Во время их сна явился Шулмус и смотрит, что это два человека лежат на земле, а лишней земли под ними нет. Подошел и думает: «Взять их и бросить вместе с землею в воду». Пока он брался за край земли, взглянул, воды уже нет; он поспешно схватил их обоих и бегом понес, чтобы добежать до края земли и бросить их в воду; но, пока бежал, земля все росла; Шулмус бежал, бежал, из сил выбился, а воды все не видать; бросил он ношу, и Очурманы пробудился с своим товарищем. Шулмус успел убежать еще в то время, как они глаз не раскрыли. Очурманы сказал товарищу: «Когда нас Курюмес хотел бросить в воду и утопить, земля нас защитила». Сотворив землю и отдохнув, Очурманы с товарищем стали ходить по земле. Очурманы говорит товарищу: «Я выдумал, а ты мне помощник. Теперь давай делать на земле живое». Вот и вздумали они сотворить человека.

Очурманы с товарищем Чаган-Шукуты (или Чукуты) сотворили тело человека из земли. Чанган-Шукуты сказал Очурманы: «Мы сотворили человека; надо искать душу, чтобы он был живой». Очурманы возразил: «Когда мы уйдем, это тело потеряется; дьявол украдет». – «Сделаем караульщика, – сказал Чаган-Шукуты, – чтобы он никого не допускал». Сделали собаку, но без шерсти, и сказали ей: «Мы пойдем тебе шерсть искать, а человеку душу». Лишь только они двое ушли, приходит дьявол. Собака не пускает его, а сама между тем мерзнет и есть хочет. «Ты на меня не лай и не ворчи, я тебе дам шерсть и накормлю тебя», – сказал дьявол. Собака допустила, дьявол пошептал что-то, и собака стала с шерстью. Она стала просить есть.

Дьявол сказал ей: «Вот твой хозяин, он тебя накормит». Потом дьявол подошел к телу человека, зажег пряжу, дым вдунул ему в нос, и человек стал ходить, а дьявол скрылся. Очурманы с товарищем возвратились, нашли его живым и сказали: «Мы тебя сотворили, пошли искать душу, не успели к тебе воротиться, а ты уж живой. Кто тебе дал душу?». – «А я как знаю, – ответил человек, – вы ли, кто другой меня сотворил». Создав человека и скотину, Очурманы сказал товарищу: «Теперь всему сотворенному нужен правитель. Ты хоть мне помогал, но сам ты ничего не выдумал». Чаган-Шукуты обиделся и сказал: «Если бы не я, так ты ничего бы не сделал». Слово за слово – и поругались; хотели было драться, но Очурманы сказал: «Постой, мы поставим чашку с водой и сядем возле чашки один против другого. На чьей стороне вырастет в чашке цветок, тому и быть богом и править землей».

Во время их ссоры явился Шулмус и сказал: «Вы спорите о том, кому быть богом и править землей, а меня позабыли. Если бы не я, так земли бы не было. Давайте же и мне пай из сотворенного». Долго они спорили и ругались, наконец, чтобы как-нибудь отвязаться от Шулмуса, Очурманы, посоветовавшись с товарищем, сказал: «Вот твой пай; сколько есть земли под оконечностью твоей палки, то и возьми». Шулмус осердился, ткнул палкой в землю, выдернул ее, и оттуда поползли черви, змеи и прочие гады. После того Очурманы с товарищем налили в чашку воды, сели и стали дожидаться, на чьей стороне вырастет цветок.

Пока сидели, оба задремали. Чаган-Шукуты проснулся раньше, посмотрел одним глазом на товарища, видит, что тот еще не открыл глаз, взял да и сорвал цветок и положил на свой край блюда. Проснулся Очурманы, посмотрел, видит, что цветок на стороне Чаган-Шукуты, а корень на его стороне, догадался, в чем дело, и сказал: «Вот мы, боги, воруем друг у друга, значит, и люди будут такие же воры, все сотворенное будет в постоянной ссоре и вражде, и люди и животные будут стараться истреблять друг друга». Обиделся Очурманы и вознесся на небо. Ему жертв не приносят, хотя он настоящий бог; Ульген – это не бог; это выдумали камы.

