Я глубоко вдохнула раз, потом другой.

— Какая разница, а? — прошептала я сухими губами. — Покажи мне, пожалуйста, куда понесли кузнеца. Я нужна ему.

— Ты можешь идти?

Я попыталась сделать шаг, все еще хватаясь за седло. Лошадь прянула в сторону.

— Не очень убедительно, — заметил Бран. — Второе правил воина: не пытайся пускать пыль в глаза, если не справляешься. Враг за милю видит все твои слабости. Если не имеешь сил, чтобы драться, признай это и отступи. Перестройся или поработай мозгами. Если нужно, прими помощь. Вот.

И я почувствовала, как сильная рука подхватила меня и повлекла в сторону низкого дверного проема — простой деревянной притолоки на грубых столбах — ведущего, похоже, прямо внутрь травянистого холма. Ночь обещала новые сюрпризы. Заухала сова, и я посмотрела наверх. Над нами, сквозь паутину ветвей, в темном небе едва светилась молодая луна. Пока Бран тащил меня, я чувствовала на себе его тяжелый взгляд, но не сказала ни слова. Мы достигли отверстия, где исчезли остальные, и тут что-то остановило меня.

— Не думаю, что нам стоит туда идти, — сказала я. Меня бил озноб, темный туман, казалось, сгущался вокруг нас двоих, пока мы стояли у входа. — Это место… оно очень старое. Оно принадлежит Древним. Нам нельзя здесь находиться.

Бран нахмурился.

— Этот холм укрывал нас уже много раз, — ответил он, слегка опершись рукой на древнюю притолоку, откуда, скрытые среди глубоко прорезанного узора из солнц и спиралей, на нас, казалось, смотрели еле различимые лица. Его рука смотрелась здесь совершенно уместно.

— Те, кто когда-то использовали это место давно ушли, теперь оно идеально подходит нам. Тайное, надежное, легко охраняемое, с несколькими запасными выходами для спешного отступления. Здесь безопасно.

Но во мне плескался страх, ужасное предчувствие, которое я не могла внятно объяснить никому, а уж ему меньше всего.

— Здесь смерть, — наконец произнесла я. — Я ее вижу, чувствую.

— Что ты имеешь в виду?

Я подняла на него глаза и вдруг, на мгновение, вместо полуразрисованного лица сурового, полного жизни молодого мужчины с ясными серыми глазами, я увидела жуткую маску: мертвенно-бледную, со ртом растянутым в ужасный оскал смерти, с застывшим, бессмысленным взглядом. Где-то закричал ребенок: «Отпусти меня! Отпусти!!!». Ко мне потянулась маленькая ручка, в безнадежной попытке схватить сжимались пальчики… но я не могла дотянуться, меня не пускали, я не смогла до него дотянуться…

— В чем дело?! Что ты увидела?

Он сжал мои плечи руками так сильно, что боль вернула меня в реальный мир.

-Я… я…

-Скажи, что ты видела?

Я с огромным трудом восстановила дыхание. Мне еще надо работать, я не могу позволить этому захлестнуть себя.

— Н-н-н… ничего. Ничего страшного.

— Врать ты не умеешь. Расскажи мне. Что так тревожит тебя. Ты смотришь на меня и видишь… что-то очень пугающее. Скажи мне.

— Смерть, — прошептала я. — Страх. Боль. Тоску и утрату. Я не знаю, что вижу: может прошлое, может — будущее, а возможно, и то, и другое разу.

— Чье прошлое? Чье будущее?

— Твое. Мое. Эта тень лежит на нас обоих. Я погружаюсь в твой кошмар. Я вижу разбитый, изломанный путь. Я вижу дорогу во тьму.

Мы стояли молча. За нами была ночь, а перед нами открытая дверь.

— У нас здесь нет другого убежища, — через некоторое время произнес он. — У нас нет выбора, мы должны войти.

Я кивнула.

— Прости.

— Не проси прощения, — ответил Бран. — Видения приходят к тебе непрошенными, это видно. С нами ты будешь в безопасности. Но не это пугает тебя, да?

— В безопасности, — повторила я. — Я не забочусь о собственной безопасности.

— А о чьей тогда? Не о моей же? С чего бы тебе о ней тревожиться?

Я не смогла ответить.

— Ты предвидишь мою смерть? Это тревожит тебя? Не стоит беспокоиться. Я ее совершенно не боюсь. Временами, так даже желаю.

— А тебе стоило бы ее бояться, — очень тихо заметила я. — Ужасно умереть, так и не узнав, какой же ты на самом деле.

Никогда мой странный дар не тяготил меня больше, чем в ту ночь, когда мы прошли через дверь в подземный приют. Я нарисовала в воздухе перед собой знак, один из тех, что использовал Конор, и безмолвно обратилась к тем древним духам, что, возможно, обитали в промозглом пространстве под холмом: «Мы полны уважения к этому месту и теням, его населяющим. Мы не желаем зла. Мы никого не хотим обижать, остановившись здесь на ночлег». Глубоко внутри меня зазвучал голос мамы: «Ты выбиваешься из общего узора, Лиадан. Возможно, это дает тебе огромную силу. Это может позволить тебе изменять ход вещей».

Мы прошли по короткому коридору и оказались в центральном зале, вдоль стен которого вздымалась огромная структура из хорошо уравновешенных камней и деревянных подпорок. Некогда она пустовала. Теперь же по периметру были аккуратно сложены седельные сумки и одеяла. Повсюду царила неспешная, хорошо организованная работа: люди Брана готовились к будущему отъезду. Раздавался сухой паек, состоящий из черствого хлеба, сушеного мяса, воды и эля, необычное оружие проходило последнюю проверку, люди рассматривали карту, обменивались тихими замечаниями. Все они были закаленными мужчинами: я настолько измучилась, что едва не падала, а их, казалось, долгая езда ничуть не утомила. Потом я услышала, как, возвращаясь в сознание, застонал кузнец — и вдруг оказалось, что у меня слишком много работы, чтобы задумываться о чем-либо еще.

Прошло довольно много времени, прежде чем Эван, одурманенный самым сильным зельем, какое я только могла ему дать без вреда для здоровья, наконец провалился в беспокойный сон. Я уселась рядом с ним на землю, скрестив ноги, наблюдая и иногда протирая его землистое, мокрое от пота лицо влажной тряпицей. Кожа вокруг плеча и на груди у него воспалилась и покраснела. Некоторые мужчины отдыхали, другие отправились караулить входы и выходы. Сильно пахло лошадьми: животных тоже завели внутрь холма и привязали в дальнем конце зала. Между ними ходил Выдра с ведром воды в руках.

Пес сел рядом. Его маленькие глазки смотрели очень серьезно, рот был непривычно сжат. У одной из стен в тусклом свете можно было разглядеть Альбатроса и Змея. Они, похоже, о чем-то спорили со своим командиром. Альбатрос быстро и страстно жестикулировал. Но смысл разногласий был мне непонятен, поскольку говорили они вполголоса. Змей поглядел в мою сторону, нахмурился и что-то сказал Брану, чье выражение лица оставалось мрачным, как и всегда. Я увидела, что он пожал плечами, будто говоря: «Если вы не согласны, это ваша проблема».

— Мы уедем завтра рано утром, — тихо произнес Пес. — Я, может, долго еще не увижу тебя. Ты, конечно, останешься здесь. Как тебе кажется, он выкарабкается?