сторона дела. Они фактически ставили вопрос не об этническом составе правительства, а о том, что государствообразующая нация, составляющая абсолютное большинство населения в стране, где в относительно небольшой доле [не более 15–17 %] наличествуют другие нации и народы (народности), не может оставаться на третьестепенных позициях в вопросах прежде всего материального, социального и культурного обеспечения. Вот в чем заключался главный вопрос. И не только к расстрелянным по приказу Сталина «ленинградцам» это относилось. Вспомним, как в 1971 году М. Соломенцев при назначении председателем Совета Министров РСФСР сказал Л. Брежневу, что ему больно смотреть на то, что в некоторых русских деревнях много лет спустя после войны люди продолжают жить в землянках[125].

«Ленинградцев» возмущала обделенность русских, по сравнению с другими народами, в плане материального уровня жизни. Именно об этой стороне дела, по воспоминаниям Н. Хрущева, А. Микояна и других, хоть и робко, но часто, говорили вслух А. Жданов и Н. Вознесенский. Как это уже в наше время сформулировал однажды известный русский писатель из Санкт-Петербурга Александр Мелихов, «для всякого народа длительное унижение смерти не просто подобно, но оно и есть сама смерть. Поскольку народы создает не корысть, но гордость»[126]. По всей видимости, именно этим обстоятельством можно объяснить, ничем иным более не оправдываемое, часто прорывающееся раздражение Н. Вознесенского в отношении представителей других наций в руководстве страны.

Но тут рядом с этим неизбежно встает вроде бы сугубо теоретический, но на самом деле куда как практический вопрос о том, что представляет собой в таких условиях национальное государство?

Вопрос стоит так — о каком, с национальной точки зрения, государстве идет речь? Иными словами, что имеется в виду под понятием национальное государство? По этническому составу граждан? Но такого никогда и нигде ни в мире, ни в истории не было, чтобы существовало, например, чисто немецкое, чисто французское или чисто английское государство. Та же Германия даже во времена Гитлера чисто немецкой не была. Да и сам Гитлер «чистым» немцем, как известно, не был.

Тогда о чем идет речь? На мой взгляд, если речь идет о национальном государстве, то при этом имеется в виду главным образом не столько этнический состав населения и этнический состав правительства, сколько понимаемая в широком (и глубоком) смысле культура численно доминирующей нации: от норм и форм государственного устройства до художественной культуры и сферы искусства и до обычаев и норм поведения в общественном месте, в быту, на улице.

В этом плане в истории Руси-России доминирующей всегда (всегда!) была русская культура, от времён «Русской правды» Владимира Мономаха, полностью опубликованной ещё в 1123 году в качестве «конечного кодифицированного результата Древнего русского права»[127] и до настоящего времени.

Но доминирование культуры великого народа совсем не предполагает насильственное навязывание моноэтничности в управлении государством.

Несмотря на то, что сторонники радикального решения «русского вопроса часто ссылаются на то, что в теоретическом плане существует якобы некий «стандарт ООН», оправдывающий существование некоего «моноэтнического (мононационального, однонационального) государства», на самом деле такого международно признанного стандарта не существует.

В определениях Комитета по Науке, Образованию и Культуре ООН (ЮНЕСКО) приведено определение «мононационального», то есть национального, государства: «The nation-state is an area where the cultural boundaries match up with the political boundaries. The ideal of "nation-state’ is that the state incorporates people of a single ethnic stock and cultural traditions». To есть согласно глоссарию ЮНЕСКО национальным (или «мононациональным») является государство, в котором культурные (этнические) границы совпадают с политическими границами. Таким образом, идея национального государства заключается в том, что оно объединяет людей одного этнического и культурного происхождения.

Но абсолютное большинство современных государств являются полиэтническими, или многонациональными. Моноэтническое государство существовало бы, если бы почти все представители одного этноса были объединены в единое государство без присутствия других национальных общин. Но у нас-то такого нет. И следовательно, Россия, таким образом, под понятие национального государства не подпадает. И ссылка современных крайних русских националистов на то, что в ООН якобы существует определение «моноэтнического (мононационального, однонационального) государства» с отсылкой на некий «стандарт ООН (или ЮНЕСКО)», является некорректной, такого международно признанного стандарта нет.

Вообще же в абстрактно-теоретическом плане принято считать, что этнически однородными могут называться лишь те государства, где национальные меньшинства составляют менее 5 % населения, а доля одного этноса превышает 95 % от общей численности населения. У нас в России этого нет и, похоже, никогда не будет.

Но тогда каким по национальной принадлежности в такой стране должно быть правительство? И правомерно ли вообще именно в таком ракурсе ставить вопрос?

Следует ещё раз подчеркнуть, что в принципе «ленинградцы» и не ставили вопрос так, что даже в РСФСР, дескать, управлять должны только русские. Как показывает анализ архивных документов, это Сталину зачем-то было нужно интерпретировать позицию «ленинградцев» именно таким образом, но это уже совсем иное дело.

Святослав Рыбас в своих размышлениях о «Ленинградском деле» применительно к сегодняшней ситуации пишет:

«В человеческом же и историческом плане «Ленинградское дело» продолжается до сей поры в силу ряда обстоятельств.

Созданное русскими государство никогда не было чисто русским и не однажды переживало потрясения, вызванные как раз сопротивлением русского же населения имперской политике руководителей страны.

Как однажды сказал славянофил Константин Аксаков, «русский народ не есть народ; это человечество»[128]. А быть «человечеством» бывает смертельно трудно.

На протяжении одного только XX века эта проблема по меньшей мере трижды поднималась до точки кипения: в 1917 году, в 1945–1950 годах и в 1985-м — начале 1990 года. Ни разу она не была решена, но в первом и третьем случаях — дело закончилось срывом всех болтов с парового котла, разрушением государства и тяжким восстановительным процессом.

Разрушение СССР, обособление национальных республик и «освобождение» России от имперской миссии не привело к победе «русской национальной идеи» — за пределами Российской Федерации остались десятки миллионов соотечественников, она утратила многие исторические земли и геополитические преимущества.

Думается, эта проблема в принципе едва ли имеет линейное решение»[129].

В принципе, размышление интересное. Вот только 1917 год решал совсем не «русскую» проблему.

Фактически солидарен с Рыбасом доктор исторических наук Г. Костырченко:

«Это тем более печально, что «ленинградская» политическая ветвь, питаемая соками робко возрождавшегося после войны российского самосознания и так безжалостно обрубленная с древа национальной государственности, могла бы в перспективе стать для страны весьма плодоносной.

Правда, реализация ждановской идеи возрождения государственности России чревата была распадом империи, чего, впрочем, так и не удалось избежать.

Спровоцировав, таким образом, в грозные предвоенные и военные годы рост русского