальцы на руках давно переломаны?