В незапамятные времена все птицы, прилетающие сюда на лето, не делали этого, а жили постоянно на юге. Но когда им сделалось тесно и жарко, они созвали собрание и начали говорить: «Нам стало тесно, корма недостает, от жары яйца наши гниют, число детей не увеличивается; необходимо найти другое место для летнего времени. Для этого нужно послать кого-нибудь высмотреть хорошие удобные места». С этим все согласились и выбрали журавля, птицу важную, почтенную, умную, осторожную, умеющую хорошо летать и отлично ходить, благодаря длинным ногам. Дали журавлю три года сроку, ибо ему нужно было облетать и осмотреть три стороны: запад, север и восток. Журавль улетел. Утка-чирок была красивее всех птиц; перья ее блестели ярко-зеленым цветом; кроме того, чирок отличался юркостью, веселостью и волокитством.

Когда улетел журавль, чирок сейчас же начал ухаживать за журавлихой и очень ей понравился. Зажили они знатно, и чирок даже поселился у журавлихи. Прошло три года. Как-то ночью прилетел журавль и сейчас же к своей жене; чирок едва успел спрятаться под гнездо. Журавль и говорит своей жене: «Прекрасные места нашел я на севере – обширные, привольные, прохладные, изобильные кормом. Там можно много расплодить птенцов. Но я не дурак. Завтра на общем собрании птиц я заявлю, что на севере хуже, чем где-либо, а потом мы с тобой полетим на север и там заживем на славу; никто не помешает». «Чирк! чирк!» – закричал чирок и вылетел из-под гнезда. «Что это такое?» – спросил журавль у жены. «Ах, друг, – сказала журавлиха, – здесь чудится. После того как ты улетел, я ни одной ночи не провела спокойно; все чудится, свистит, поет, хохочет, стонет, плачет». – «Да, да, всегда так бывает», – сказал журавль.

Маленькая бойкая утка-богоргоно, родственница чирка, отличалась невоздержанностью языка. Чирок прилетел прямо к богоргоно и говорит: «А знаешь? Журавль вернулся!» – «Ну и что же?» – спрашивает богоргоно. «А то, что журавль хочет погубить весь наш птичий род!» – «Не врешь ли? Этакая почтенная птица, как журавль, не сделает дурного дела». – «А вот сделал же! Слушай, сейчас я случайно слышал разговор журавля со своей женой; он говорил, что на севере есть прекрасные места для летовки, а собранию хочет доложить, что на севере скверно; хочет улететь туда только сам со своей женой». – «Смотри, какой мерзавец!» – сказала богоргоно. «Ну постой! Наделаю я ему стыда; пусть вспомнит он, как однажды при многих женщинах он смеялся над моими короткими ногами».

Вот собрались все птицы, собрались и маленькие на совет. Журавль рассказывает о том, что видел он во время своего полета. «Был я, – говорит, – на западе и на востоке; там все одно, как и здесь: тесно, жарко, корма мало; потом я полетел на север и едва-едва вернулся оттуда живым: там ужасно холодно; вечные туманы, нет лета, настоящая зима; растительности нет никакой, вдобавок там водятся огромные хищные птицы с клювом, длиною, как коса, и с такими же когтями; они прожорливы и жестоки; если лететь туда, никто не воротится». – «А как же ты вернулся? – вдруг спросил богоргоно и затем, обратившись к собранию, продолжал – Не верьте ему: он врет. Прошлой ночью он жене своей рассказывал совсем другое; он один хочет воспользоваться удобствами севера, он один хочет расплодить птенцов. Я случайно узнал о его злом умысле». – «Как ты смеешь перед таким почтенным собранием позорить меня?» – вскричал журавль и, вскочив со своего места, бросился на богоргоно.