К ней постепенно возвращалась память. Лицо ее отца, отцовский голос… Прикосновение холодных рук Эоланды, хохот демона, отнявшего у меча жизнь… Хотелось запрокинуть голову и завыть, но горло стиснуло судорогой.

Клуаран поднялся и подошел к Элспет. На нем не было лица, он зябко кутался в плащ, словно продрог до костей.

— Что ты помнишь? — спросил он едва слышно.

Как видно, об ужасе Элспет и о терзавшем ее чувстве вины лучше всяких слов говорило ее лицо. Клуаран упал на колени и взял ее за плечи с нежностью, какой она никогда прежде в нем не замечала.

— Твоей вины здесь нет, Элспет. Эоланда, моя мать, предала тебя, предала всех нас. Она обманом принудила тебя разрубить его оковы, все, кроме последней, — ту он порвал сам.

— Я приняла его за своего отца… — простонала Элспет.

Клуаран кивнул, выражая всем своим видом неизбывное горе.

— Он всегда был ловкачом. Эоланду ему тоже удалось провести. Только меч не поддался на его обман, хотя и пожертвовал своей жизнью. А теперь его силами напитается могущество демона. Он будет всесилен.

— Мы весь день бежим прочь от этой горы, — вмешался Эдмунд. — Она извергает все больше огня. Клуаран утверждает, что скоро она вся превратится в потоки лавы, которая растопит окрестные снега. Мы, правда, уже забрались достаточно далеко и можем чувствовать себя в безопасности. По крайней мере, гора нам больше не угроза… — Эдмунд замялся.

— Брокк… — донесся до них голос Эоланды, сонный, певучий. На них Эоланда не смотрела.

Клуаран обернулся к ней:

— Мой отец мертв, пойми ты! Как ты допустила, чтобы Локи так одурачил тебя? Ты — такая мудрая, все знающая о правде и о лжи!

— Нет, он жив! — Взгляд Эоланды снова обрел сосредоточенность, и она на считанные мгновения превратилась в прежнюю гордячку. — Никто не видел его мертвым! Я долго ждала его после того, как ты и все остальные бросили его внутри горы. И в конце концов нашла его закованным в цепи. Сколько же мне пришлось сделать ради его освобождения! И могла ли я поступить иначе?

— С тех пор минуло целое столетие! — крикнул Клуаран полным отчаяния голосом. — Он попал в эту гору уже стариком. Как же ты можешь верить, что он все еще жив?

— Это было колдовство, — отозвалась Эоланда смягчившимся голосом. — Долго я пребывала в отчаянии. Но потом услышала голос Брокка, увидела его, говорила с ним. Он был молод и красив, как в первую нашу встречу. Но как он мучился, как умирал, закованный в цепи! Он сказал, что в моих силах его освободить, нужно только по-настоящему захотеть.

— И ты делала все, что он говорил? — ужаснулся Клуаран. — Ты сеяла измену и смертоубийство, посылала дракона топить корабли, похищать детей. Неужели ты веришь, что всего этого мог потребовать мой отец? Отец, отдавший жизнь ради того, чтобы сокрушить Локи? — Клуаран поперхнулся. — Так же поступила Ионет. А теперь выходит, что их самопожертвование пропало напрасно.

— ИОНЕТ! — Голос Эоланды обрел горечь яда. — Это она отняла у меня вас обоих. Стоило тебе повстречать ее, и ты уже ни на кого другого не желал смотреть. А потом, когда меч нашелся, а Брокка все не было, ты решил уйти, последовать за мечом. Ради отца ты не пожелал остаться, как и ради матери.

— Я бы вернулся за тобой, — проговорил Клуаран еле слышно.

— Брокк был там, — твердила свое Эоланда. — Вот я его и освободила. Теперь он вернется ко мне.

— Нет! — В голосе Клуарана звучало вековое горе. — Брокка нет в живых. Ты освободила Локи.

Оба долго молчали. Глаза Эоланды были темны, как непроглядные омуты.

— Если это и вправду так, — изрекла она, — если Брокка нет в живых, то пусть весь мир обратится в прах! Мне больше ни до чего нет дела.

И она уставилась перед собой. Глаза ее помертвели, уста сомкнулись.

Сначала Элспет внимала их разговору с сочувствием, но постепенно ее душой овладело возмущение. Все их усилия, все изнурительные скитания, утрата меча — результат козней этой женщины! А теперь еще она готова поквитаться с целым миром, обречь его на погибель! Но, увидев лицо Клуарана, Элспет не стала ничего говорить.

— Она сама не ведает, что говорит, — тихо сказал Клуарану Ари. — Вини в этом Локи, а не свою матушку.

— Ты прав, — выдавил Клуаран. — Как ты думаешь, сколько пройдет времени, прежде чем он накопит всю свою мощь? Пока приобретет способность силой мысли испепелить весь мир?

Ари ответил не сразу.

— Он набрался сил от погибшего меча, — молвил он наконец. — Но забрать с собой меч, чтобы пользоваться им, унести душу Элспет он не сумел. Кольцо на шее, надетое на него твоим отцом, оставалось на месте, когда он уходил. Железо для него — отрава, оно не позволит ему делать то, что ему вздумается. Предполагаю, что времени у нас — как раз до того момента, пока он не избавится от этой последней оковы.

«Значит, надежда все еще остается? — пронеслось в голове у Элспет. — Вернее, оставалась бы, если бы уцелел меч…»

Она покосилась на свою обожженную ладонь. На коже осталась багровая полоса, рука болела и непроизвольно дергалась, как в тот день, когда она обрела меч.

Кажется, всего мгновение назад этой боли еще не было…

«Думай, Элспет: что произошло, когда сломался меч?» Локи попытался отнять его. Руку обожгло, когда он как будто потащил из нее все нервы одним махом. И в этот самый момент исчезла Ионет. Вот и сейчас слышится ее испуганный голос: «Помоги мне! Держись!»

И она держалась! Локи не смог отнять у нее меч, волшебное оружие само разрушилось, распалось, разлетелось в сверкающую пыль. Так куда же подевалась Ионет?

Элспет не отрывала глаз от своей правой ладони. Может быть, при должном сосредоточении она снова сможет увидеть вожделенную рукоять? Вдруг не все еще потеряно?

«Ионет! — позвала она мысленно. — Ответь мне, Ионет!»

Ответом ей стал голос, скорее не голос даже, а мысль, такая слабая, что ее трудно было расслышать, но при этом знакомая, как ее собственное сердцебиение.

«Элспет…»

Она вскочила, заставив Эдмунда испуганно вскрикнуть.

— Она еще здесь! — завопила она.

— Ты о ком? — спросил Эдмунд.

В следующее мгновение за деревьями полыхнуло желтое зарево, почва под ногами содрогнулась.

Перед ними появилась Фрита с охапкой хвороста.

— Смотрите! — позвала она, задыхаясь. — Гора вспыхнула…

Все бросились следом за ней на опушку. Между горами заходило солнце, но Эйгг-Локи затмевала его яркостью. По горному склону текла огненная река, превращавшая лед в пар. Даже на таком расстоянии казалось, что слышен треск льдов, видны черные завихрения — это выпрыгивали из кипящей воды призраки. Костры рыбаков гасли один за другим, крохотные человеческие фигурки исчезали в озере или торопились прочь по снегу.