Внезапно он увидел плакат Джона Тайлера и понял, что для него не все потеряно.

В ответ Тайлер поделился своей недавней биографией. Рассказывать о работе на гражданке было трудно, она затрагивала множество сфер — конгресс, оборонную промышленность, банковское дело. Его обязанностью было узнавать людей, но не слишком близко, говорить, но не слишком откровенно. А вообще, эта жизнь уже вспоминалась смутно: дела давно минувших дней. Ее хитросплетения, некогда интригующие и манящие, теперь казались чересчур мудреными, словно брачные игры вымерших животных…

Мердоку он этого не сказал. Упомянул вскользь о восстании, которое так и не состоялось по вине Контакта. Мердок слушал как завороженный: он знал, что той августовской ночью войска привели в состояние боевой готовности.

— Было захватывающе, — сказал он. — Как будто мы перенеслись в годы Гражданской войны и готовились брать Форт-Самтер. Этот старый пердун из Белого дома мне никогда не нравился.

Вдохновленный этим заявлением, полковник поведал о своей последней встрече с главнокомандующим, сгладив некоторые углы.

— Вы всерьез наставили на него пистолет?! — восхищенно вытаращился Мердок.

— Да, — ответил Тайлер.

— Хотели убить?

Тайлер кивнул.

— А почему не убили?

— Не помогло бы. Только привлек бы лишнее внимание. Да и слишком он был… уступчивым. Покорным. Понимаете, мистер Мердок?

— Понимаю. Я встречаюсь с людьми. Со своими знакомыми. Все теперь такие любезные. Чересчур любезные. Это страшно, но нельзя же ненавидеть их за это. Тем более стрелять. Все равно что забить кролика гаечным ключом.

Тайлер кивнул.

В машине у Мердока был переносной холодильник, и он достал из него две банки пива «Курс». Тайлер щелкнул ключом, послушал, как шипит пенное.

— Нет, — произнес Мердок, — они нам не враги. А вот эти штуки на дорогах…

— «Помощники», — подсказал Тайлер.

— Ага. Вот у них есть все признаки врага.

— Я согласен.

— Вы уже думали, что с ними делать?

— Конечно. Но сперва хотел бы услышать ваши соображения.

— Ну… в нашем распоряжении куча технологий, но в одиночку или вдвоем с ними не справиться. Было бы весело взять «Эй-десять»[22] и промчаться на бреющем полете над деревьями, расстреливая их снарядами с обедненным ураном, но я ни хрена не пилот. А вы, сэр?

— Налетал часов сто на учебном самолете.

— Мы даже не подготовим «Эй-десять» к полету. Остается переносное наземное вооружение. Танк не годится, гаубица тоже — слишком громоздкая. К тому же мы толком не знаем, что нам противостоит. Нужно что-нибудь попроще. «Дрэгон» или «Эй-Ти-четыре»[23]. Этого добра у нас навалом. Теперь весь мир — наш арсенал. Бери не хочу! Но на первый раз я бы взял что-нибудь мощное и мобильное. Подходящее для кратковременного огня со сменой огневой позиции.

— То есть этот «хаммер», — догадался Тайлер.

— «Хаммер», а точнее, ракетную установку на крыше. Я представляю ситуацию так: встречаем на дороге «помощника», валим его и сматываемся до прибытия их подкреплений.

Тайлер хлебнул пива, притворившись, что обдумывает идею.

— Мистер Мердок, нам неизвестны их оборонительные возможности.

— Думаю, единственный способ выяснить — выстрелить по ним.

— Это может быть опасно.

Но Мердок услышал в голосе Тайлера хулиганскую нотку, которую тот не смог подавить.

— Возможно, сэр, — улыбнулся он. — Но погода прямо-таки приглашает пострелять, согласны?

— Не бегите впереди паровоза. Сначала покажите, как стрелять из этого ПТРК. — Тайлер посмотрел в пастельно-голубое небо. — Я бы сказал, что погода в первую очередь приглашает устроить учебно-боевые стрельбы.

Мердок заметно расстроился:

— Я надеялся пострелять сам… ну, когда подвернется возможность.

— Привилегии старшего по званию, мистер Мердок. Я рассчитываю, что возможность пострелять предоставится нам обоим.

— Так точно, сэр.

За первую неделю знакомства они неплохо узнали друг друга. На стрельбище в Куантико Мердок показывал Тайлеру, как пользоваться ПТРК и противотанковыми орудиями поменьше. Тайлер мог сказать, что они подружились; необычная ситуация, в которой они оказались, способствовала падению барьера, воздвигнутого разницей в званиях. Тайлер по-дружески делился своими секретами. Но были секреты, делиться которыми он не мог ни с кем, — в первую очередь его безумие.

«Безумие» — слишком громко сказано, но Тайлер пользовался этим словом, напоминая себе, что его состояние вызвано не просто несчастьем и жалостью к себе. Это было более мрачное и могущественное явление, и время от времени он оказывался в его власти.

С тех пор, как умерла Сисси.

Воспоминания возвращались по ночам.

Главные события в двенадцатом классе: он окончил его со средней оценкой «хорошо», набрал гораздо больше баллов по тесту интеллекта Стэнфорда — Бине, чем полагалось обычному школьнику, и дважды падал в обморок: один раз в спортзале, другой — в классе. Школьная медсестра расспрашивала, что он ел на завтрак и обед, и оба раза он ответил: овсяные хлопья «Фростед флейкс». Ему нравился тигр на коробке. За продуктами он в основном ходил сам. Овощи не покупал, не зная, что с ними делать. Самому класть в пакет, самому взвешивать… он путался и переживал, что потратит больше тех трех-четырех долларов, которые Сисси давала ему на покупки.

Однажды он попробовал консервированные овощи. Зеленый горошек в банке оказался более бледным и морщинистым, чем на этикетке. Сисси сравнила его вкус с крысиным ядом. Видел ли он когда-нибудь умирающую от яда крысу? Сисси видела. Сисси в красках описала это.

— Хочешь, чтобы и со мной такое случилось?

Тайлер решил, что с «Фростед флейкс» уж точно не промахнется.

Медсестра посовещалась с классным руководителем, после чего к Тайлеру нагрянул социальный инспектор и Тайлера отдали в приют, а Сисси силой упекли в белое кирпичное здание за городом, где она умерла полгода спустя «в результате несчастного случая в ванной». Тайлер видел охранников этого заведения: здоровые, тупые и неизменно злые. Сисси плевалась в них. Поэтому Тайлер сомневался насчет «несчастного случая». Но Сисси умерла, и это было навсегда.

Он так и не узнал, что случилось с их старым домом и вложениями Сисси. Ему не нужно было ни то ни другое. Он был счастлив, что ее больше нет. Без Сисси жизнь стала лучше.