– О, вон, смотри, видишь, мент стоит? – брат зло улыбнулся.

Около входа на станцию стоял толстый белобрысый мент.

– Узнаешь? – спросил брат, остановившись докурить.

Я взглянул в лицо под ментовским кепи. Что-то смутно пронеслось в голове, но до конца не вспомнил.

– Не, брат, не узнаю. А кто это?

– Коленька, блять, бывший Крупицын! – Брат сплюнул.

Я пригляделся, узнал, действительно, Коля.

– А он че, мент? – удивился я.

– Нет, бля, почтальон, – оскалился брат и отшвырнул бычок. – Щас докопается, документы проверять будет. Недавно здесь уже тормозил меня, сука!

– Может, обойдем? – предложил я.

Брат не услышал, презрительно улыбаясь, он шел прямо на Колю, но мимо. Я семенил рядом. Почти прошли уже его, Коля пропустил шага на три, потом догнал, аккуратно тронул за локоток.

– Ваши документы! – и козырнул рукой, на которой висела маленькая, но неприятная на вид дубинка.

– Нет у меня документов! Не ношу! – ответил брат, кривясь от брезгливости, и смотрел в упор на заплывший салом кадык мента.

– Пройдемте, – сказал Коля и попытался взять за предплечье.

– Не охуевай! – зло процедил брат и оттолкнул руку.

– А на каком основании? – возмутился я. – В чем подозревается?

Мент Коля смерил меня с ног до головы взглядом. Узнал. Прищурился и, глядя куда-то в сторону, опять предложил: «Пройдемте!» – и опять попытался взять брата за локоть. Но тот так зыркнул, что Коля убрал тянувшуюся руку. Брат пошел сам в пикет станции метро. Я ждал его минут тридцать, уже собрался ломиться в пикет, как оттуда выскочил брат и быстрым шагом пошел ко мне.

– Уходим быстро! – Мы выскочили на улицу и чуть не бегом завернули за метро.

– Что случилось-то? Ты что, сбежал? – спросил я.

– По ЦАБу меня стал пробивать, сука!

– Зачем? Он же знает, кто ты.

– Догадайся! – брат с издевкой выпучил глаза.

– А ты чего?

– А я ему сейчас все сказал. И про Аню, и про дочку, и про него пару слов!

– Дык что сказал-то?

– Все, говорю, сказал!

На следующий день я видел Колю у метро. На носу у него были солнцезащитные очки. Слева из-под темной линзы на скулу предательски вылезал синий фингал. Увидев меня, он отвернулся.

Огурец, лимонка и пачка из-под чая

– Сид, я реально не могу туда идти, ты же знаешь, у меня там проблемы, – доказывал мне Молль, размахивая руками.

Мы сидели в его комнате и уже полчаса спорили.

– Молль, когда мы обсуждали это со Свиньей, ты сказал, что пойдешь, и я, сука, согласился только потому, что мы вдвоем. – Я уже начинал злиться.

– Ну я только сейчас вспомнил, что у меня там проблемы, – сказал Молль, перекосив губы в улыбку. – К тому же, – он затушил, прищурившись, хабарик в обрезанном корпусе гранаты лимонки, заменяющем пепельницу, – товар-то мой.

– Ну тогда иди звони Свинье и скажи, что мы никуда не идем, потому что ты отказался, – подвел итог я.

Он надулся и замолчал. Переговоры зашли в тупик. Ситуация была хреновой. Сегодня был первый день тотального голяка. Неделю Свинья мастерски разводил барыгу Титомира на тарен, а также находил где-то деньги на портвейн. Сегодня же все кончилось, а Титомиру что-то ударило в голову, и он заявил, что тарена у него больше нет и в долг он давать больше не будет. Верка, наша знакомая шизофреничка, после последнего обмана с поменянным ей на циклодол собачьим мясом обиделась на нас и даже разговаривать не хотела, пока не отдадим деньги. Полный голяк!

– Вот, – заявил нам Свинья, – я вас неделю обеспечивал, никоим разом не интересует как, но чтоб к вечеру были колеса и бухло! Вот так!

Мы в выходосах стали отмазываться, но Свинья выпучил глаза и наорал. Потом все-таки выдал нам по таблетке тарена, и в чуть вставших на место мозгах Молля всплыли лежащие у него дома копаные боеприпасы. Где их продать, вопросов не возникло: через дорогу от дома Молля на пустыре развернулся ежедневный «синий рынок». Вот там-то и возникли у Молля проблемы, правда, было это месяца два назад, еще осенью. Пьяный Молль не поделил рабочее пространство рынка с бухариком и нахамил с рукоприкладством синюшной мафии, заехав по морде их однорукому предводителю по кличке Однорукий. Синяки зверски избили дурака Молля и отняли ключи от квартиры, объявили выкуп. Мы собрали грядку и пошли на разборки.

Мы еще не нашли Однорукого, как нас окружила толпа – человек двадцать синяков с копчеными рожами разбойников и с разнообразным железным говном в руках. Поразила дисциплина: пока не подошел Однорукий, убогая пьяная братия только хрипела матюги и плевалась вокруг густой мокротой, перекидывая в руках железные прутья. Свинья четко оценил ситуацию, с ненавистью посмотрев на Молля, который говорил, что, мол, повздорил с бухариком и тот ключи, выпавшие у Молля, подобрал: – «Помогите, их от силы человек пять, а один вообще без руки. Четыре с половиной получается». Когда подошел Однорукий, нагло покручивая на пальцах моллинские ключи, Свинья с ходу начал.

– Слушай, Однорукий, – сказал он, выпучив глаза и разведя в стороны открытые ладони, – какая-то хуйня выходит, Однорукий!

Только я один, по-моему, заметил, как Свинья чуть улыбается, произнося кличку этого предводителя, когда-то рослого, но сейчас скукожившегося алкоголика в грязном, заношенном джинсовом костюме и в такой же черной кепке.

– А какого хуя?! Вы сюда тоже опиздюлиться пришли? – захрипел Однорукий, перекорежив почерневшие губы улыбкой, показав гнилые обломки зубов.

Рыночные одобряюще захрипели.

– Хуячь их! – раздалось глухо из толпы.

– Спокойно, мы пришли поговорить, – поднял руку Свинья. – Мы тут тоже торговали, никого не трогали и…

– Еще б ты тут кого тронул, – зашипела смелая толпа, обдавая нас зловонием из открытых ртов.

Однорукий улыбался, вертя на пальце с расплывшимся наколотым перстнем ключи. Свинья оглядел толпу.

– Пойдем поговорим, – сказал он и первым пошел в сторону.

Рыночное синячье расступилось. Однорукий пошел за ним.

– Че, блять, охуели, козлы? – обратился к нам опухший детина с огромным багровым зобом на шее.

– Подождите, – одернул его старичок с красным носом и кивнул в сторону уходящих.

Мы помолчали, сжимая в карманах немного смешные сейчас гаечные ключи. Свинья невдалеке разговаривал с Одноруким. И чем дольше и больше жестикулировал и все больше выпучивал глаза Свинья, тем удивленнее становилась рожа Однорукого. Свинья закончил и хлопнул предводителя по плечу. Они подошли к нам.

– Значит, так, пацаны вот эти, – Однорукий показал на нас, – торговать могут, а вот этот петух чтобы больше здесь не появлялся.

Однорукий закашлялся и развернулся к нам спиной.

– А ключи? – недоуменно спросил Молль и