Подобная стратегия ослабила ее внутреннее сопротивление ко всему, что могло препятствовать ее свободе. Теперь Жизель не могла пустить в ход заготовленные ею доводы.

В Дрюи-ле-Бель-Фонтэн он сначала остался сидеть в машине, а потом держался от Жизель подальше, предоставив созревать поставленной перед ней дилемме.

Она склонилась над прудом: под пенистыми облаками, погоняемыми ветром, ей открылся волнующийся привлекательный мирок. Темно-зеленые пучки водорослей, усыпанные светлыми звездочками, расползались под водой, образуя струйки длинных перепутанных прядей…

Вспомнился ветер, который струился в листве ее родного сада, разделяясь в тисовом гребне на тысячи воздушных ручейков. Никогда еще не пробуждалась в ней такая внезапная интуиция, обнажающая суть тайного единения между силами природы. Она вздрогнула, вдруг поняв смысл своей невольной самозащиты. Оторвавшись от созерцания, быстрым шагом пошла по берегу до плотины, разделяющей водоемы. С одной стороны текла река, которая, протиснувшись под аркой старого моста, с шумом падала вниз; с другой — стоячая вода, охраняемая старым буком, которую бороздили два лебедя, высматривающие кусочки хлеба. Она отвернулась от этой неразлучной пары и продолжала идти по непрочной запруде, будто по водоразделу между двумя ее жизнями.

Они вместе обошли водоемы — она впереди, он на несколько шагов сзади, — не признаваясь друг другу в том, что в их головах звучит смех Анжелы, кормящей лебедей. Жизель остановилась перед загоном, где паслись коровы. Он приблизился и был немало удивлен, услышав, как после тихих призывных слов Жизель коровы поковыляли к ней.

— Вот уж не знал о ваших способностях… — улыбнулся он.

— Что бы вы сказали, когда увидели, как моя подруга Клер разговаривает с козами! Стоит пойти с ней гулять, как за ней тянется блеющий эскорт.

Они рассмеялись. И смех этот прогнал стоящее между ними глухое беспокойство.

Он взял Жизель за руку. Та не отняла ее.

Пятница, 20-е

Несмотря на запоздалое объявление о похоронах Жюли Брюссо в местной прессе, церковь Сен-Совера заполнилась народом за час до начала церемонии. Среди присутствовавших было много тех, кому помогала покойная.

Букеты полевых цветов соседствовали с венками из роз и арумов. Светлый кленовый гроб был усыпан люпинами, вероникой и лобелией преимущественно голубого цвета.

По знаку отца Клода органист заиграл первые такты «Мессы си минор» Иоганна-Себастьяна Баха. И враз из сумочек и карманов пиджаков появились белые платочки.

Официальные лица в темных костюмах с задумчиво-торжественными лицами стояли по сторонам Оды Бельом. Ахилл Делкло шмыгал носом то ли от волнения, то ли от насморка. В первом ряду изысканно одетый парижанин поддерживал под локоть какого-то старика.

— Он мне кого-то напоминает, этот молодой господин, — шепнула Мадлен Дюжарден на ухо Амандине Фолле.

Учительница, у которой была профессиональная память на лица, тут же вспомнила:

— Он похож на Алису Бонне, словно брат.

— И вправду! — несколько громко вырвалось у девушки, тотчас получившей выговор в форме покашливания мадам Жуанэн, сидевшей сзади.

— А тот старый господин может быть кузеном из Марокко, о котором мне как-то говорила Жюли, — вполголоса вычислила Мадлен.

Последнее замечание было внятно услышано Лейлой. Она попыталась поймать взгляд Фушеру, чтобы привлечь его внимание. Но его глаза были отрешенно устремлены на резной аналой. Он думал о Клотильде? Устойчивый запах ладана, орган, заупокойная молитва — все, должно быть, напоминало ему последнее прощание с женой.

После окончания похоронной церемонии на кладбище оба незнакомца подошли к отцу Клоду и тихими голосами поблагодарили его. Затем они направились к черному автомобилю, ждавшему их по ту сторону ограды. Когда Арман Бонне, открыв дверцу, собирался сесть в машину, между ним и дверцей возник Фушеру, и Лейла услышала, как он тихо сказал:

— Хотя момент и неподходящий, я все же настаиваю на беседе, которая должна была состояться вчера.

Арман Бонне знаком пригласил его в машину. Сидевший на заднем сиденье старик резко отшатнулся. От неловкого движения на несколько сантиметров съехал его седой парик и упали с носа черные очки, которые он живо поднял. Но под густым слоем грима, уже начинавшим растекаться, Лейла Джемани успела признать лицо Алисы Бонне. Она и ахнуть не успела, как машина сорвалась с места и исчезла за ближайшим поворотом улицы.

Лейла пошла по кладбищу до величественного кедра, привезенного одним имперским генералом после очередной кампании. Мимоходом она заметила отчетливый серпик полумесяца над небольшим склепом, стоявшим посреди могил.

— Исход из Египта, — вполголоса произнес отец Клод, собирающийся домой.

«Довольно необычно в данном контексте», — подумала она. А вслух сказала:

— У Жюли Брюссо, в конце концов, была семья…

— Конечно, — не глядя на нее, согласился священник.

— Дальние кузены, без сомнения, — продолжала она, шагая рядом.

— Эти люди приехали издалека…

— Из Парижа, если судить по номерному знаку…

— Инспектор, — после секундного колебания сказал он, — я, как и вы, имею некоторые обязательства. Кроме того, я дал обет. Все это принуждает меня к молчанию. Поверьте, мне очень жаль…

«Легко прятаться за обетом молчания», — подумала она.

А отец Клод, будто угадав ее мысли, быстро добавил:

— Я покидаю Сен-Совер… У меня уже давно назрело желание оказывать посильную помощь палестинским беженцам. На днях я получил разрешение уехать в Святую Землю. Об этом еще никто не знает. До свидания, инспектор Джемани, да хранит вас Бог…

— Иншалла! — неожиданно для себя ответила она. — Иншалла!

Было условлено, что они выедут из Туро около шестнадцати часов и прямиком направятся в столицу. Но Лейла уже не доверяла Фушеру и была готова к тому, что в последнюю минуту он все переиграет. На этот раз она ошиблась. Они распрощались с Ласкоме, заодно узнав от него неприятно поразившую их новость: этим же утром Ришело кремировали, а урна с его прахом помещена в колумбарий кладбища Пер-Лашез.

— Да-а, — процедил Фушеру, когда они вышли из жандармерии, — значит, так они ведут свои расследования в Париже…

Потом они поблагодарили барышень Малгувер, заверив, что будут рекомендовать их кров, в котором семейная атмосфера сочетается с гостеприимством.

— Спасибо, господин комиссар, — удовлетворенно улыбнулась Кларисса. — Мы подумывали переселиться в другое место… только вот Жюльетта так привязалась к этим краям…

— Было бы жаль лишить Пюизе таких обходительных дам… Ну что ж, до новых встреч…

И он сердечно пожал им руки.